РЕПОРТАЖ

Школа за тюремной решеткой

Психологи говорят, что человек, который провел за решеткой более трех лет, уже никогда не сможет вернуться к нормальной жизни. За это время рвутся все нити, связывающие его с внешним миром. И в этом смысле тюрьма не перевоспитывает и не исправляет, а изолирует от общества раз и навсегда.

Поэтому школы, работающие в местах лишения свободы, дают заключенным нечто большее, чем образование. В таких школах особенно велика потребность в учителях. А работать здесь могут немногие. Но несколько лет назад в России появился проект, позволяющий, хотя бы отчасти, разрешить эту проблему. Негосударственное образовательное учреждение «Телешкола», созданное при издательстве «Просвещение», разработало курсы дистанционного обучения, соответствующие программе 10 и 11 классов.

«Телешкола» в тюрьме

Вот уже два года «Телешкола» сотрудничает с исправительными учреждениями Владимирской и Псковской областей.

– Программа продвигается с огромным трудом! – рассказывает куратор проекта Светлана Горбачева по дороге в Покровскую колонию, где у «Телешколы» четверо учеников. – Управление исполнения наказаний – очень закрытая структура. Вдобавок нет правовой базы, кроме закона об обязательном одиннадцатилетнем образовании. Поэтому все зависит от начальника колонии, от того, удастся ли нам установить с ним доверительные отношения. Часто с нашим проектом не хотят связываться, так как это лишние заботы, которые никому не нужны.

Светлана Горбачева по профессии юрист, адвокат с двадцатилетним стажем. Но даже ей, по ее собственному признанию, иногда становится не по себе.

– Первое, что нам сказали, когда мы приехали в колонию строгого режима в Псковской области, – «Знаете, тут у нас зеки в прошлом году взяли в заложники учительницу. Так с тех пор мы женщин к ним не пускаем. Но вы идите, конечно, если оно вам надо...» – вспоминает Светлана Горбачева. – Мы поблагодарили за напутствие и пошли... Теперь в этой колонии больше всего наших учеников: пятьдесят человек.

Кстати, колония строгого режима Псковской области – единственный случай, когда за обучение заключенных заплатил местный департамент образования. Обычно сотрудникам «Телешколы» приходится самим искать спонсоров для своих учеников.

Когда единственное событие – это поход строем в столовую

Мы приезжаем в Покровскую колонию. В караульном помещении ждем, пока нам подпишут пропуска. Из окон видна зона. Люди в черных робах слоняются туда-сюда по территории, зевая, глазеют на пожелтевшую газету на информационном стенде...

– Сейчас все поменялось, – комментирует Светлана Горбачева, глядя в окно. – Если в советских лагерях люди погибали от непосильного физического труда, то в современной зоне главная беда – это праздность. Далеко не все исправительные учреждения могут обеспечить заключенных хоть какой-нибудь работой. Учеба – это практически единственный способ занять себя, спастись от однообразия, где единственное событие – это поход строем в столовую.

Нас пропускают в зону. За спиной захлопываются железные двери, лязгая, въезжают в пазы решетки, защелкиваются автоматические замки.

Мы идем по широкой асфальтированной площадке между бараками. На серых стенах – плакаты, в которых настойчиво повторяется слово «свобода». А в каждом окне – с десяток бледных лиц. Нас провожают долгими-долгими взглядами.

«Паваротти? А из какого он отряда?»

Казенные коридоры, унылые лестницы, мрачные двери с непонятными аббревиатурами.

После всего этого в библиотеку, где проходят занятия «Телешколы», попадаешь будто бы в другой мир: диван, кресла, два компьютера, даже аквариум с рыбками. И еще одно, что не сразу улавливаешь, но отчего становится заметно легче дышать: это человеческое выражение на лицах, от которого ты, оказывается, уже успел отвыкнуть, пока шел сюда сквозь строй долгих-долгих взглядов.

Ученики «Телешколы», собравшиеся в библиотеке к нашему приезду, ничем, кроме черных роб, не похожи на остальных заключенных.

– В зоне, как в любом замкнутом сообществе, очень остро чувствуется нехватка общения, – объясняет Светлана Горбачева. – От нее люди дичают. А наши ученики через форум «Телешколы» общаются без преувеличения со всем миром: у нас есть ученики из Индии, Японии... Ребята там не афишируют, что они из зоны, и общаются со всеми на равных.

Мы начинаем разговаривать. Обо всем на свете. И неожиданно оказывается, что между нами нет того непреодолимого невидимого барьера, который разделяет людей «оттуда» и «вольных».

– А что там с ЕГЭ? – интересуется застенчивый Леша.

– А правда, что школьников водят на экскурсии в СИЗО? – спрашивает улыбчивый Игорь. – Правильно! Еще бы судей водили! Чтобы больших сроков не давали. Здесь и месяца за глаза хватит!

Игорь как раз через месяц выходит на свободу. Светлана Горбачева привезла ему сертификат с оценками по тем предметам, которые он успел пройти. Дальше Игорь сможет либо закончить экстерном 11 класс в обычной школе, либо продолжить дистанционное обучение в «Телешколе», у которой с этого года есть государственная аккредитация и право выдавать аттестаты.

– Мы стараемся не терять с ними связь после освобождения, – говорит Светлана Горбачева. – Следим, чтобы вольный воздух не выветрил из их голов мысли об учебе. Звоним, напоминаем, помогаем решить проблемы со школами, которые, особенно в глубинке, часто слыхом не слыхивали ни об экстернате, ни о дистанционном образовании.

Игорь садится за компьютер и показывает нам один из уроков: помимо текста на каждой странице – иллюстрации, схемы, отрывки из фильмов, словарные статьи, задания на понимание материала, степень сложности которых выбирает сам ученик. Есть даже виртуальные химические опыты. Все курсы разработаны авторами учебников, сотрудничающими с издательством «Просвещение».

– Это гораздо интереснее, чем в обычной школе, – комментирует Игорь.

– И спокойнее, – добавляет Леша. – В школе на перемене что-нибудь случится, и потом весь урок думаешь не о словах учителя, а о том, что случилось. А тут пришел, когда готов учиться, прочитал все не спеша. Если не понял – задал вопрос.

– Надо еще учитывать специфику тюремного менталитета, – вступает в разговор Светлана Горбачева. – По их понятиям, выйти к доске и у всех на глазах получить двойку – это позор. А тут их никто не видит: они один на один с компьютером.

– А ваши товарищи не смеются над вами, что вы учитесь? – спрашиваю я.

– Наоборот! Уважают и завидуют! – отвечает серьезный Эдуард, третий ученик «Телешколы» (к четвертому в этот день приехали родные, и мы с ним не познакомились). – А если кто-то и смеется, так это мы. На днях прихожу в барак: «Представляете, Паваротти умер!», а они мне: «Паваротти? А из какого он отряда?»

«И я читаю им Пушкина...»

В «Телешколу» зачисляют только тех, у кого есть аттестат об основном общем образовании. Но есть в Покровской колонии и обычная школа, где учатся до 9 класса. И это совсем другая история.

– Мы стараемся им, чем можем, помогать, – грустно замечает Светлана Горбачева по пути в школу.– Достаем учебники через издательство «Просвещение»... Система УИН ведь абсолютно нищая, как и система образования.

В этот раз куратор «Телешколы» привезла своим коллегам географическую карту.

– Карта! – радуется Тамара Батулина, одна из двух работающих здесь учительниц. – Карта – это замечательно! Некоторые мои ученики благодаря карте впервые в жизни узнали, что существует море!

– А мне бы доску, – вздыхает другая учительница, Надежда Гафурова, – а то приходится писать на дверях и на стенах.

Мы заглядываем в кабинет. За партами сидят взрослые мужчины. Один из них старательно заполняет прописи.

– Какой вы класс?

– Пятый, – отвечает нестройный хор голосов.

– А кое-кто и первый, – добавляет Тамара Батулина, кивая на человека с прописями. Тот поднимает голову и неожиданно широко улыбается.

– В школу, которая на воле, я хожу отдыхать душой, – жалуется она, когда мы выходим в коридор. – Там я говорю с учениками о квантовой физике, о теории относительности... А тут... Хотя такой отдачи, конечно, нет нигде.

– А мне, напротив, интереснее работать со взрослыми, – не соглашается Надежда Гафурова. – Здесь задают взрослые вопросы, на которые нельзя ответить «не знаю». Здесь нужно быть всегда предельно откровенным и добросовестным. Ведь это очень чуткие люди. Они сразу же чувствуют, когда ты некомпетентен или неискренен... Нам, как врачам, лучше не знать, кто перед тобой, за что он сидит, что у него в прошлом – чтобы это знание никак не отразилось на нашей работе. Наши ученики и так уже пострадали от жизни. Жизнь их и так уже наказала. Им как воздух необходимо человеческое отношение. И мы, несмотря на их возраст, ко всем относимся, как к детям. Я верю, что добром можно многого добиться... Они меня просят что-нибудь почитать. Я спрашиваю: что вас интересует? Приключения? Детективы? А они отвечают: «Хотим, чтобы там был покой и добрые слова». И я читаю им Пушкина...

P.S. Мы покидаем колонию, когда начинается обед. Во дворе строятся люди в черных робах. Из динамиков громко и радостно звучит: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек...»

– Музыка тут у вас, – осторожно замечаю я сопровождающему нас начальнику по воспитательной работе Евгению Егорову.

– Да-да, – с готовностью отзывается он. – Патриотическое воспитание. А еще мы каждый день в шесть утра гимн включаем!

Выйдя на волю, мы непроизвольно глубоко вздыхаем, будто гора свалилась с плеч, и не сговариваясь торопимся попрощаться.

– Не забудьте про доску! – кричит нам вслед Евгений Егоров.

– Не забуду! – откликается Светлана Горбачева, садясь в машину.

Назавтра она снова отправится в колонию. На этот раз – во Владимирскую женскую договариваться о сотрудничестве с начальником.

А вернувшись в Москву, получит от кого-нибудь из своих учеников, например, такое письмо:

«Многоуважаемая Светлана Анатольевна! Находясь в местах лишения свободы, знания очень нужны... Огромное Вам спасибо!»

Они ей часто так пишут.