Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №16/2010
Четвертая тетрадь
Идеи. Судьбы. Времена

Кудрявцев Владимир

Вдохновить тем, что любил сам

31 августа Василию Васильевичу Давыдову исполнилось бы 80 лет

Василий Васильевич Давыдов родился 31 августа 1930 года. Символично: накануне учебного года. Школе он отдал всю энергию своего творчества, все жизненные силы. Ради школы, учителей и детей в марте 1998 г. он поехал в сибирский город Когалым, где прервалась его жизнь. На что нацеливал педагогов Василий Васильевич Давыдов?
Не идти на поводу у старых школьных предрассудков, вызванных неумением и нежеланием подумать. «Действовать с умом», а не по штампу. Сегодня откуда только не услышишь: зачем детям вся эта физика-химия-биология, если они никогда не будут связаны с этими областями науки?
Очевидно, рассуждая так, имеют в виду специальные знания, добытые этими науками. Но ведь главная «добыча» наук не знания, а способы мышления, которыми они были добыты. Именно способы мышления вносят уникальный вклад в построение картины мира, а стало быть – и в изменение образа человека внутри этой картины. Вот почему вопросы, на которые общеобразовательной школе следует отвечать, должны быть другими: что такое человек в мире, что такое мир для человека, что такое Я в человечестве и в мире?
Отвечать на эти вопросы школа может по-разному, в том числе – средствами естественно-научных и точных дисциплин. «Талант – это норма», – считал Василий Васильевич Давыдов. Эта мысль не просто отражает его научные представления – тут ключ и к портрету самого ученого, и к пониманию его детища, системе развивающего образования. Мне посчастливилось знать Василия Васильевича с детства.

