Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №47/2005

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

КРУГИ ИСТОРИИ 
 

В каждом из нас есть компас совести...

Юрий Галансков: письма из лагеря (1968–1972)

Юрий ГалансковЮрий Галансков, поэт. Родился 19 июня 1939 года. Учился на истфаке МГУ, откуда был исключен. Один из организаторов первой правозащитной демонстрации 5 декабря 1965 года с требованием гласного суда над писателями Синявским и Даниэлем. В 1967 году был арестован и в январе 1968 года осужден на 7 лет лагерей строгого режима за антисоветскую пропаганду, главным образом за составление им машинописного общественно-политического и литературно-философского альманаха “Феникс-66”. Умер 18 октября 1972 года в лагерной больнице от перитонита, развившегося после операции язвы желудка. Ему было 33 года.

Аленка, я писал тебе в письме из изолятора, что в изоляторе мне снился сон: я нарвал много-много цветов, всяких ромашек, васильков, колокольчиков, и в эти цветы бросил тебя, и ты великолепно в них барахталась. Потом я сплел из ромашек и васильков (и еще из листьев) красивый и гордый венок тебе на голову (белые ромашки на темных волосах). Еще я сделал тебе юбочку из листьев, травы и цветов. А еще из листьев и травы кусок широкой ленты на грудь, которую мы завязали у тебя на спине, и получился большой красивый узел между лопаток, который как-то украсился (сам собой) алым цветком. И еще в этих цветах мы ели землянику с молоком и грызли орехи (обыкновенные, наши лесные).
...Кстати, “Науку логики” Гегеля мне нужно прислать в лагерь. Аленка, когда у тебя будут деньги (их можно взять у моего отца в день получки, когда он часть денег прячет от матери куда-нибудь в дырку), купи всего Канта (кажется, выходит 10-томник, точно не знаю) и всего Гегеля...

***

Пишите о здоровье, о работе, об отдыхе, о радостях и бедах, о любви, о винах, о кино, о погоде, о природе, о детях, о науке, о литературе, о религиозной философии, о театре. Цензуру не интересуют человеческие вещи. Цензура, она для того, чтобы люди не писали ничего противозаконного. А ничего противозаконного я и слышать не хочу! Меня интересует жизнь во всем своем многообразии.

***

Иногда обыкновенную головную боль или обыкновенный кувырок в полете принимают за трагедию жизни. Глупцы. Жизнь сама по себе трагична и комична. Жизнь – то, что она с нами делает, и то, что мы делаем из нее. Поэтому я люблю человеческое созидание, созидание строительства и разрушения. Да, да, есть созидание разрушения. Есть созидание счастья через радость и одинаково – через трудности. Только не нужно опускаться до пошлости, а пошлость многообразна. То там, то здесь она ловит человека в свои сети, разлагает его чувства и его разум, превращает в живой труп, неспособный восхищаться зеленью и солнцем, противостоять подлости и глупости. В каждом из нас есть компас совести, он почти всегда говорит нам правду, и нужно руководствоваться этой совестью, и будет счастье, даже если будет трудно, и будет легко, даже если будет тяжело. Каждый, очевидно, замечал, как легко можно носить тяжести и как трудно порой нести самую легкую ношу. Нужно думать: думая, человек врастает в жизнь, как дерево корнями в почву, и только крепость ствола и сочность кроны обнаруживают эффект чувства и мысли. Разговорился я. Кончаю.

***

В жизни бывает хорошее и плохое. Например, преданность – хорошо, а предательство – плохо.
И то и другое имеет место в жизни. И то и другое есть объективно состояние жизни.
И было бы грубой ошибкой думать, что “люди склоняются к злу”. Наоборот, зло всегда противно человеку. И он проецирует зло как темное, дьявольское Нечто. Оно для него тягостная вынужденность, с которой он ведет постоянную упорную борьбу.
В своей душе, в своем духе человек остается хорошим, кристаллизует все доброе как нравственное и проецирует эту кристаллизацию, положим, как десять заповедей. Эти десять заповедей, как десять жемчужин, как десять откровений, он вписывает в систему религии. А всякая религия – это гигантская величественная проекция гигантского величия человеческого духа.
Развращенный атеизмом уже не может верить в это величие, потому что в нем не осталось даже крупицы этого величия.
Если градусник показывает +100°С, то атеист верит, что объективно существует такая температура. А в то, что объективно существует нравственность, атеисту поверить уже трудно. Сравнить нашу душу с ртутью, а десять заповедей со шкалой на градуснике для атеиста уже невозможно.
Но мы потеряли градусник нашей нравственности. Мы нравственно больные люди, не знаем, что с нами происходит. Мы верим в термометр, но не верим друг в друга, в добро.
…Ты говоришь: “Проблема относительности всякого добра”. Добро абсолютно. Оно есть или его нет. Добро – оно для всех добро и ничем другим ни для кого быть не может.

***

...У меня могут быть отношения с самыми разными людьми. Но есть люди, которых я принимаю целиком и полностью. Принимаю их такими, какие они есть. Принимаю при всех и во всех обстоятельствах. Принимаю в сиянии и в грязи. Принимаю в бедности и в богатстве. Принимаю в здоровье и в болезни. Человеческие отношения сплошь и рядом построены на конъюнктуре. Люди выгадывают, выкраивают, обманывают и обманываются, выигрывают и проигрывают. У меня нет нужды заниматься всей этой человеческой бухгалтерией. Я не знаю, что там люди находят и теряют. Мне все равно, бывает ли им в такой жизни лучше или хуже. В моем понимании все это плохо.
Позитивизм и прагматизм в человеческих отношениях разбивает магический кристалл мировоззрения, растлевает личность, ввергает ее в хаос суетной конъюнктуры. Люди хватаются за все и не могут насытиться ничем. Эта негативная сторона современной жизни сейчас хорошо известна. Конъюнктурный ритм жизни беспощадно дробит мировоззрение людей на мелкие осколки животных реакций и рыночных комбинаций. Положение серьезное и, может быть, даже страшное. Утратив веру в Бога, люди никак не могут обрести веру друг в друга. И это действительно тяжелый случай, что в идеального Бога можно было верить и верили, а как верить в грешного человека? Как мне верить в человека, если я знаю, что он всегда может обмануть и предать меня? Как мне любить этого мошенника и предателя? И какие я в таком случае могу иметь надежды? Все вопросы и вопросы. И вопросы-то все правомерные.

***

А домой очень хочется. Очень-очень! Хотя из этого еще не следует, что здесь жить невозможно. Совсем не следует. Даже наоборот. Если у человека нормальное здоровье, то в некотором роде он может считать, что ему повезло – пройти сквозь эту жизнь. Здесь много постигается. Здесь грани жизни отчетливы. Здесь человек понимает жизнь до ее последних возможных глубин.

***.

…Скоро весна. А я люблю весну. Прилетят скворцы, грачи, жаворонки. И май будет близко. А уж после мая будем ждать, когда подойдет срок личного свидания в начале августа. И ты приедешь ко мне, мама. А в августе останется примерно 30 месяцев (19 июля будет ровно два с половиной года).

***

Веселая зима! И я ее переношу легче, чем осень, в смысле здоровья. С чего ты взяла, что я лежу? Я работаю. Шью по сто рукавиц в день, только дым идет из-под шапки моей машинки. И в конце работы выхожу в зиму, в снег, на мороз, дышу и быстро прохаживаюсь по тропинке в сугробах. Сегодня вечернее небо, как грудь снегиря, говорят, что завтра будет морозно.

***

Ты для меня не все другие, а ты. И я в известном смысле был создан не всеми другими, а тобой. В этом смысле я творение твоих чувств, движений и эмоций. Твоих – и ничьих более. Хороших и дурных, но твоих...
В одном из твоих писем было нечто о сверхактуализации. Может быть, мне трудно (и даже невозможно) судить об этом. Я затрудняюсь сказать, будет ли сверхактуализацией воспоминание о том, как мы в первый раз шли в Донской монастырь. Мы вошли в ворота, пошли по дорожке до кладбища, через кладбище и сели на скамейку около одинокой заброшенной могилы. Нет, тогда я не просто шел. Это было какое-то парение чувств. Двое идут по улице. Но что значит идут? Нельзя сказать, что мы когда-нибудь просто шли. Мы всегда стремились друг к другу. Если бы на моем пути к тебе оказалась стена и ее невозможно было перейти, я стал бы разбирать ее голыми пальцами. Это было бы почти безнадежное дело, но я делал бы это безнадежное дело...
С 7 мая лежал в больнице. Завтра 9 июня. Выписываюсь и еду в лагерь.

Печатается по изданию: Галансков Ю. Стихи и проза. Frankfurt/М.: Посев, 1980 год


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru