ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ МЕРИДИАН 
 

Дети, которые сегодня учатся в школе Френе

Во Франции прошел 47-й Международный конгресс педагогов, увлеченных идеями Селестена Френе. Участвовали в нем и российские учителя. Правда, было их на конгрессе, к сожалению, немного. Из Саратова и из Москвы. Имя Френе не столь известно у нас, как имена других реформаторов школы – таких как Монтессори или Штайнер... А между тем педагогика Френе не требует дорогостоящих материалов, немедленной отмены классно-урочной системы и обязательной программы. Она вполне применима в обычной школе, поскольку предполагает массу вариантов, целый спектр возможностей. А учитель сам выбирает меру допустимого, ту степень свободы, к которой он готов именно сегодня.
На открытии конгресса Катрин Шабрун, президент Института современной школы, сказала:
– В начале ХХ века Френе поразился тому, как мало людей видят сложность и противоречивость мира. И понял, что только образование, которое соединяет знания и человека в процессе живой деятельности, может дать понимание этой противоречивости. А значит, и возможность осознанно строить свою жизнь и наш мир.
События последних дней, погромы в мирных французских провинциях, бессмысленная агрессия толпы молодых людей, направленная в первую очередь, что показательно, против школьных автобусов, зданий, библиотек, заставили и самих французов, и весь мир снова задуматься о роли образования в поддержании хотя бы относительного порядка.
На конгрессе прозвучала цифра – во Франции 3 тысячи педагогов считают себя продолжателями идей Френе. Но большинство по-прежнему уверено, что единые нормы необходимы детям. Не их ли выпускники жестоко и решительно заявили сегодня о своем нежелании быть как все, мириться с беспросветным существованием. И одновременно – о своем неумении добиваться цели цивилизованными методами, принимать ответственные решения. Вероятно, французская школа учтет это заявление. Остальным, наверное, лучше учиться на чужих ошибках.

Селестен Френе: другой взгляд на образование

Школа начинается с вопроса, хотят ли дети учиться и понимают ли они смысл того, что делают

Давным-давно

1918 год. Селестен Френе, двадцатилетний учитель начальной школы, тяжело раненный в правое легкое, возвращается с войны в родную деревушку на юге Франции… Эта война многое поменяла в сознании европейцев. Вера в прогресс, человеческий разум, гуманизм – все это в прошлом. Немецкие юноши, знающие наизусть Шиллера и Гёте, и восемнадцатилетние французы, наследники Корнеля и Расина, представители двух великих и самых культурных наций Старого Света, встретились друг с другом. Но встретились в траншее – слишком близко, на расстоянии удара штыка. И ужас состоял в том, что вчерашние выпускники самых лучших – немецких и французских – школ готовы были убивать друг друга.
Значит, что-то не так было в этих школах. Значит, Корнеля и Шиллера было недостаточно. И настоящее образование – это нечто большее, чем красивый почерк и знание математики. Мы не должны возвращаться к старой школе – это был вывод мировой войны.
В Германии Рудольф Штайнер начинает читать лекции об антропологии в городке Вальдорф. В Италии Мария Монтессори открывает свой детский сад. В Англии Александр Нилл собирает детей в Саммерхилле – школе, где дети сами будут решать, ходить им на уроки или играть в футбол.
Селестен Френе тоже возвращается в свою деревню в Приморских Альпах с твердой уверенностью, что он будет работать в школе, которая будет другой школой.

Сегодня

Глеб, пятиклассник из лицея «Ковчег-XXI», г. Красногорск. Выгнан с урока русского языка. На вопрос директора: «За что выгнали?» – ничего не говорит, возбужден, на месте не сидит, мечется по коридору от стенки к стенке. Через десять минут начинает рассказывать: «Хотел ответить, тянул руку, она меня не спрашивает». Директор разъясняет, что учитель не может спрашивать всех сразу, что надо уметь держать себя в руках, соблюдать правила и прочее, Глеб произносит последнее слово: «Она меня не любит…»
Любовь и школа – уместен ли этот разговор? Что такое любовь на уроке русского языка? Мягкая улыбка, добрая шутка, поглаживание по голове?
Гладить по голове – и при этом говорить о правилах пунктуации в простом предложении, о звукобуквенном анализе, о фонетическом разборе?
Ученик 6 часов в неделю занимается теоретической грамматикой на уроках русского языка и ни разу за всю свою школьную жизнь не написал ни слова от себя, «от души», – какая уж тут любовь! Десять лет без права переписки…
Так что дело не в поглаживании по головке, а в праве ребенка делать на уроке то, что ему интересно. Выполнять работу, смысл которой понятен.
Но возможно ли это в нашей школе? С ее государственной программой, жестким планированием и ЕГЭ? Или это должна быть совсем другая школа?

