Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №17/2013
XVII Соловейчиковские чтения
Отчет о работе

ДИСКУССИЯ


Жарков Георгий

Экстремальные подростковые практики

Умеем ли мы работать с ситуацией риска?

Георгий ЖАРКОВ, доцент кафедры психологии Владимирского государственного университета

– В современной системе образования четко прослеживаются двепарадигмы, – начал Георгий Жарков, – парадигма безопасности и парадигма выбора. В первой мир признается опасным, поэтому ребенку нужно создать максимально безопасные условия, чтобы избежать всевозможных травм. Вторая подразумевает открытость миру, новому опыту, полагает жизнь как постоянный выбор, а значит, принимает неизбежность риска. Заметим: классическая советская педагогика – это именно педагогика выбора, а не безопасности. Макаренко. Крапивин. Соловейчик – его «Ватага семь ветров», например. Но сегодня выбор и риск кажутся учителям не­оправданной, опасной стратегией.
Для наглядности ведущий предложил учителям ситуативную задачку:
– Вот, например, десятиклассники расписали неприличными словами здание штаб-квартиры какой-нибудь политической партии. У меня вопрос: хорошо ли учитель истории проходил с ними восстание декабристов? Усвоили ли дети, что восемь часов свободы стоили восставшим двадцати пяти лет каторги?
В зале удивление – при чем здесь декабристы? Дети-то, возможно, и не понимают, что делают. Это хулиганство, а не осознанный риск.
– Уверяю вас, – возражает Жарков, – все экстремальные практики подростков совершенно осознанны. Прыжки с тарзанки, курение, алкоголь, катание на крыше вагона – все это делается не по ошибке, а с полным понимаем того, что ты рискуешь жизнью, рискуешь всерьез. В этом-то и кайф. (Георгий Жарков – исследователь экстремального поведения молодежи малых провинциальных городов. – Ред.)
– У нас два мальчика однажды увлеклись коммунистическими идеями, – рассказывает директор школы из Хабаровского края. – Сходили на какую-то встречу, вдохновились, пообещали, что пойдут на митинг и будут выкрикивать лозунги. Я не запретил: думай сам, надейся на себя, отвечай за себя. После митинга мальчики застыдились того, что выступали не от себя, без внутреннего убеждения.
– Ну, это у вас все так хорошо закончилось, – парировал Жарков. – А что делать учителю, когда его «герои» звонят ему из полиции?
Учителя были едины:
– Как что делать? Идти и спасать ребят, попавших в беду… Хотя ведь в школе узнают, могут быть неприятности, но все равно – идти и спасать ребят. Вот ответственность учителя.

Риски современного урока

Как только прозвучало «ответственность учителя», зал загудел. Больное место.
– А если ребенок неадекватный заявился на урок, и я боюсь, как бы он ручкой кого в глаз не ткнул? А потом с меня шкуру спустят за то, что это на моем уроке было? Какая у меня ответственность? Каково мое поведение?
Вопрос прямой. Кто-то шутит: «Стукнуть и сесть!» А ведущий говорит о главном риске профессии: учитель должен быть готов расплачиваться как за ошибки и трудности жизни своих учеников, так и за навязываемые школе ограничения. Но отмолчаться у него не получится: «Вы угодили в ситуацию сложного выбора».
Тому, кто такие ситуации не любит или отрицает, в школе труднее всех. Ведь современные условия образования таковы, что даже подбор материала к уроку приравнивается к прогулке по минному полю.  
– Вы посмотрите, как новые законы бьют по словесникам, – говорит Жарков. – Свидригайлов – растлитель, Анна Каренина – аморальная женщина... Если учителю, как требует закон, транслировать только идеалы и ценности семьи, то в качестве эталона придется выбирать Кабаниху. Подача любого материала сейчас – это выбор, а значит, рисковая практика, и никакой тарзанки не надо, чтобы мороз пробирал.

Школа - территория легального экстрима?

