Твой первый день

Одно из чудес Первосентябрьского праздника – преображение учителя. Хоть в первый раз идет учить детей, хоть в тридцать первый – он весь новенький. Костюм, туфли, портфель – это само собой. Внутри такая же чистота. Помыслы, стремления, светозарность. Сегодня он начнет писать с новой строки. Будет внимателен и терпелив. Интересен. Деликатен. И все будет очень, очень хорошо.
Новенький, с иголочки, учитель! Первого сентября ты строишься вместе с классом на традиционную общешкольную линейку, выслушиваешь слова поздравлений и пожеланий. Несешь в класс обязательную охапку букетов. Сообщаешь детям расписание уроков, напоминаешь им: не надо запускать учебу. Впереди много трудных тем и непростых тестов. И только упорным трудом…
Словно какая-то сила захватывает учителя и уносит в параллельную жизнь. Правильную, где все разложено по полочкам. Известно, что хорошо, а что плохо. И отношения там простые и понятные: дети уважают своего строгого, но справедливого учителя, и дружат, и помогают друг другу. А если случается хулиган какой в классе или лентяй, то это исключение.
Вера в образцово-показательную школу! Вычитанные из книг и воспринятые с экранов образы правильной школьной жизни не дают начать учебный год с чистого листа, только со старых, сто раз обведенных педагогических прописей.
Быть может, наша литературная ретроспектива приоткроет перед читателем дверь во внутренний дворик его дум и чувств. Осветит ярко то, что беспокоит. И учитель, распрощавшись с чем-то давно отжившим, ненужным, останется новым до конца учебного года. Самого счастливого!

Первоклассница

…Девочка написала крупными печатными буквами свое имя: «Маруся».
– Верно я написала? – спрашивает девочка.
– Не очень. Две буквы у тебя смотрят не в ту сторону. Видишь?
– Правда. Читаю я их правильно, а пишу почему-то неправильно.
– А скажи мне, Маруся, ты послушная девочка?
– Очень! – отвечает Маруся.
– Ты, значит, попросила у мамы разрешения прийти сегодня в школу?
Маруся молчит.
– Отвечай, Маруся! – настойчиво спрашивает учительница.
– Спросила… – бормочет Маруся.
– И мама тебя отпустила?
– Нет!– вздыхает Маруся.
– Значит, ты не послушалась маму?
– Не послушалась, – шепчет Маруся.
– Почему?
– Я не знаю…
– Ну а все-таки…
– Очень захотелось.
– Вот видишь, значит, ты не такая уж послушная!
– Нет, послушная. Кого хотите спросите!
В дверь стучат.
– Ну вот, сейчас мы и спросим.
В комнату быстро входит Марусина мама. Она чуть-чуть запыхалась. Маруся бросается к ней.
– Мама! Мама! Скажи учительницам, что я послушная.
– Я бы сказала, – говорит мама, – но боюсь, что они мне не поверят. Ох, Маруся, Маруся! Хорошо еще, бабушка тебя не хватилась! Ведь она могла заболеть, узнав, что ты пропала.
Маруся молчит.
– Вот видишь, Маруся, – говорит Анна Ивановна. – Ты об этом не подумала. Значит, ты думаешь только о себе. А в классе у тебя будет сорок товарищей. Как ты с ними поладишь, если будешь думать только о себе?
– Не буду, не буду, – уверяет Маруся, – я буду обо всех думать. Вот увидите!
– Увидим. Хорошо. Я запишу тебя в школу, но помни: с этой минуты ты уже почти что школьница. Веди себя хорошо.
– Я отлично буду себя вести!
– Увидим! – повторяет Анна Ивановна.

Евгений ШВАРЦ

Самое распространенное средство подчинения ребенка – уличение. Анна Ивановна прекрасно понимает, что Маруся пришла записываться в школу самовольно. Но не говорит ей об этом прямо, а заводит фальшивый воспитательный диалог. В каждом вопросе – подозрение, в каждом ответе – раскаяние и оправдание. Неприятная процедура. Но Анна Ивановна не сомневается в ее необходимости. С этого момента Маруся будет ее уважать: слушаться и бояться.

