ДИСКУССИЯ
Экстремальные подростковые практики
Умеем ли мы работать с ситуацией риска?
Георгий ЖАРКОВ, доцент кафедры психологии Владимирского
государственного университета
– В современной системе образования четко прослеживаются
двепарадигмы, – начал Георгий Жарков, – парадигма безопасности и
парадигма
выбора. В первой мир признается опасным, поэтому ребенку нужно создать
максимально безопасные условия, чтобы избежать всевозможных травм.
Вторая подразумевает открытость миру, новому опыту, полагает жизнь как
постоянный выбор, а значит, принимает неизбежность риска. Заметим:
классическая советская педагогика – это именно педагогика выбора, а не
безопасности. Макаренко. Крапивин. Соловейчик – его «Ватага семь
ветров», например. Но сегодня выбор и риск кажутся учителям
неоправданной, опасной стратегией.
Для наглядности ведущий предложил учителям ситуативную задачку:
– Вот, например, десятиклассники расписали неприличными словами здание
штаб-квартиры какой-нибудь политической партии. У меня вопрос: хорошо
ли учитель истории проходил с ними восстание декабристов? Усвоили ли
дети, что восемь часов свободы стоили восставшим двадцати пяти лет
каторги?
В зале удивление – при чем здесь декабристы? Дети-то, возможно, и не
понимают, что делают. Это хулиганство, а не осознанный риск.
– Уверяю вас, – возражает Жарков, – все экстремальные практики
подростков совершенно осознанны. Прыжки с тарзанки, курение, алкоголь,
катание на крыше вагона – все это делается не по ошибке, а с полным
понимаем того, что ты рискуешь жизнью, рискуешь всерьез. В этом-то и
кайф. (Георгий Жарков – исследователь экстремального поведения молодежи
малых провинциальных городов. – Ред.)
– У нас два мальчика однажды увлеклись коммунистическими идеями, –
рассказывает директор школы из Хабаровского края. – Сходили на какую-то
встречу, вдохновились, пообещали, что пойдут на митинг и будут
выкрикивать лозунги. Я не запретил: думай сам, надейся на себя, отвечай
за себя. После митинга мальчики застыдились того, что выступали не от
себя, без внутреннего убеждения.
– Ну, это у вас все так хорошо закончилось, – парировал Жарков. – А что
делать учителю, когда его «герои» звонят ему из полиции?
Учителя были едины:
– Как что делать? Идти и спасать ребят, попавших в беду… Хотя ведь в
школе узнают, могут быть неприятности, но все равно – идти и спасать
ребят. Вот ответственность учителя.
Риски
современного урока
Как только прозвучало «ответственность учителя», зал загудел.
Больное место.
– А если ребенок неадекватный заявился на урок, и я боюсь, как бы он
ручкой кого в глаз не ткнул? А потом с меня шкуру спустят за то, что
это на моем уроке было? Какая у меня ответственность? Каково мое
поведение?
Вопрос прямой. Кто-то шутит: «Стукнуть и сесть!» А ведущий говорит о
главном риске профессии: учитель должен быть готов расплачиваться как
за ошибки и трудности жизни своих учеников, так и за навязываемые школе
ограничения. Но отмолчаться у него не получится: «Вы угодили в ситуацию
сложного выбора».
Тому, кто такие ситуации не любит или отрицает, в школе труднее всех.
Ведь современные условия образования таковы, что даже подбор материала
к уроку приравнивается к прогулке по минному полю.
– Вы посмотрите, как новые законы бьют по словесникам, – говорит
Жарков. – Свидригайлов – растлитель, Анна Каренина – аморальная
женщина... Если учителю, как требует закон, транслировать только идеалы
и ценности семьи, то в качестве эталона придется выбирать Кабаниху.
Подача любого материала сейчас – это выбор, а значит, рисковая
практика, и никакой тарзанки не надо, чтобы мороз пробирал.
Школа - территория легального
экстрима?
Но все-таки учителей больше волновало неадекватное поведение
детей, а не собственный выбор, и они строили предположения:
– Дети занимаются этой ерундой, потому что у них недостаточно
альтернатив!
– Естественная потребность ребенка в риске есть, ее надо как-то
удовлетворять...
Ведущий рассказывал, что во Владимирской области есть депрессивные
районы и целые города, где все без исключения подростки гоняют на
ворованных мотоциклах без шлемов наперегонки с дорожной полицией.
Единственный доступный им способ почувствовать вкус жизни –
это рискнуть жизнью.
Учителя прониклись: надо как-то отвлечь подростка, заинтересовать,
направить его энергию в мирное русло. Это было самое популярное
решение, хотя рецепты были разные – от кружка парашютного спорта до
областного конкурса юных чтецов. Правда, вопрос ведущего: «А вы сами
прыгали с парашютом?» – застал автора идеи врасплох.
– Зачем ходить далеко, – удивляется Жарков, – вы учителя, так и
создавайте приключения на уроке! На уроке, в школе должен быть драйв!
Сейчас это самый главный выбор: школа – это стерильная зона, полностью
отделенная от реальной жизни, или это живая территория, обеспечивающая
развитие разнообразной активности детей? То же самое – урок. Если мы не
дадим детям «топлива» на уроках, они найдут его там, где находят, – в
злачных местах, на дорогах, в подъездах, куда взрослые зайти боятся.
Тут мнения учителей резко разошлись. С одной стороны, большинство детей
уже выбрали между школой и улицей компьютер и ловят драйв под
присмотром, играя в игры. И тут школе конкурировать трудно, да и надо
ли – всему свое место. С другой стороны, идиллию разрушают дети,
которым в школе тускло, и они «смазывают краску будня» известным
образом. Но как учить, именно учить, а не развлекать ярко и остро?
– Я учитель начальных классов, какой еще драйв, позвольте спросить, я
должна обеспечить своим третьеклассникам на уроке литературного чтения?
– Самый настоящий, – отвечает Жарков. – Можно строить материал так,
чтобы ребенок сам постоянно переживал личностный выбор героя, учился
ощущать риск, стоять перед трудным решением и ловить адреналин. Но для
этого нужно допустить на урок воображение и фантазию… то есть реальные
идеи реального ребенка.
Здесь страх не должен
подавать совета
Что же нам мешает создать на уроке ситуацию реального риска?
То есть когда учителю и детям неизвестно, что будет дальше и чем
кончится, и все зависит от того, какой ход сейчас предпринимается.
По мнению ведущего, нас охватывает банальный страх потерять управление
ситуацией. И тут все вспомнили того «неадекватного ученика», который
готов «ручкой в глаз» кому-нибудь.
– Признайтесь, потому он безобразничает на уроках, что вы его боитесь,
чувствуете себя беспомощными перед ним. А он уверен, что вы «ничего не
сделаете» – сами на риск не пойдете, на рожон не полезете. Будете
страдать и терпеть.
Зал откликнулся: «Нет, мы не боимся… мы опасаемся».
Зал загудел: «Ну не драться же с ним?! Насилие – это и есть признание
своей беспомощности… и вот тогда мы будем виноваты… а так у нас просто
хулиган в классе... и вообще, что это за разговор, вы нам дайте ответ
или хотя бы назовите книги, в которых есть ответы».
Итак, теперь уже возникла экстремальная ситуация для ведущего. Но все
нормально: вызов принят – выбор сделан.
Ведущий:
– Давайте начнем с себя. Будем честны: самая первая реакция на хамство
ученика – наша жесткость в ответ или внутреннее раздражение. В этой
ситуации на вопрос «как вам поступить» никто не ответит – только вы
сами. Это ваш выбор – повести сябя так или иначе. Или вы хотите, чтобы
дети были «такие», а вы молодцы, вы ни при чем? Конечно, можно
дистанцироваться – это известная позиция. Но не педагогическая. Что
делать? Только вам решать, в этом-то и есть ваш риск. Да, педагог –
очень трудная работа, но ведь зачем-то мы ее выбрали.
…Время дискуссии заканчивалось, и кто-то из зала звонко выкрикнул:
– С наступающим Днем учителя, дорогие коллеги!
Раздались дружные аплодисменты.
Несмотря ни на что мы любим свою работу: учителю и ошибиться нельзя, и
не рисковать невозможно.
Александра Чканикова