Помню лето 1972 года. Беспощадное пекло, беспрецедентная жара, которая переползет из июля в август. Маревище! Под Москвой пылают торфяники, а сама столица застлана дымной мглой. «Дымная мгла» – это словосочетание ежедневно звучало в прогнозах погоды. Мне было 11 лет, и с тех пор оно вошло в память, а в нос въелся запах этой естественной, природной гари, который не спутаешь с тем, что издают горящие «артефакты».
Мы с отцом Товием Васильевичем на перроне, встречаем приглашенного к нам на дачу Василия Васильевича Давыдова, коллегу отца, ближайшего друга семьи. Человека, который по степени близости и для меня станет без обиняков равным отцу. Еще при жизни моих родителей, буквально влюбленных в Васю, который отвечал им тем же. На их примере я увидел, что такое дружеская влюбленность, а потом сам пережил влюбленность ученика, поныне оставшуюся внутри. Не смогу забыть, как плакал Давыдов, узнав о смертельном диагнозе отца – мама успокаивала его. В этом парадоксе та же дружеская любовь, как всякая любовь  – немного иррациональная.
Но я пока ничего этого не знаю. Подходит электричка, из нее выползает разморенная жарой бесформенная масса пассажиров, и вдруг яркое пятно в ней – Давыдов! Он и в самом деле никогда ни в какие «ряды» не вписывался, если сам их не создавал и не возглавлял. И люди рвались занять там место. Чаще – с благородными намерениями, в крайнем случае – чтобы стать причастными к событию, которым было его дело и он сам.
Человек-событие!
Событием станет и его первая книга «Виды обобщения в обучении», вышедшая в том же, 1972 году. Ее автор, сочетая в себе неукротимый темперамент и глубочайшую фундаментальность, не оставил камня на камне от оснований традиционных логико-философских и психолого-педагогических представлений о мышлении и его развитии закладки трехвековой давности. Он выдвинул такую концепцию предмета, которую до сих пор не могут осилить многие, ибо продолжают мыслить о мышлении в духе прежних представлений, лишь припудренных продвинутой терминологией.
И вот он, Василий Васильевич, задорный, энергичный, во взмокшей синей рубашке шагает по подмосковному перрону нам навстречу – идет, как шел и по жизни – самостийно, «на свой необычный манер». Так пел любимый им Владимир Высоцкий. Кстати, Высоцкого, Любимова, Хмельницкого, других таганковцев Василий Васильевич неплохо знал, как знала половина интеллектуальной и художественной Москвы Василия Васильевича. С одними его познакомил философ Валентин Иванович Толстых, с другими, например с Юрием Петровичем Любимовым, он встречался у своего друга-философа Эвальда Васильевича Ильенкова, в его легендарной квартире в Камергерском переулке. Достаточно сказать, что соседом Ильенкова был Михаил Аркадьевич Светлов, который, по рассказам Давыдова, предварял свои визиты стуком в стену. А с Высоцким Давыдов одно время частенько пересекался на подмосковных дачах тогдашних знаменитостей. Из песен Высоцкого Давыдов особо любил «Диалог в цирке», называл ее «энциклопедией советской жизни». И «Коней привередливых». Мой отец тоже больше всего любил «Коней…», а с их подачи и я, хотя поначалу эта песня, до которой я, подросток, тогда попросту не дорос, мне не нравилась, но я разучил ее на гитаре специально для них. Время от времени, когда Василий Васильевич бывал у нас, они просили меня сыграть. Они «дорастили» меня, конечно, до многого.
Именно этим душным и дымным летом я впервые в жизни оказался в Театре на Таганке. Мы смотрели «Десять дней, которые потрясли мир», спектакль, который вообще начинался на улице. Тогда я уже был «опытным театралом», родители вовсю водили меня на лучшие вечерние спектакли, но увиденное потрясло мою отроческую душу до глубин. Впрочем, вернемся на перрон. Раздается характерный голос – звучный, звонкий и уверенный. Да! Василий Васильевич готов тут же, не отходя от станции, приступить к работе! Дело в том, что возглавлявший тогда журнал «Вопросы психологии» Анатолий Александрович Смирнов поручил им написать передовицу по партийно-правительственным решениям относительно совершенствования образования молодежи. Учитывая всю ответственность поручения, А.А.Смирнов, уже в качестве директора Института общей и педагогической психологии, разрешил друзьям не посещать работу и даже порекомендовал уединиться у нас на даче, чтобы спокойно донести до советских психологов исторические задачи, которые ставит перед наукой партия. Правда, при этом он оговорил жесткое условие: на время написания статьи следует ввести «сухой закон», который после этого можно нарушать на протяжении двух дней, засчитываемых авторам как рабочие. Как очевидец, свидетельствую: условие авторы соблюли самым пунктуальным образом.
А после были знаменитые пельмени моей няни – бабы Симы. Эти пельмени – притча на устах разных поколений друзей нашего дома, они подавались к столу с конца 20-х годов, когда баба Сима появилась в доме и практически сразу стала членом семьи. Предчувствие пельменей заметно ощущалось в процессе работы над передовицей, в какой-то мере мотивировало и ускорило ее.
Через много лет я прочитал эту статью. Статья была написана столь умно и хитро, что создавалось впечатление, будто партия, правительство и лично т. Брежнев при выработке своих решений с самого начала руководствовались идеями ее авторов. А лейтмотив передовицы состоял в том, что наипервейшим условием исполнения высоких предначертаний является разносторонняя психологизация образования – с опорой на наиболее перспективное из того, что наработали к тому времени советские психологи.
Тут тоже была «хитрая политика». Сверху и с разных сторон психологию упрекали за недостаточно активное участие в практике социалистического строительства. Серьезные, мыслящие психологи действительно не хотели превращать свою работу в практическую апологетику партийно-правительственных решений. Они предпочитали заниматься реальными проблемами, которые поставляет жизнь и на которые наводит «объективная логика развития науки». Но психологи помнили о тех сравнительно недалеких временах, когда одним постановлением можно было «закрыть» сразу несколько разделов их науки или вовсе «упразднить» ее, заменив физиологией высшей нервной деятельности. В 70-е такой угрозы, конечно, уже не существовало.
Однако через десять лет, в восьмидесятые, В.В.Давыдову предстояло пережить исключение из партии, снятие с поста директора НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР (ныне – Психологический институт РАО), а главное – сворачивание (к счастью, кратковременное) того большого дела, которое вызвало «сенсацию в мировой психологии» и, добавим, в практике образования.
…Лето 2010-го – такое же горячее, горящее и дымящее, как то памятное лето 1972-го. И «герой» этого лета для меня тот же: Василий Васильевич Давыдов, 80-летие которого мы с коллегами и единомышленниками готовимся отметить 31 августа.
Что доброго может сделать учитель для ученика, кроме как научить?
Вдохновить тем, что любил сам.
Обратить к достойному.
Подарить другого учителя, который научит еще большему.