Витя Малеев в школе и дома

…В одно прекрасное утро – это было первого сентября – я встал пораньше, сложил свои книжечки в сумку и отправился в школу. В этот день на улице, как говорится, царило большое оживление. Все мальчики и девочки, и большие и маленькие, как по команде высыпали на улицу и шагали в школу. Они шли и по одному, и по двое, и даже целыми группами по нескольку человек. Кто шел не спеша, вроде меня, кто мчался стремглав, как на пожар. Малыши тащили цветы, чтобы украсить класс. Девчонки визжали. И ребята тоже некоторые визжали и смеялись. Всем было весело. И мне было весело. Мне казалось, будто я путешественник, который когда-то давно уехал в далекое путешествие, а теперь возвращается обратно домой и вот-вот скоро уже увидит родные берега и знакомые лица родных и друзей.
Но все-таки мне было не совсем весело… я не знал, что скажу Ольге Николаевне, если она меня спросит, занимался ли я летом по арифметике. Ох уж эта мне арифметика! Из-за нее у меня настроение совсем испортилось.
Яркое солнышко сияло на небе по-летнему, но прохладный осенний ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья. Они кружились в воздухе и падали вниз. Ветер гнал их по тротуару, и казалось, что листочки тоже куда-то спешат.
Еще издали я увидел над входом в школу большой красный плакат. Он был увит со всех сторон гирляндами из цветов, а на нем было написано большими белыми буквами: «Добро пожаловать!» Я вспомнил, что такой же плакат висел в этот день здесь и в прошлом году, и в позапрошлом, и в тот день, когда я совсем еще маленьким пришел первый раз в школу. И мне вспомнились все прошлые годы. Как мы учились в первом классе и мечтали поскорей подрасти и стать пионерами.
Все это вспомнилось мне, и какая-то радость встрепенулась у меня в груди, будто случилось что-то хорошее-хорошее! Ноги мои сами собой зашагали быстрей, и я еле удержался, чтоб не пуститься бегом. Но это было мне не к лицу: ведь я не какой-нибудь первоклассник – как-никак все-таки четвертый класс!
Во дворе школы уже было полно ребят. Ребята собирались группами. Каждый класс отдельно. Я быстро разыскал свой класс. Ребята увидели меня и с радостным криком побежали навстречу, стали хлопать по плечам, по спине. Я и не думал, что все так обрадуются моему приходу.
Мы построились в линейку. Потом классные руководители стали разводить учеников по классам.
На первом уроке Ольга Николаевна сказала, что в четвертом классе нам придется работать гораздо больше, чем раньше, – так у нас будет много предметов. Кроме русского языка, арифметики и других предметов, которые были у нас в прошлом году, теперь прибавляются еще география, история и естествознание. Поэтому надо браться за учебу как следует с самого начала года. Мы записали расписание уроков.
На втором уроке Ольга Николаевна сказала, что вначале мы будем повторять то, что проходили в прошлом году, и она будет проверять, кто что забыл за лето. Она тут же начала проверку, и вот оказалось, что я даже таблицу умножения забыл. То есть не всю, конечно, а только с конца. До семью семь – сорок девять я хорошо помнил, а дальше путался.
– Эх, Малеев, Малеев! – сказала Ольга Николаевна. – Вот и видно, что ты за лето даже в руки книжку не брал!
Это моя фамилия Малеев. Ольга Николаевна, когда сердится, всегда меня по фамилии называет, а когда не сердится, то зовет просто Витя.
Я заметил, что в начале года учиться почему-то всегда трудней. Уроки кажутся длинными, будто их кто-то нарочно растягивает. Если б я был главным начальником над школами, я бы сделал как-нибудь так, чтоб занятия начинались не сразу, а постепенно, чтоб ребята понемногу отвыкали гулять и понемногу привыкали к урокам. Например, можно было бы сделать так, чтоб в первую неделю было только по одному уроку, во вторую неделю – по два урока, в третью – по три, и так далее. Или еще можно было бы сделать так, чтоб в первую неделю были одни только легкие уроки, например физкультура, во вторую неделю к физкультуре можно добавить пение, в третью неделю можно добавить русский язык, и так, пока не дойдет до арифметики. Может быть, кто-нибудь подумает, что я ленивый и вообще не люблю учиться, но это неправда. Я очень люблю учиться, но мне трудно начать работать сразу: то гулял, гулял, а тут вдруг стоп, машина, – давай учись.
…В коридоре меня встретила Ольга Николаевна.
– Ну, Витя, как ты думаешь учиться в этом году? – спросила она. – Пора тебе, дружочек, браться за дело как следует. Тебе нужно приналечь на арифметику, она у тебя с прошлого года хромает.

Витя Малеев – изобретатель и философ, добрая душа, неунывающий фантазер. Но почему-то эти качества не помогают, а мешают ему учиться. Из учебного процесса он постоянно выпадает. Ему скучно учиться.
В годы, когда писалась эта книга, размышления Вити Малеева о гибком учебном графике (в первую неделю учебы по одному уроку, во вторую – по два, в третью – по три) воспринимались как заведомый абсурд, как показатель лености ученика и его неспособности учиться. Тогда никому и в голову не приходило, что школа сможет обсуждать идеи ученика, обернется к нему лицом.

Разговор с первым классом

– Первый класс!
Первый класс!
Сколько грамотных
У вас?

– Тридцать три!
Тридцать три!
Все раскрыли
Буквари!

– Кто из вас,
Кто из вас
Нынче в школе
Первый раз?

– Наши все
Ученики
В первом классе
Новички!

– Кто из вас,
Кто из вас
Опоздал сегодня
В класс?

– Тридцать три
Ученика
В класс явились
До звонка!

– Кто из вас,
Кто из вас
Не пришел
Сегодня в класс?

– Иванов!
Иванов!
Он сегодня
Нездоров!

– Первый класс,
Первый класс!
Есть ли
Лодыри у вас?

– Есть один,
Есть один!
Это – Вася
Чекалдин.

Про него,
Про него –
Про лентяя
Одного –
Вы услышите
Рассказ, –
Только
В следующий раз!

Самуил МАРШАК

Сердце матери

…Весело возвращаться домой из гимназии в сентябрьский погожий денек: пышные сады расцвечены багряными красками, воздух напоен запахом созревающих яблок и горьковатых астр.
Дома ждут братья и сестры, веселые игры, прочитанная до самого интересного места книга, гигантские шаги во дворе. А вечером вернется из губернии папа, и ему можно будет с гордостью показать свой дневник, в котором красуются круглые пятерки. По дороге Володя завернул к женской гимназии, подождал, пока выбежит Оля.
– Ну как? – задал он обычный вопрос.
Оля весело помотала головой, отчего ее коса, похожая на тугую рыбку, описала в воздухе полукруг.
– Из истории двенадцать, и из физики двенадцать, – пропела она тоненьким голоском.
– А у меня из латыни пять, – сказал Володя.
Пять – это высшая отметка в мужской гимназии, а двенадцать – в женской. Схватившись за руки, брат и сестра, цокая башмаками по деревянному тротуару, помчались вниз по Покровской улице.
– Ты знаешь, как я волновалась за физику? – вдруг остановилась Оля. – Сижу за партой и ничегошеньки не помню, а когда учительница вызвала к доске, в голове все пришло в порядок. Ух, как я рада, что не срезалась!
– Ты же вчера свою физику при луне повторяла, – засмеялся Володя. – Я вылез на балкон и видел, как ты пальцем на стекле формулы выводила.
Володя по-хорошему завидовал сестре, ее усидчивости и терпению. Вот кто умел упорно трудиться!

Зоя ВОСКРЕСЕНСКАЯ

Герои повести – образцово-показательные ученики. Ученики на все времена: сознательные, понимающие значимость своей ученической роли. А роль заключается в том, чтобы подавать пример другим – как именно нужно относиться к школьным урокам, хорошо учиться и исполнять все указания учителя.
Школьные оценки подаются как главное содержание ежедневного общения брата с сестрой. В их разговоре слышны отголоски того, как строится гимназический учебный процесс, каковы его базовые ценности. Это способность учить, запоминать, многократно повторять. За это получают высший балл. Вот и весь результат.

Меховой интернат

…Люся безрадостно отправилась за отметкой. Урока она не выучила.
– Если я правильно помню,– сказала Ирина Вадимовна,– мы проходили склонение числительных. Прошу просклонять «полторы бочки варенья».
Люся горестно начала:
– Именительный – кто, что? Полторы бочки варенья. Родительный – кого, чего? Полторы бочки варенья. Винительный – кого, что? Полторы бочки варенья. Творительный – кем, чем? Полторем бочкем вареньем. Предложный – о ком, о чем? О полтором бочком варенья.
«Что-то я не так делаю»,– поняла Люся под конец. Потому что у нее все расплылось, появились какие-то загадочные бочкомы и полторемы.
Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам?
– Блистательный ответ,– сказала учительница.– Я буду вам очень благодарна, если вы все это запишете на доске.
Люся стала записывать полторемы и бочкемы, Ирина Вадимовна сказала:
– Получается так, что дикий человек пришел сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» – «Полторой бочкой варенья». – «Чем, чем?» – «Полторем бочкем». Прэлестно!..
– Кто скажет, как правильно? – спросила учительница у класса.– Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся?
– Полторами бочками варенья.
– Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило. В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два.
Невеселая девочка-ученица Люся побрела на свое место. Она еще таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку.
Более того, она еще попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда.

Эдуард УСПЕНСКИЙ

Смешная и грустная история Люси о высокомерии взрослого мира, знающего «как правильно» и не желающего понимать все неправильное. Характернейшая черта образцовой педагогики – принимать лишь то, что «попадает в формат». И задача ученика, если он не хочет прослыть «диким», – попасть в формат. Чтобы в его речи, равно как и в его мыслях, не появлялось никаких «бочкотомов» и «полторемов». И боже упаси оживить урок улыбкой! Даже если очень смешно, учитель не должен проявлять своих чувств. Ведь школа – государственное учреждение. Здесь все очень серьезно.

Васек Трубачев и его товарищи

...В класс вошел учитель. Он поздоровался, оглядел ребят и сказал:
– Ну, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич.
– Сергей Николаевич... – повторил кто-то из ребят.
Учитель улыбнулся и развел руками:
– Но я один, а вас много! Давайте попробуем такой способ: я буду знакомиться сразу с целым звеном. Согласны?
– Согласны.
Ребята подтянулись, ждали. Учитель подошел ближе к передним партам:
– Ну, начнем с председателя совета отряда.
Васек вскочил:
– Есть! Председатель совета отряда Трубачев!
Сергей Николаевич быстрым взглядом скользнул по крепкой фигуре Трубачева, приметил непокорный рыжий чуб, темные глаза и приветливо кивнул головой:
– Запомню... Вожатые звеньев!
Лида Зорина, Саша Булгаков и Коля Одинцов встали.
– Давайте по очереди! – Учитель остановил глаза на Лиде.
– Звеньевая Зорина. В звене десять человек. Звено, встать! – краснея, скомандовала девочка.
Крышки парт с тихим шумом поднялись. Лида назвала всех по фамилии. За ней были вызваны Одинцов и Булгаков.
– А Булгаков у нас еще староста!
– А Одинцов – ответственный редактор! – осмелев, зашумели ребята.
– Ну, значит, я приобрел замечательных знакомых. Все такие ответственные лица... – пошутил Сергей Николаевич.
Ребята улыбались, переглядывались, кивали друг другу. Леня Белкин показывал за спиной большой палец, выражая этим свое удовольствие.
Сергей Николаевич сказал:
– А я видел ваши работы на выставке. Некоторые очень интересны. Например, ледокол... потом подводная лодка... Очень, очень неплохо сделано.
Новый учитель понравился. Он двигался по классу уверенно и легко, не делая лишних движений, говорил звучным голосом, отчетливо выговаривая слова. Спрашивал ребят, как они провели каникулы, где были, что видели. Потом рассказал, как он в детстве любил собирать всякие коллекции и однажды, зацепившись за водоросли, полчаса просидел в реке.
– Не утонули? – испуганно спросила Надя Глушкова.
– Как видишь, – улыбнулся учитель. Улыбка у него была очень светлая и запоминалась.
Ребята разговорились. Каждому хотелось рассказать что-то о себе. Коля Одинцов летом был на Урале. Он привез оттуда разные камни.
– Ты принеси в следующий раз, мы их тут рассмотрим, – сказал учитель.
Саша Булгаков собирал марки, многие ребята – коллекции насекомых.
Васек вспомнил, что летом он занимался выжиганием по дереву, и спросил:
– Можно принести?
– Принеси.
На следующем уроке Сергей Николаевич вызывал к доске. Спрашивая, он терпеливо ждал ответа, а одному мальчику заметил:
– Ты сначала подумай, о чем хочешь сказать, а потом говори. Надо, чтобы мысль была совершенно ясная, тогда ее легко выразить словами.
Уходя, учитель обратил внимание, что в одном месте парты слишком выдвинуты вперед, и без всякого усилия один передвинул весь ряд.
Ребята ахнули.
После уроков не хотелось расходиться по домам. Ребята шумно обсуждали каждую шутку учителя, каждый жест, улыбку, слово.
В класс заглянул директор.
– Леонид Тимофеевич, а у нас новый учитель! – крикнула Лида.
– Да что ты говоришь? – развел руками директор. – Как же это так? А я ничего не знаю!
Ребята дружно расхохотались. Директор посмотрел на часы:
– Учитель новый, а расписание старое. Или вы решили на вторую смену остаться?
Ребята с шумом выбежали из класса.

Валентина ОСЕЕВА

Идеальный учитель из известной педагогической книжки «движется по классу уверенно и легко, не делая лишних движений», «говорит звучным голосом, отчетливо выговаривая слова». Четкие команды, не менее четкие ответы. Дети рассказывают о том, какие у кого обязанности, как кто провел лето, учитель доброжелательно улыбается. А в ответ на неловкую детскую реплику назидательно говорит: «Ты сначала подумай, о чем хочешь сказать, а потом говори». Это педагогическое требование нового учителя приводит детей в восторг! Им нравится, когда все четко, ясно, когда мысли не топорщатся в разные стороны, а уложены аккуратными стопочками! Выровнены, как ряды парт.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"