Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №9/2008
Четвертая тетрадь
Идеи. Судьбы. Времена

Шеваров Дмитрий

Лауреат Солженицынской литературной премии 2008 года писатель Борис Екимов: «Люди сами находят ответы на вопросы в книге...»

15 мая в Москве писателю Борису Екимову была вручена литературная премия Александра Солженицына. Как говорится в решении жюри (в него входят известные писатели, критики, театроведы: Борис Любимов, Валентин Непомнящий, Людмила Сараскина, Никита Струве, Павел Басинский и президент Фонда А.И.Солженицына Наталья Солженицына): «…за остроту и боль в описании потерянного состояния русской провинции и отражение неистребимого достоинства скромного человека; за бьющий в прозе писателя источник живого народного языка».

Нам особенно приятно сообщить читателям об этом событии, ведь именно в «Первом сентября» в 1996 году был опубликован «Фетисыч» – один из лучших рассказов Бориса Екимова. История о том, как умерла единственная на всю малокомплектную школу старушка-учительница и мальчонка по прозвищу Фетисыч поначалу пробует заменить ее (спасая не только учебный процесс, но и саму школу), а потом отправляется искать для школы новую учительницу, – эта история пронзила тогда всех, кто ее прочитал.
С тех самых пор основное место в почте писателя (а живет он зимой в Волгограде, а летом – в Калаче-на-Дону) занимают письма от учителей-словесников. В 1997 году Екимову вручают первую премию – «Москва–Пенне», которую присуждают русские и итальянские школьники.
В мартовском интервью «Российской газете» Борис Петрович говорит: «Недавно пришло письмо от учительницы из Казахстана. Она пишет, что сменилось уже несколько поколений учеников, но каждому обязательно читает мой рассказ «Ночь исцеленья». И каждое поколение понимает эту вещь одинаково. Все вдруг открывают, что не знают, кто у них бабушка. Сострадание к родителям, к их родителям, оказывается, свойственно молодым людям, надо только его разбудить. Спасибо нашим учителям русской литературы! Именно они замечают мои рассказы и доносят до школьников. Хотя никто от них этого не требует…»
Каждый рассказ Екимова в глубине своей – социальное и психологическое исследование бытия. Писатель не прячется за ностальгию или за мифологию, он видит жизнь такой, какая она есть. Взгляд Екимова точен и милосерден одновременно, и это большой дар. Его герои постоянно слышат голос совести, что часто делает их одинокими в нынешней жизни.
В рассказе «Как рассказать» сорокалетний московский рабочий Григорий по делам приезжает в маленький поселок на Дону. Уезжая, он вдруг видит, как старая женщина в сером ватнике из последних сил пытается вскопать огород. Забыв обо всем, он идет ей помогать. И с тех пор каждую весну Григорий приезжает к одинокой вдове помочь ей управиться с весенними работами. Он не идет в собес, чтобы там кого-то прикрепили к вдове, не стыдит тех молодых и здоровых людей, которые живут рядом и спокойно смотрят на мучения больного и старого человека. Он просто приезжает, копает огород и сажает картошку, никого и ни в чем не укоряя. А домашним Григорий говорит, что поехал на рыбалку. Дома-то у него никто и не знает про тетку Варю.
«…Григорий долго не спал. Все сидел во дворе… Как хорошо думалось и как светло… Думалось о детях, о дочери, о сыне. Григорий загадывал, что, когда сын немного повзрослеет, надо привезти его сюда. Приехать вместе. Не рассказывать ничего. Как рассказать… а просто приехать, пожить неделю, пусть поработает и поймет. Он должен понять. И мужчине это надо потому, что мужики, особенно по молодости, бывают жестокими…»
Соседи вдовы, даже самые добрые, не могут поверить, что Григорий помогает просто так, от чистого сердца. Они думают, что Григорий хочет завладеть домом и участком, и это кажется им само собой разумеющимся решением – так сказать, в духе времени.
Иногда и Григория посещали сомнения, ведь у него своя семья, свои хлопоты и скорби. Но сердце его было на месте, совесть настороже, и он вновь ехал за тридевять земель к формально чужому человеку. «“Да мало ли кто на белом свете мучается”, – говорил Григорию трезвый голос. Но сердце помнило, и не хотело забыть тетку Варю, и болело о ней…»
Одинокой старушке бабе Наде из рассказа «Возвращение» тоже видится вокруг только добро: «Не забывают люди добрые. Соседи идут, родненькие, свои. Мы все тута посплелися, как плетень…» Ни одного слова осуждения она не говорит даже в адрес соседей-алкоголиков, выгнавших на улицу свою дочку-школьницу.
Баба Надя приютила у себя соседскую девочку и счастлива, что не одна. Им хорошо вместе вечерами: девочка рисует, а старушка молится или рассказывает истории из своей жизни. Однажды, когда девочка была в школе, а баба Надя в огороде, грабители унесли из хаты иконы.
Горе подкосило бабу Надю, и она слегла. «…Заступницы моей нет. Жила возле нее как дите, горя не знала. А ныне и помирать страшно. Как без нее…»
Храма в поселке нет, и девочка идет искать пропавшие иконы, спрашивает у торговцев, заявляет в милицию. Все напрасно. Баба Надя угасает. Девочка в отчаянии просит: «Господи, помоги…» И тут вдруг «на одной из досок девочке почудился живой образ. Боясь спугнуть это зыбкое видение, она подалась вперед, чтобы вглядеться пристальнее. И увидела отчетливо, ясно, среди зыби линий увидела лик… Он проступал все отчетливей: мягкий рисунок лица, складки большого платка, лицо обрамляющего, выпростанные из платка руки, бережно держащие спеленутого Младенца. Не дыша и не спуская с образа глаз, девочка взяла краски и, опустившись на колени, начала осторожно работать, закрепляя и упрочивая насовсем только ей видимое на темном дереве. Коричневый цвет и охристый, золотистый… Багрянец и лазурь… Одна кисточка, другая…
«Господи, помоги…» – пробормотала на кровати своей старая женщина. Очнувшись от забытья, она с трудом приоткрыла глаза и увидела что-то большое и светлое. Не было тесной хатки, низкого потолка ее, а лишь золотой теплый свет, который не слепил, а словно врачевал глаза. Но она все равно зажмурилась. «Может, горим…» – подумалось ей. Но свет был не от земного огня. Кто-то стоял, высокий, в золоте ли, в серебре, а может, в снежной сияющей бели. И старая женщина разом поняла, что она умирает и Господь послал за нею высокого гонца. «Слава Тебе…» – прошептала она, теряя сознание.
А когда через время старая женщина очнулась, уже не было огня и света, лишь электрическая лампочка желтела под потолком. А вокруг – старые стены, родная хата… Глядела со стены Богородица. В Ее глазах – нежность, страдание и раздумье. И радость возвращения. Свет исцеляющий в потупленном взгляде Ее.
– Господи, слава Тебе… – прошептала старая женщина, опускаясь на колени.
Наутро в хате все было как прежде. Из переднего угла, украшенная сухими и бумажными цветами, глядела Богородица.
А еще – всю неделю в хатке стояло тонкое благоухание. Люди заходили и, почуяв его, спрашивали:
– Чем это?.. Так хорошо.
– Цветок зацвел, – объясняли им. – Зима, а он зацвел…»
Прочитайте у Екимова все, что найдете. Кто-то после такого чтения станет чуть мудрее, кто-то укорит себя и станет чуть добрее.
Когда-то Андрей Платонов сказал своим гонителям резко и на века: «Без меня народ неполный». Так вот сегодня наш народ неполный без Екимова. Без его совестливой и мужественной прозы.

Мне давно мечталось поговорить с Борисом Петровичем Екимовым «за жизнь», о которой он знает так много горького и высокого. Но в Москве с писателем, живущим на Дону, встретиться мудрено. Тем радостнее, что мы все-таки встретились и вместе бродили под подмосковными соснами. Вот фрагмент нашего разговора (полностью его можно прочитать в журнале «Дружба народов» № 8 за прошлый год).
…– Вы чувствуете себя последним деревенщиком? Ведь именно так вас называют критики…
– Все это условности, милые глупости. Что такое последний? Литература русская, что ли, кончилась?
– Не кончилась, но что-то важное из нее ушло. Теперь считается, что литература не должна касаться вечных вопросов, а должна отвлекать, развлекать…
– Пусть развлекают на здоровье. Так было и раньше, только не в таких масштабах. Но всегда, пока существует человечество, будет художественная литература. Если бы можно было ее отбросить, давно бы отбросили. Но там душа народа.
– У вас есть особенное счастье – свой читатель. Я знаю, что люди пишут вам. Они спрашивают вас, как жить?
– В Калаче те, кто знает меня, спрашивают: что происходит и когда это кончится, мол, вы в Москве-то бываете, так скажите нам… Но это они говорят об обыденной жизни. А когда речь идет о литературе, то, наверное, в том и смысл художественной литературы, что люди сами находят ответы в книге. Когда человек читает и думает, он получает свой ответ.
– Вы не прячетесь от жизни, и сюжеты ваши подчас трагичны, но откуда-то идет свет, и на душе после прочтения  не тоска, а некая собранность и готовность преодолевать невзгоды…
– Всякая эпоха бывает тяжела, но жизнь не может остановиться на нашей очередной беде. Жизнь есть свет! У меня недавно появился внук Митя, я его фотографию вожу с собой. Утром встаешь – старому человеку и это иногда трудно, – а тут погляжу: малыш мне с фотографии улыбается. Сразу хорошо, появляется мысль: а сколько у него впереди дней и дней, светлых, радостных. Малыш пойдет по земле, по траве к таким же веселым людям. Вот пора человечества, которую надо стремиться сохранить!
– Что, на ваш взгляд, происходит сейчас с русским языком?
– Ничего особенного. Хотя в нем сейчас много пришлого, приходящего, особенно у молодежи. Но я думаю, это потихонечку перемелется, если будет хорошая школа, хорошие книги.

Рейтинг@Mail.ru