Но все-таки учителей больше волновало неадекватное поведение детей, а не собственный выбор, и они строили предположения:
– Дети занимаются этой ерундой, потому что у них недостаточно альтернатив!  
– Естественная потребность ребенка в риске есть, ее надо как-то удовлетворять...
Ведущий рассказывал, что во Владимирской области есть депрессивные районы и целые города, где все без исключения подростки гоняют на ворованных мотоциклах без шлемов наперегонки с дорожной полицией. Единственный доступный им способ почувствовать вкус жизни – это рискнуть жизнью.
Учителя прониклись: надо как-то отвлечь подростка, заинтересовать, направить его энергию в мирное русло. Это было самое популярное решение, хотя рецепты были разные – от кружка парашютного спорта до областного конкурса юных чтецов. Правда, вопрос ведущего: «А вы сами прыгали с парашютом?» – застал автора идеи врасплох.
– Зачем ходить далеко, – удивляется Жарков, – вы учителя, так и создавайте приключения на уроке! На уроке, в школе должен быть драйв! Сейчас это самый главный выбор: школа – это стерильная зона, полностью отделенная от реальной жизни, или это живая территория, обеспечивающая развитие разнообразной активности детей? То же самое – урок. Если мы не дадим детям «топлива» на уроках, они найдут его там, где находят, – в злачных местах, на дорогах, в подъездах, куда взрослые зайти боятся.
Тут мнения учителей резко разошлись. С одной стороны, большинство детей уже выбрали между школой и улицей компьютер и ловят драйв под присмотром, играя в игры. И тут школе конкурировать трудно, да и надо ли – всему свое место. С другой стороны, идиллию разрушают дети, которым в школе тускло, и они «смазывают краску будня» известным образом. Но как учить, именно учить, а не развлекать ярко и остро?
– Я учитель начальных классов, какой еще драйв, позвольте спросить, я должна обеспечить своим третьеклассникам на уроке литературного чтения?
– Самый настоящий, – отвечает Жарков. – Можно строить материал так, чтобы ребенок сам постоянно переживал личностный выбор героя, учился ощущать риск, стоять перед трудным решением и ловить адреналин. Но для этого нужно допустить на урок воображение и фантазию… то есть реальные идеи реального ребенка.

Здесь страх не должен подавать совета

Что же нам мешает создать на уроке ситуацию реального риска? То есть когда учителю и детям неизвестно, что будет дальше и чем кончится, и все зависит от того, какой ход сейчас предпринимается.
По мнению ведущего, нас охватывает банальный страх потерять управление ситуацией. И тут все вспомнили того «неадекватного ученика», который готов «ручкой в глаз» кому-нибудь.
– Признайтесь, потому он безобразничает на уроках, что вы его боитесь, чувствуете себя беспомощными перед ним. А он уверен, что вы «ничего не сделаете» – сами на риск не пойдете, на рожон не полезете. Будете страдать и терпеть. 
Зал откликнулся: «Нет, мы не боимся… мы опасаемся».
Зал загудел: «Ну не драться же с ним?! Насилие – это и есть признание своей беспомощности… и вот тогда мы будем виноваты… а так у нас просто хулиган в классе... и вообще, что это за разговор, вы нам дайте ответ или хотя бы назовите книги, в которых есть ответы».
Итак, теперь уже возникла экстремальная ситуация для ведущего. Но все нормально: вызов принят – выбор сделан.
Ведущий:
– Давайте начнем с себя. Будем честны: самая первая реакция на хамство ученика – наша жесткость в ответ или внутреннее раздражение. В этой ситуации на вопрос «как вам поступить» никто не ответит – только вы сами. Это ваш выбор – повести сябя так или иначе. Или вы хотите, чтобы дети были «такие», а вы молодцы, вы ни при чем? Конечно, можно дистанцироваться – это известная позиция. Но не педагогическая. Что делать? Только вам решать, в этом-то и есть ваш риск. Да, педагог – очень трудная работа, но ведь зачем-то мы ее выбрали.
…Время дискуссии заканчивалось, и кто-то из зала звонко выкрикнул:
– С наступающим Днем учителя, дорогие коллеги!
Раздались дружные аплодисменты.
Несмотря ни на что мы любим свою работу: учителю и ошибиться нельзя, и не рисковать невозможно.

Александра Чканикова

Рейтинг@Mail.ru