Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №39/2005

Вторая тетрадь. Школьное дело

ПОРТРЕТ НА ФОНЕ ДЕТЕЙ

Галина Карнаухова: “И слово приходит совсем другое. Настоящее”

Соответствовать себе

В нашей строгой гимназии № 631 у каждого есть свой «школьный портрет»: известно, как ученик учится, как ведет себя. Меня интересует портрет внутренний: как человек думает о себе. Всем впервые пришедшим в клуб «Репортер» предлагаю тему: «Я человек, который…» И знаете, никаких отписок, серьезные, неторопливые ответы – детям интересно подумать и написать о себе, им важно, что об этом их спрашивают. Они ищут слова для описания своих состояний. Школа такой возможности не дает.
Предлагаю и другие темы, которые требуют определенного настроения: «О чем ты думаешь в трудную минуту», «Твой цветик-семицветик», «Я – на необитаемом острове» и так далее – в театре это называется «предлагаемые обстоятельства». Многое в людях открывается, и в первую очередь колоссальный дефицит человеческого общения. Читайте сами: «Заставьте меня поверить, что есть люди, которые будут любить меня!»
Хорошая тема – «Лики ладони»: лист бумаги, обведенная ладошка. Ангел летящий; корни дерева; каждый пальчик – зверек. А вот просто белая ладонь: «На моей ладошке каждый пишет что хочет». Понимаете?

Как заставить звучать письменное слово?

Я не филолог и не педагог, поэтому мы разговариваем театрально и по-журналистски, то есть стремимся к выразительности и достоверности слова.
Учителя недовольны сочинениями детей, которые ходят ко мне на занятия. Им нужны штампы, стандарты – они исходят из того, что надо научить набору фраз и доставать их, как из коробочки. Но так можно заслонить от ребенка весь мир!
Я развиваю слух к жизни, слух к слову. Мы занимаемся не по-школьному: кто-то вслух читает написанное, остальные делают пометки, готовятся обсуждать. Писать, как думаешь, очень трудно. Только начнешь – как окажешься в окружении врагов: диких штампов, железобетонных оборотов, мертвых определений. И я говорю: «Язык такой удивительный, разве нет синонимов к слову “проблемы”?»
Прошу: дома, оставшись наедине, включи магнитофон, вообрази близкого человека рядом, расскажи ему то, о чем собираешься писать! И слово приходит совсем другое. Настоящее.

Пространство клуба «Репортер»

В нашей 631-й школе мы имеем свой кусок пространства. В большом кабинете английского языка у нас есть уголок: фотографии актеров, стенд с нашими работами, вазочка с цветами – есть что-то подтверждающее слова: «Не гаснет свет, пока горит свеча».
Часто зову детей к себе домой. Дом у меня несерьезный: ни компьютера, ни музыкального центра, ни микроволновки. Но он наполнен очень красивыми вещами, изделиями народного промысла. Не покупными, а теми, что еще в 20–30-е годы привозила из фольклорных экспедиций по русскому Северу моя мама. Например, это не просто утка-солонка, а изделие, которое мастер вырезал во время рассказывания – прямо на глазах этнографов. Огромный букет ложек со всех концов России – и на каждой печать творца. Дети всему удивляются. Сами-то они теперь живут в новых богатых квартирах, обстановка которых напоминает гостиницу или офис. Некоторые пишут о том, как были у меня дома.
Чтобы писать, нужны впечатления. И я устраиваю встречи с чем-то впечатляющим. Идем на экскурсию по городу. В театр. За кулисы. В кабинет главного режиссера. К литератору, скульптору, поэту. Михаил Козаков, Игорь Волков, Ирина Муравьева, Игорь Игнатьев – петербургские актеры, режиссеры, литературоведы, художники – мои добрые друзья. И все нам что-то оставляют, что-то для нас делают. Игорь Волков приходил к нам в школу проигрывать свой новый спектакль «Последний сон Гоголя». Сама рассказываю о своих встречах с известными людьми. Ведь многие дети даже не слышали о Бродском или Галиче. А в нашем доме бывала и Ольга Берггольц.
Главное в работе клуба происходит не в классе – там мы только суммируем, обсуждаем, оттачиваем материал. Остальное – встречи, разговоры, расшифровка записей – где-то за порогом школы.
       
Ассоциации бесценны

Непосредственное впечатление – стимул начать писать. Без удивления ничего не получается. Ни посмотреть, ни откликнуться.
В Музее детской игрушки девочка воскликнула: «Ой, такая кукла была у мамы, и, когда я была совсем маленькая, на меня надевали это платье». – «Напиши об этом!» А другая заметила: «У моей бабушки такая же печка во дворе стоит». И я подхватываю: «Все, Маша, теперь пиши, как, увидев экспонат, ты вспомнила, как вкусно твоя бабушка готовит!»
Тот, кто учит, должен остро чувствовать любое проявление ребенка. Мгновенно откликаться. Сначала приходится помогать ловить впечатление, потом перекладывать его на бумагу, фиксировать человеческими словами. Мы тренируемся в ассоциациях: подбираем названия всему, что видим. Или придумываем эпиграфы на все. Голову ломаем, стихотворные сборники листаем, строчки зачитываем. Ведь для журналиста важно не просто самовыразиться, а возбудить сходное чувство в читателе. Значит, наши эмоции должны быть еще и абсолютно точными. Вот и ищем: а как об этом же писали известные люди?

И во всем есть смысл, душа

Мы дружим с Владимиром Петровичевым. Он известный скульптор-анималист. Его подарки Петербургу: задиристый Кот, что стоит на крыше дома на Малой Садовой. Зайка, спасающийся от наводнения в Кронверкской протоке. И мы, репортеры, уже видели Бронзовую лягушку и Верную ворону, которые скоро украсят город, потому что мы частые гости мастерской скульптора.
Мы смотрим, слушаем, разговариваем. Понимаем: все здесь не просто так. «Я вижу дерево, на нем красные ягоды, под ними маленькие птички. Композиция называется “Сладкая греза”. Но вдруг звон будильника! Он незаметно пристроен на дереве. Ах, это всего лишь сон!»… «Бронзовые коты подкрадываются к тебе, и если приоткрыть оконную раму, они улизнут бродить по крышам, бронзово мяукая». Образы художника будят воображение – и вот уже не очерки, а сказки появляются из-под пера.

Дети берут интервью

Искренность – качество моих воспитанников, которое хочется всеми силами сохранить. Вот они посмотрели загадочный спектакль «Последний сон Гоголя» в питерском театре «Приют комедианта» и попросили у Игоря Волкова, автора и исполнителя моноспектакля, интервью.
Сначала ожидаемое: «Как вы пришли к Гоголю? Почему решили написать для себя пьесу и сыграть Николая Васильевича?» Но Игорь видит перед собой детей и решает, что надо говорить доступно: «Когда мне было лет тринадцать – сколько сейчас вам, – я занимался в Москве в театральной студии при ТЮЗе. Как-то вхожу в театр, а на мне был длинный шарф, лихо закинутый за спину, длинные волосы, и вдруг вахтерша мне говорит: “Игорь, вы так похожи на Гоголя!” Я говорю: “Спасибо!” А она в ответ: “Что вы, что вы меня благодарите! Ведь он страшный урод!”»
Но вот новый «детский» вопрос: «У Булгакова есть и мысль такая, и фраза: «Не затрагивай тень Дьявола!”» И актер становится серьезным, начинает говорить начистоту. О своих поисках и сомнениях, о мистических случаях, преследовавших его. Он переменился, увидев вдруг в детях единственных понимающих людей! «Меня все не устраивало, не находил я что-то главное... И вдруг наткнулся у Вересаева: “Вот до чего лукавый силен, хотел сжечь некоторые вещи, что не удались, – а сжег все!” И я понял, что не случайно такая фраза произнесена! И для меня история Гоголя стала раскрываться как история русского Фауста! “Я иду наверх, дайте лестницу!” – это его последние слова». Почему-то важно взрослому, серьезному человеку вести откровенный разговор с молодыми людьми. А ребят это обогащает безмерно. Но этот педагогический жанр у нас редко используется. Устарел он, что ли?

Как смотреть и видеть?

Походом с детьми в театр на спектакль никого не удивишь. Но спектакль – это не иллюстрация к литературному произведению, в театр не ходят по программе. Мы пошли на «Трех сестер» Чехова в постановке Ростислава Горяева и увидели там Дом – абсолютно живое существо. Есть у него облик и есть судьба. Прекрасные декорации художника Китаева так впечатлили, что дети стали писать о том, как меняется дом, как меняется костюм, как дышит цветовая гамма. Ничто настоящее не пройдет мимо ребенка, обязательно впечатлит. И не надо бояться бросать их в самую стремнину культуры. После трудного спектакля Дятиковского «Мрамор» по пьесе Бродского они выходили с вытаращенными глазами, и мы шли ко мне домой, пили чай, говорили друг с другом, читали вслух стихи.
Задание-то обычное: «Напишите ваши впечатления с любого места спектакля». Но вы создайте необычную атмосферу...

Сотрите привычку

Совсем недавно моя внучка понуро сидела над тетрадкой с надписью: «МХК» – и с остановившимся взглядом зубрила по Библии: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил...» Дальше ребенок вздохнул, взглянул на тетрадку и Библию и сказал: «Ненавижу МХК!»
Многочисленные методические пособия с их рекомендациями-стереотипами, с их, увы, столь частой самоуверенной надменностью раздражают. Говорю так не понаслышке, а как практикующий учитель в школе. У нас никаких других уроков, кроме живых, быть не должно. Но очень трудно вести разговор с невыдуманными собеседниками – с живыми детьми. Ощущать дыхание класса, как актер – дыхание зала. Когда-то Константин Сергеевич Станиславский просил своих студентов: «Сотрите привычку, смотрите незамутненным детским взглядом на мир, тогда вы научитесь “смотреть” и “видеть”, и возникнет святое очищение искусством». Это девиз и для педагога. Иначе невозможно быть увлекательным и ясным для своих учеников.

Не помешать свиданию состояться

Несколько лет назад, в дни новогодних праздников, Сургутский художественный музей проводил рождественскую детскую выставку, посвященную А.С.Пушкину, – «Царь Салтан и компания». Потом она экспонировалась в других городах. Равнодушными никого не оставила. Можно было увидеть и русалок, и богатырей, и салтанов всех мастей, и трех девиц, что под окном, и балду – из пластилина, из теста, бумаги... У кого что нашлось под рукой. Были там памятники из проволоки, деревяшек, полиэтилена, скотча: Пушкин-вертолет, Пушкин-пирамида, Пушкин – музыкальная шкатулка и многое другое. И нашлись люди, которые заклеймили эту выставку позором: она отравляет молодое поколение. Приучает к ерничеству. Игровую скульптуру, плод детской фантазии, для которой естественны свобода, дерзость и озорство, принять было не всем легко.
Но ошибочно ждать от человека благоговения перед огромным пушкинским наследием. Уважение и любовь не навязывают массированной культурной атакой. Эти чувства рождаются и крепнут на основе личного опыта. Это правда, нравится вам она или нет. И здесь нет нужды беспокоиться за образ великого поэта. Я на практике убедилась в этом, когда обратилась к своим ученикам с вопросами: «Что для вас Пушкин? Как вы ощущаете поэта? О чем хотите написать, подумать, рассказать?» И знаете, что хором ответили мои дети с 5-го по 11 класс? «Если искренне – нам надоел Пушкин, его заболтали, заговорили, мы видим и славим памятник, а не живого человека, мы не хотим писать сочинения об образах Онегина или Татьяны...» И вот, казалось бы, парадокс, несуразица: мы так вроде бы хорошо знаем Пушкина – имя его всегда на слуху, а ничего, кроме холодного монумента, не оставляем от него молодому племени.

Путевой лист экскурсии

Каждый город имеет свою архитектурную драматургию. Может восприниматься как театр. Как сцена для спектакля с твоим участием. И каждый город наполнен красотой, порой скрытой от равнодушного взгляда спешащих прохожих. Поднять глаза и присмотреться – этому надо научить. Только не приказом, а по-другому. У нас есть необычные маршруты. Я их придумываю. Например, «Забытые животные под крышами города». Пауки, зайцы, вепри, совы литых решеток, лягушка на балкончике, который держат кариатиды, зубры в парадном, медвежата над входом в подъезд, пеликаны на фронтонах педакадемии – никто ведь на них не смотрит! Отправляясь на поиски скульптурных изображений животных, мы разговариваем с нашим городом, вновь открываем его.
Всегда ходим пешком. Никаких автобусных экскурсий! Надо пропитаться местом, чтобы оно дало чувство. Чувство полета – и тогда текст «Прошу в квадригу!». Ощущение тайны – и тогда появляется «Рассказ старого особняка на Каменном острове».

Как живешь, Самовар Самоварыч?

Музейные экспонаты – очевидцы прошлой жизни. Идем на выставку самоваров в Елагин дворец. Вопрос: что будем смотреть? Самовар купца видел одно, самовар крестьянина – другое. А вот самовар артиста. В блестящих боках самоваров отразилась эпоха XVIII–XIX веков. При помощи самоваров мы будем путешествовать во времени. И хотя все рассматривают одну и ту же экспозицию, видят ее по-разному. «Ну вот, перекатываясь шариком, будто по кольцу, мы в конце вернулись к тому, с чего начали: к самовару-сбитеннику начала XX века. Основной закон поиска гласит: никуда не двигайся. То, что надо, рано или поздно окажется здесь», – резюмировала свой маршрут Лика. А Тоня пишет так: «Вглядываясь в медную глубину самовара, вдруг вижу… стол, чашки, блюдца, конфетницу… люди начинают пить чай, разговаривать. Ах, еще чуть-чуть – и поймешь их, но нет, слишком, слишком далеко. Не слышно».
Если просто учить детей жанрам, показывать образцы публицистики или разбирать секреты чужого мастерства, вряд ли научишь их писать. Сначала – всмотреться, зацепиться, проторить свою дорожку к тому, что (кто) перед тобой.

Коплю наши встречи

Часто мы садимся в круг, я включаю диктофон и прошу: расскажите, где вы были, что видели. Они знают об этом, поэтому стараются получше всматриваться в окружающую жизнь, наблюдать, комментировать. Рассказывание помогает понять себя, свое отношение. Тогда и писать становится проще. Сначала всем все неинтересно. Но потом начинают всматриваться, вслушиваться и находить в обыденном ценное.
Записи Рождественских встреч я веду с 1992 года. Это ритуал: собираются вместе уже окончившие школу и заканчивающие сейчас и слушают прошлогоднюю кассету, смеются и удивляются: неужели это я сказала? Кто о чем мечтал? Что собирался сделать? И снова говорят о себе, друг о друге, о пережитых впечатлениях. Мы записываем любые наши разговоры на диктофон.
А я смотрю на выросших репортеров и понимаю: наверное, я нуждаюсь в них больше, чем они во мне. Они и умнее, и талантливее меня. Видят так, как мне уже не увидеть. А когда-то на их листах от моих поправок белого места не оставалось...

Людмила КОЖУРИНА


В клубе «Репортер» ежегодно занимаются 40–50 школьников. Профессиональными журналистами становятся далеко не все. Но каждого клуб учит видеть хорошее, слушать доброе, понимать красивое. Несколько образцов «репортерского письма» учеников Галины Карнауховой мы предлагаем читателям.

Из цикла «Кто я?»

Муза Баринова:
– Я радуюсь каждому дню. Пусть в расписании ненавистная геометрия, но на горизонте уже стоит информатика, хорошее настроение гарантировано.
Надеюсь я на маму, папу, школу. А дружба – загадочное явление. И без нее плохо, и с ней не всегда хорошо.
Я совершенно несуразна. Ношу совершенно мужские галстуки и прическу в два хвоста. К тому же я рыжая. Косметикой не пользуюсь, так что девчонки замечают мои веснушки и синяки под глазами. Я обычно отвечаю, что синие пятна меня украшают.
В моем внутреннем мире поселились все фантастические произведения эпохи. В моем столе лежит двадцать пять незаконченных фантастических историй. А мне лень их дописать. Только моментами я бываю ответственной девушкой. И счастье для меня – это удивительное состояние беззаботности. Наверное, это неправильно. Вот и зовет меня наш физик странной девушкой.

Из цикла «Мы тоже герои этого спектакля»

Тоня Арефина:
– Подумать только! Я хожу в свой художественный класс по лестнице, хранящей следы легких ножек Марии Константиновны! Рисую в ее спальне, слышавшей, быть может, горячие объяснения в любви…
Дача графини Кугушевой с 1979 года стала художественной школой. А до этого красивейший особняк на Каменном острове был жилым домом. Непонятно, куда исчезли дубовые панели, зачем разбили витражи и перестроили все комнаты. Ну а до 1917 года, до того, как подгоняемая жестким дыханием революции графиня Кугушева покинула Россию, этот особняк был красивейшим строением Каменного острова: модерн, сложная форма здания, башня, витражные окна, наличники a la russe…
Подумать только! Я хожу туда, рисую. И странная горечь появляется на сердце.

Из цикла «А город наш напоминает сцену»

Мария Тараканова:
– Я стою в Екатерининском садике. В центре передо мной Екатерина II. Смотрит властным каменным взглядом. Внизу, на постаменте, множество ее подданных: Потемкин, Суворов, Державин, Дашкова... Конечно, ей не скучно. Стоит тут уже двести лет, и кого она только не повидала! Только куда это она смотрит? Слежу за взглядом: на могучего Меркурия, бога торговли, журналистов и хитрецов! Он охраняет фронтон торгового дома Елисеевых на противоположной стороне Невского. Вот с кем она переглядывается – с бесстрашным вестником богов!
Александринский театр у нее за спиной. Аполлон, бог искусства, несется на огненной колеснице вперед, кажется, так и хочет увенчать Екатерину лавровым венком славы. Не обращает внимания на красоту четырех муз со стен Александринского театра! Как изящно они одеты, как вечно молоды их ножки! Но он рвется вперед, Екатерина глаз не может оторвать от Меркурия, а тот… Застыл в камне известный сюжет известной пьесы.

Из цикла «Наши бабушки»

Ася Долгополова:
– Бабушка Зина всегда может рассказать интересную историю о своей жизни, такой бурной и переменчивой. Ведь моя бабушка – актриса!
Зинаида Афанасенко сыграла более 125 ролей, в том числе роль Павлы в спектакле «Зыковы» по пьесе Горького. А мой дедушка играл в этом спектакле Михаила. Давно, в шестидесятые годы, бабушку и дедушку считали королями телевидения. А недавно на премьере спектакля «Ленинградский вальс» моя бабушка опять вышла на сцену и запела: «Счастье мое, посмотри, наша юность цветет, сколько любви и веселья вокруг…»
Бабушка столько раз выходила на сцену, а я единственный раз, когда мне было пять лет. Был бабушкин бенефис, я побежала дарить цветы, и бабушка подняла меня на сцену: «А это моя внучка Настенька!» А я посмотрела в зал со сцены, и зал показался мне черной бездной, и зрители, будто блики, утопали во тьме. Когда мне становится грустно или одиноко, я вспоминаю эту театральную бездну, это волнующее море.
Старенькая уже моя бабушка, но такая же неунывающая, как раньше. Бабушка рассказывает мне о жизни. О том, что жизнь – это счастливые случайности. Вот одна история.
Когда Зиночка была совсем маленькой, она купалась в речке со своими друзьями и подружками. Была легенда, будто на дне реки лежит дерево, которое свалилось туда много лет назад. И считалось, что, если проплыть под этим деревом, к тебе придет удача. Эту легенду поведал Зиночке дряхлый старичок, коренной деревенский житель. Он дружил с шестилетней девочкой. Под деревом уже давным-давно никто не проплывал, да и проем засыпало песком и илом, да и дерево заросло водорослями и тиной так, что стало похоже на волосатое чудовище. Но девочка решила непременно проплыть под корягой!
Она набрала побольше воздуха и поплыла под старое дерево. Но когда стала пролезать, застряла! Прошло время, пока подружки заметили исчезновение. На помощь пришли взрослые. Нашли девочку и потянули за руки. Так она все-таки проплыла под деревом! С тех пор моей бабушке во всем удача.
Например, в блокаду, когда бабушка с подругой вышли из школы, начался артобстрел. Они побежала к трамвайной остановке, и Зина вскочила на подножку трамвая, а подружка не успела. Тогда Зина на полном ходу спрыгнула с подножки, и они стали ждать следующего трамвая. Они и не задумывались о том, что произойдет несколько минут спустя… В кабину трамвая, на подножку которого вскочила, как вы помните, моя бабушка, попал снаряд!
Моя бабушка очень любит жизнь и всегда всем довольна. Я считаю ее своим лучшим другом.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru