Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №70/2005

Третья тетрадь. Детный мир

ДРУГОЕ ОБРАЗОВАНИЕ 
 

Елена КРАВЦОВА,
доктор психологических наук, автор программы “Золотой ключик”,
директор Института психологии РГГУ

Волшебные превращения

Почему жизнь «понарошку» на самом деле развивает человека?

Считается, что игра – нечто противоположное серьезному обучению. Разве что дидактическая, обучающая игра занимает еще в школе почетное место.
Но дети всегда сознательно или бессознательно восстают против таких «игр». И многие моментально придумывают свои, настоящие игры, вымышленные пространства, в которых можно пребывать даже не часы, а дни и месяцы.
Действительно жить в другом, нездешнем мире, созданном авторским замыслом ребенка, – вот что важно для подлинной игры. Забывать все настолько, что исчезает время, а стены комнаты раздвигаются, наполняясь горами и непроходимыми болотами. И возвращаясь оттуда, приносить нечто, прежде не бывшее в повседневном детском опыте, поднимающее ребенка над самим собой, – некие новые качества души, даже новые способности, что можно считать и результатом подлинного образования.

Многие педагоги смотрят на игру в лучшем случае как на средство повышения учебной мотивации. На самом деле игра является необходимой базовой частью образования. Но не всякая деятельность, внешне похожая на игру, а лишь подлинная игра, настаивает доктор психологических наук Елена КРАВЦОВА.

Что определяет сущность игры? Мне кажется, что самой главной чертой игровой деятельности является способность играющего “плакать, как пациент, и одновременно радоваться, как играющий”, как говорил Лев Семенович Выготский. Многие родители хорошо знакомы с такой картиной: ребенок как-то по-особому двигается и говорит каким-то не своим голосом. Затем вдруг выпрямляется или перестает шаркать и говорит обычным голосом: “Мама, ладно, я сейчас не играю. Я пойду погуляю (посмотрю телевизор, спрошу у папы про Северный полюс и т.п.)”. Не проходит и пяти минут, как малыш снова становится на четвереньки и начинает говорить, обращаясь к маме, писклявым голосом.
Эта способность ребенка (или взрослого) удерживать одновременно по крайней мере две позиции обеспечивает человеку возможность осознавать себя как личность. Помимо этого она помогает человеку заниматься саморазвитием, в том числе профессиональным. Недавно в наш институт обратились два вуза с просьбой провести со студентами тренинги, которые помогли бы им включиться в учебную и профессиональную деятельность. Первое учебное заведение – престижный технический вуз, студенты прошли серьезный отбор, победили в олимпиадах и конкурсах, а учиться не могут. В другом институте студенты учились хорошо, на практике показывали себя с лучшей стороны, но как только попадали на рабочее место, оказывалось, что они не готовы к работе. Диагностика показала, что проблема как в первом, так и во втором вузе одна и та же: ребята не умеют играть.

Подъемный кран и кирпичи

Можно сказать, что у каждого возраста «свои игры». К концу дошкольного периода появляется игра по правилам: «вот это считается, а это не считается» или «ногой ударять по мячу можно, а рукой – нельзя». Задача развития в младшем школьном возрасте состоит в том, что ребенок учится вносить свой смысл в различные правила (общения, поведения, обучения), с которыми он встречается в жизни.
И проблема психологической готовности к школьному обучению означает одно: ребенок готов преобразовать предлагаемую ему программу взрослого в свою «программу» спонтанного обучения. Когда-то было сделано одно показательное для нашего разговора исследование. Психологи определяли готовность к школе через так называемый уровень пресыщения. Человек, который способен преодолеть свой порог пресыщения, считался подготовленным к обучению в школе. Детей просили проделать абсолютно бессмысленную работу: переложить груду спичек из одного места в другое, всякий раз перекладывая по одной спичке. Кто-то из детей перекладывал по одной, а потому чувствовал, что больше не может, и начинал плакать, те, кто был похитрее, сначала перекладывали по одной, а затем – кучами, некоторые просто оставляли спички и начинали играть с игрушками… Но был ребенок, который вызвал уровень пресыщения у проводящего эксперимент психолога: он все брал и брал спичку за спичкой, и когда через сорок минут психолог не выдержал: «Слушай, ну хватит уже!» – ребенок ответил: «Нет, вот тут же еще осталось…» «Что ж ты делаешь?» – «Ну, я же – подъемный кран, а это кирпичи».
Что он сделал? Он превратил инструкцию взрослого в свою осмысленную деятельность. К сожалению, в процессе обучения приходится выполнять много рутинной работы. Но если ребенок умеет играть, у него есть некоторый способ преодолеть эти затруднения.
В подростковом возрасте возникает новый вид игры: перенос взаимоотношений литературных героев на свои реальные отношения. Например, мы дружим, как мушкетеры: «Один за всех и все за одного».
А в юношеском возрасте появляется совсем замечательная игра: игра в самого себя. Со старшего подросткового возраста начинаются всякие качания, диеты… Это манипулирование своим образом, попытка понять: какой я? Что я люблю? Чего боюсь? К чему стремлюсь? Образ свой есть, но все-таки хочется его конкретизировать, дополнить.

Игра и не игра

Если мы хотим построить обучение в соответствии с тем, что это понятие означает в психологии, то есть как деятельность, развивающую психику и личность человека, то без игры нам не обойтись. При этом важно научиться отличать настоящую игру от имитации.
К примеру, учитель заявляет: «Я использую игру». Как именно? Оказывается, раньше учитель говорил первоклассникам: «Дети, это буква ”И”». А теперь он водит по парте игрушечного утенка и «игрушечным» голосом, будто от лица утенка, говорит: «Дети, это буква “И”». Почему это не игра? Потому что в этом случае нет условной ситуации, а есть реальная ситуация обучения, в которую непонятно почему притянут какой-то утенок.
В настоящей игре человек одновременно находится внутри и вовне игрового сюжета и игровая ситуация так же значима для играющего, как и реальная. Иногда бывает трудно понять: играет ребенок на самом деле или делает вид, что играет. Вот сидит девочка с фонендоскопом в руках, выслушивает кукол, смотрит в рот, выписывает рецепт… Она играет? Может быть, да, а может, и нет. Как нам это понять? Надо включиться в игру и сбить ее темп, разрушить поведенческие шаблоны, посредством которых эта игра реализуется. Например, войти в роль пациента и сказать: «Все, не буду больше открывать рот. Не хочу». Если это не игра, «врачебная» деятельность ребенка прекратится. А если игра, ребенок придумает какой-нибудь выход из ситуации.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru