Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №9/2013
Вторая тетрадь
Школьное дело

Кузнецова Мария

А вместо адреса пишем: 1941 год, прадеду…

Второй класс. Военная тема. Фронтовые конверты

Образование всегда имеет адресата. Учителю это легко понять: сам он учится, чтобы учить детей. Гораздо реже мы думаем о том, «кому учится ребенок». А ведь только тогда и получается по-настоящему, когда случается персонализация события обучения.  Как ее обеспечить? По-разному – наверное, сказать трудно. Зато показать – можно. Учитель описал один свой урок…

Восьмого мая я пришла в класс и застала детей за расшифровкой солдатских писем. У них были две открытки–фотографии фронтовиков с факсимильным воспроизведением текстов на обратной стороне. Оба письма относятся к 1941 году. Работа для второклассников вроде сложная – первое письмо написано крупным округлым почерком, но «Вагон дрожит – плохо писать», рассказывает боец, и буквы пляшут, слова сокращаются. Во втором почерк четче, цвет чернил ярче, но буквы мелкие.
Дети же с такой охотой разгадывают написанное, что я откладываю запланированную беседу про Великую Отечественную войну и присоединяюсь к ним. Вот тот, кто подписался «С приветом старш. лейт. Томанчик», сообщает некой Гале («дорогой Гале»!): «Настроение… великолепное, если не больше». Надо же! Война, смерть, страх, чему же он так рад? И тут кто-то из детей увидел, что письмо датировано двадцать вторым августа, это именно оно написано в вагоне. Значит, только едет этот чей-то папа воевать, и пока еще бодр и весел, и не знает, что война продлится долго. Вспомнили, как в прошлом году, в первом классе, я приносила им «Что я видел» Бориса Житкова издания 1939 года. Там есть чернильная дарственная надпись: «Доченька, эту книгу читай еще раз сначала сама и с мамой. Она очень интересная. Папа. Москва, сентябрь 1941 г.». То есть уходит отец на войну и четыре года не увидит свою доченьку. Такое понимание – ключик к истории страны на примере простой человеческой жизни, и детям это ближе иных слов о родине.
Или адрес солдата на другом письме: «Калининская обл., г. Ржев, госпиталь, 4-е отделение, 10-я школа». Школа! Это почему же? Рассуждаем: не хватало больниц и госпиталей, и солдат размещали там, где раньше учились. Не все дети ходили в школу во время войны? Никто не выкрикнул: «Ура! Вот повезло!» Думаю, примерили такую ситуацию на себя, на свое детство. Не любовь, конечно, к школе, а страх потерять привычную жизнь – вот что помогает понять трагизм военного времени.
Второе письмо некоторых удивляет обращением «Здравствуйте, мама!», но ребята догадываются: «Раньше так принято было… Это с уважением». Этот солдат, увы, не подписавшийся, пишет: «Сейчас нахожусь в госпитале в г. Ржеве Калининской области. Ранен возле Полоцка в Борковичах. Рана небольшая. Пуля по касательной прошла вдоль правого бока. Недели через 2 выздоровею. 21 июня я из Каунаса посылал вам 250 р. денег. А 22-го началась война. Интересуюсь – получили ли вы эти деньги». Первое, о чем задумываются дети, почему он оказался в госпитале. У некоторых ребят напряженные, тревожные лица, пока мы обсуждаем, что значит «пуля по касательной прошла». Вдруг тихий вздох Полины. Это мальчики объяснили, что ничего страшного, это значит, не застряла в теле. Я обращаю внимание детей на места сражений бойца. Калининская область, то есть Тверская – это недалеко от нас, у многих москвичей там дачи. Полоцк – Белоруссия, Каунас – Литва. Современные путешествующие дети и без карты представляют, как далеко эти места находятся, причем понятно, что солдат побывал там только за первые полгода (ведь он еще не знает, дошли ли маме деньги, посланные за день до начала войны). Зачем же я отвлекаю их на сухую географию? Чтобы показать, как обширно простирались военные действия. А еще думаем: ведь умри он где-то там, далеко, мама может и не добраться до его могилы. И они думают. И я счастлива, что им хоть немного ясен смысл таких вещей.
А потом я обронила: «Вот если бы этот солдат заглянул в будущее и узнал, что вой­на закончится нашей победой, вот была бы для него поддержка». Сказала так просто, не думая, что они что-то предпримут. Планировать подобные вещи – большая ответственность. Но вот они предлагают писать письма солдатам войны. Здороваются, объясняют, что они из будущего, уверяют, что война точно закончится нашей победой. Тут Соня просит: «А можно я позвоню бабушке, спрошу, как звали моего прадедушку?» Я понимаю, что, невзирая на то что идет урок, нужно ей разрешить. За ней просятся и другие. Так кто-то узнал о своем прадеде. Уверена, что запомнит. Полина пишет: «Ты победишь! И будет у тебя шесть правнуков!» Катя настраивает прадеда по-боевому: «Не унывать! И – в бой!»
Но Вааг не работает, и мне досадно, что он единственный ленится. А потом, на перемене, серьезно говорит: «Я не хотел думать об этом. У меня прадедушка умер на войне, даже фотографий не осталось».
Однако задача: что делать с письмами? Не объяснишь же детям, что писали их для себя, для своей собственной души и памяти. Но они уже предлагают: положить на могилу Неизвестного солдата… отнести на кладбище, к прадедушке. «А я не знаю, где это. Надо узнать». Или вот: отправить в небо на воздушном шаре!
Они маленькие и еще немного верят в чудо; и достаточно большие: хотят понять жизнь другого человека. Оказались способны вычленить лица нескольких реальных людей из потока истории и посочувствовать им. Не всегда дети дружны и терпеливы друг к другу в играх, но я не раз отмечала, что в их неравнодушии можно быть уверенным.

…Утром этого дня я шла в школу озадаченная, не зная, с какой стороны подойти к теме войны. И я бы себе польстила, если бы запланировала: «Чтобы ребята подумали о войне с простой, человеческой стороны, посмотрели на солдат, как на своих пап, через любовь и жалость поняли мощь их подвига…» Но это получилось. Это стало понятно лишь к концу дня.

Рейтинг@Mail.ru