В любое время

Что сделал Селестен Френе? Он принес в школу маленький типографский станок: две деревянные дощечки, литеры, рамки для них, валик с краской…
И школа изменилась.
Оказалось, дети любят писать. Так же, как любят говорить, играть, рисовать. Только если речь идет не о списывании упражнений, а о настоящем письме.
Но что это такое – настоящее письмо?
Первое. Ты имеешь право писать о чем хочешь: на каникулах мы ездили к бабушке в деревню; вчера в лесу я видел дятла; в воскресенье мы с мамой ходили в супермаркет… Темы могут быть разными, но должно быть все по правде, а не сочинение по картинке.
Второе. Говорить – чтобы тебя услышали. Писать – чтобы тебя прочитали. Потому что нет письма без читателя (школьные упражнения не в счет). Следовательно, написанное детьми печатается в школьной типографии и вывешивается в школьной газете, раздается в виде журнала родителям, отсылается друзьям в другую школу.
А ошибки?
Каждый ученик каждый день пишет какой-то текст – свободный текст, как называет его вслед за Л.Н.Толстым Френе. Тексты читаются вслух, выбирается лучший. Именно этот текст печатается, набирается вручную, и навык правильного письма формируется буквально на кончиках пальцев…
Много раз видеть одно и то же слово правильно написанным, собирать его из отдельных буковок-литер, править ошибки и, если надо, делать специальные упражнения на карточках по тренировке грамотности – вот естественный путь обучения родному языку. Через зрительную и тактильную память, через опыт. «Познание на ощупь» называет этот метод Френе.
«Редактирование текстов – это королевская дорога к грамотности», – пишет он. И не жалеет сарказма и иронии по поводу традиционных методов обучения письму, когда все начинается с изучения правил и заканчивается контрольным изложением. Схоластика – вот самое бранное слово Френе в адрес традиционной школы.
Но свободные тексты – это лишь один пример.
Математика: дети взвешивают различные предметы, измеряют расстояния на школьном дворе, составляют смету путешествия в соседний город…
Естествознание: идут смотреть, как застывает вода в пруду, готовят доклады о своих домашних животных, динозаврах, планетах Солнечной системы…
История: расспрашивают бабушек и дедушек о жизни пятьдесят лет назад…
Чтение: читают книги (не по программе – а свои любимые!), ставят спектакли, сочиняют стихи и сказки…
Это школа, где каждый может делать то, что хочет. То, что ему интересно, – если уж совсем строго. Где нет жесткой программы, а есть Интересные Дела.
И при этом никто не должен мешать работать другому. Более того, поддерживается и приветствуется работа в группах, когда люди помогают друг другу.
Это школа, где знания не даются в готовом виде. Дети пропускают знания через кончики пальцев: много мастерят, экспериментируют, работают с разными книгами (сегодня уже и с компьютерными программами, видеофильмами).
И при этом все-таки выполняется «государственная программа». Но без зубрежки.
Потому что это совсем другая школа.

Не в компьютере счастье

Что такое «современная школа», школа начала XXI века? Компьютеры, английский язык, этикет?
Вероник Деккер, директор начальной школы в городе Монтрей под Парижем, где учителя работают «по методу Френе», приехала в Россию посмотреть на «современные российские школы». Вопрос нашего завуча: «А сколько у вас там, в Париже, компьютеров в школе?» И ответ: «Дело не в компьютерах…»
Сделаем паузу. В чем же дело? Что такое хорошая школа? Что такое современное образование?
Ответ Вероник такой: «Дело в интересе. Главное – хотят ли дети учиться и понимают ли они смысл того, что делают?»
Во всяком случае, мы должны знать, что наряду с традиционной школой, которая держится на послушании без размышления и зубрежке без понимания, в Европе уже почти сто лет существует школа, где каждый ребенок имеет право выбирать себе занятие по интересу, и это действительно другая школа.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"