Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №73/2005

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N49
СЮЖЕТЫ 

Алексей МИТРОФАНОВ

Сады не для всех

Первоначально Петергоф предполагали сделать местом царского уединенного отдохновения. Время, однако, внесло коррективы.

В 1750 году в “Журнале дежурных генерал-адъютантов” возникло существенное замечание: “Ее императорское величество указать соизволила, чтоб в имеющиеся в Петергофе сады подлого народу отнюдь никого для гулянья не пускать”.
Это было, пожалуй что, последнее напоминание о том, что Петергоф не просто городок, а царское жилище. Но уже при Екатерине все было иначе. Уже в день ее вступления на престол здесь был устроен праздник, предназначенный в первую очередь для простых подданных. Один из очевидцев писал: “Иллюминация в Петергофе превосходила все, что я до сих пор видывал. Две чудесные огненные арки расширялись перед фасадом дворца: канал был иллюминирован по обеим сторонам, и перспектива его оканчивалась скалой, освещенной с внутренней стороны, что производило необыкновенный эффект. С каждой стороны канала шли длинные крытые иллюминированные аллеи, а за ними по деревьям были развешаны фестонами разноцветные фонари. Там были огненные храмы и пирамиды, и ко всему этому еще появились на воде императорские яхты в таком же блестящем и ослепительном убранстве”.
Впрочем, матушка Екатерина праздновала в Петергофе еще до принятия царского венца. Историк Михаил Пыляев так описывал одно из ее скромных, так сказать, домашних, развлечений: “На этот праздник, несмотря на ограниченные средства государыни (она получала тогда содержания в год всего тридцать тысяч), она не пожалела издержек, и он обошелся ей в 15 тысяч рублей. Екатерина приказала своему тогдашнему архитектору итальянцу Антонио Ринальди сделать из дерева большую колесницу, так чтобы на ней мог поместиться оркестр человек в шестьдесят музыкантов и певцов; стихи были заказаны тоже придворному поэту-итальянцу; музыка тоже итальянцу, капельмейстеру Арайе. В саду, в большой аллее, устроена была иллюминированная декорация с занавесью; напротив расставлены столы для ужина; после первого блюда за ужином занавес, закрывавший большую аллею, поднялся, вдали показался подвижной оркестр, который везли двадцать быков, убранных гирляндами; оркестр окружали танцоры и танцовщицы. Аллея была ярко иллюминирована, оркестр, подвигаясь, исполнял симфонию; как скоро последняя окончилась, занавес опустился; все уселись опять к столу; во время второго блюда послышались опять трубы и литавры, явился скоморох и начал кричать:
– Милостивые государи и милостивые государыни! Пожалуйте ко мне, в моих лавочках будет даровая лотерея.
В это время по обеим сторонам декорации поднялись небольшие занавески и открылись две маленькие, ярко освещенные лавочки, из которых в одной находился фарфор, а в другой – цветы, ленты, веера, гребенки, гарус, перчатки, портупеи и тому подобные вещи. После раздачи вещей все отправились за десертом, потом начались танцы”.
Державин витийствовал:

Прохладная страна! Места преузорочны!
Где с шумом в воздух бьют
стремнины водоточны,
Где роскоши своей весна имеет трон,
Где всюду слышится поющих птичек тон,
Где спорят меж собой искусство и природа
В лесах, в цветах, в водах,
в небесном блеске свода,
И, словом, кто Эдем захочет знать каков,
Приди и посмотри приморский дом Петров!

А праздники, однако, становились все роскошнее. Маркиз де Кюстин поражался: «Нужно иметь богатое воображение, чтобы изобразить словами волшебную картину иллюминации. Огни расположены с большой изобретательностью и вкусом, образуя самые причудливые сочетания. Вы видите то огромные, величиной с дерево, цветы, то солнце, то вазы, то трельяжи из виноградных гроздьев, то обелиски и колонны, то стены с разными арабесками в мавританском стиле. Одним словом, перед вашими глазами оживает фантастический мир, одно чудо сменяет другое с невероятной быстротой... В конце канала, у моря, на колоссальной пирамиде разноцветных огней возвышается вензель императрицы, горящий ослепительно белым пламенем над красными, зелеными и синими огнями. Он кажется бриллиантовым плюмажем, окруженным самоцветными камнями. Все это такого огромного масштаба, что вы не верите своим глазам. “Сколько труда положено на праздник, – твердите вы, – это слишком грандиозно, чтобы существовать на самом деле. Нет, это сон влюбленного великана, рассказанный сумасшедшим поэтом”».
А Федор Глинка восхищался той иллюминацией в стихах:

Оно прошло как сновиденье,
Сие блестящее круженье,
Картины дивные узористых огней.
Толпы живых... Движение теней...

Вспоминал о петергофских праздниках и писатель В.А.Соллогуб: “В большом парке была устроена настоящая голландская ярмарка с народными увеселениями, красивейшие и знатнейшие петербургские дамы сидели за щегольскими лавочками и продавали всякую дрянь в них, но, правда, на вес золота. Самою изящною из них была лавочка великой княгини Марии Николаевны. Великая княгиня облеклась в голландский костюм по этому случаю, и прическа ее, и головной убор, чисто голландские, по французскому выражению, носили отпечаток местного колорита. Этот головной убор необыкновенно шел к пластически правильным и красивым чертам великой княгини”.
А после смерти Николая Первого в городе и вовсе стали появляться кабачки и лавки с алкоголем. “Петербургская газета” сообщала: “Количество кабаков тоже не составляет украшения этого дорогостоящего уголка. Пьяный люд нередко попадается в садах петергофских”.
В самих же петергофских парках и садах, конечно, алкоголь не подавали. Место все же сохраняло свою избранность. Мемуаристы Засосов и Пызин писали: “Летом в Нижнем саду ежедневно играла музыка. Около царской купальни была устроена раковина для оркестра, имелись места для публики. Вход в парк и к эстраде был бесплатный. Ежедневно играли оркестры, придворный симфонический либо духовой, тоже придворный. У оркестрантов была придворная форма: барашковая круглая шапочка, поддевка алого сукна до колен, синего цвета шаровары и лакированные сапоги. В этой форме оркестранты походили на солдат или казаков. Форма эта еще когда-то шла к музыкантам духового оркестра: глаз привык видеть солдат с медными трубами. Но оркестранты симфонического ансамбля выглядели несуразно: странно было видеть человека в алой поддевке, играющего на виолончели. На музыку приезжало много народу, богатые приезжали в ландо, по главной аллее допускалась езда в экипажах”.
Да уж, оркестр в бычьей упряжке, видимо, смотрелся органичнее.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru