КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
КИНОПРОБЫ
Вступающие на поприще
Дебютанты художественного кино:
последователи или ниспровергатели?
Поразмышляем сегодня о первых шагах
дебютантов в художественном кино. В фильмах
начинающих довольно часто обнаруживаются следы
предшественников, их замечают и во многих
случаях оценивают как несамостоятельные. Иногда
с одобрением: режиссер выбрал хороших учителей,
часто с неудовольствием или снисходительной
усмешкой – еще неизвестно, что из дебютанта
вырастет и вырастет ли вообще.
Приблизительно так звучал хор мнений о картине
Алексея Германа-младшего. «Последний поезд».
Ничего, дескать, своего, нового, только перепевы
мотивов и заимствование стиля отца – Алексея
Германа-старшего. По «Последнему поезду» можно
предположить и даже утверждать, что режиссер
будет мастером, а будет ли автором – посмотрим.
Пока выявлены художественные предпочтения и
мировоззренческая позиция. Но это уже много, и
это редкость. Не для поддержки Германа-младшего,
он в ней вряд ли нуждается, а так, для порядка,
вспомним, что юный Пушкин ничтоже сумняшеся
использовал чужие стихи, делая их своими,
заставляя авторов восторгаться и с изумлением
понимать, что он нашел им много лучшее
применение. Да что там юный! И зрелый Пушкин
никогда не чурался обращений к творчеству других
людей, не скрывал того, подчас подчеркивал – и
был, несомненно, Пушкиным. Стендаль страницами
переписывал тексты Мериме – чтобы не
останавливаться, не тратиться на уже найденное,
открытое, он должен был успеть найти себя,
сказать свое. Плагиат – не то же, что
выстраивание конструкции из материала,
наилучшим образом придающего ей прочности. Как
гнездо, например.
Еще один «династический» дебют – «4» Ильи
Хржановского. Странно, но практически никто в
связи с картиной не вспоминал о кровном родстве
дебютанта с Андреем Хржановским,
режиссером-аниматором с мировым именем. А
придраться было бы к чему, если вспомнить, скажем,
«Стеклянную гармонику», принесшую старшему
Хржановскому славу и опалу, как оно чаще всего и
случалось в былые, хочется надеяться, времена.
Вернись они – «4» и на полку уложили бы, и слова,
произносимые сейчас по поводу картины, были бы
практически приговором молодому режиссеру.
Дебютный фильм Ильи Хржановского одними
воспринимается как выражение «искренней
ненависти к России», другими как «событие,
способное спасти Россию». Оба суждения, даже
второе, вряд ли оставили бы надежду на скорое
получение следующей постановки. Лет двадцать
назад с совершенно других позиций, но сходными
словами: «Россия на вывоз», «экспортный вариант»
– обвиняли прогрессивные критики дебютный фильм
Евгения Евтушенко «Детский сад». Обвиняли вполне
обоснованно, абсолютно по делу. И абсолютно, как
ныне, кажется, понятно, недопустимо по отношению
к любой игровой картине. Любовь и ненависть
перекликаются. У Блока сказано, что естественное
для художника чувство – «святая ненависть к
настоящему». Вот художник и рисует как рисуется.
Оба фильма – старый «Детский сад» и новый «4»,
разнонаправленные по способу выражения чувств,
– представляют собой яркие, красочные
произведения.
Наверное, гораздо ближе по взглядам картине
Хржановского «Пакостник» Тани Деткиной. Так и
значится в титрах – Тани, что – как не понять? –
знак. Чего? – во всяком случае, времени. Откуда-то
пришло к нам такое укороченно фамильярное
написание и вот приживается. Впрочем, приходит на
память и Таня Теткина с ее рисунками («В огне
брода нет»).
Так что же общего в «Пакостнике» и «4», при том,
что внешне они практически антиподы? Атмосфера
абсурда. У Хржановского – в избыточности
путаниц-переплетений персонажей, обстоятельств,
поступков. У Деткиной – в минимализме
выразительных средств. Напряженные повторы,
реплики невпопад, использование предметов не по
назначению и тому подобное. Сразу и не поймешь,
что же тут происходит. Хотя кто-то, посмотрев,
картину несколько раз, вероятно, составил
связную аннотацию фильма, в котором влюбленный
юнец Пашка начинает как-то мелко и бессистемно
пакостничать, муж Наташи и ее отец –
пакостничать в ответ в надежде сжить наглого
юнца со свету, а в результате все эти
перемешавшиеся пакости выливаются в трагедию».
Аннотация выпрямила историю до новой
неузнаваемости, и все-таки она, вероятно, полезна,
чтобы не испугаться при первом же столкновении с
абсурди-
стской реальностью, воплощенной в нашей, как в
никакой другой. Зачем? – для ответа имеет смысл
бросить взгляд на окружающее. Здесь же заметим:
автор аннотации прав, подведя дело к трагедии.
Абсурд как направление почти всегда
соприкасается с ней. Достаточно назвать Ионеско
и Кафку. Правда, абсурд обычно выглядит чем-то
простым, последовательно развивающимся у нас
на глазах. Странной
и страшной, но убеждающе конкретной
действительностью. Этого Деткиной (пока) не
хватает.
Можно ли хоть отчасти угадать направление
поисков Деткиной в кино? Нет. Николай Лебедев,
например, начинал со «Змеиного источника», в
котором легко просматривался интерес и к
абсурду, и к триллеру, к подчеркнуто не-
тривиальным решениям. А через несколько лет снял
«Звезду». Видимо, нужны еще годы и фильмы, чтобы
его картины создали (или не создали) некое единое
художественное пространство.
Пожалуй, одним из самых ожидаемых режиссерских
дебютов прошедшего сезона был фильм Ренаты
Литвиновой «Богиня: как я полюбила». Трудно
сказать, оправдал он ожидания или не очень. Это
интересно тем, кому интересно. Это раздражает
тех, кого раздражает. И вспоминается другая
Рената Литвинова – автор неигрового фильма «Нет
смерти для меня» о старших современницах, пяти
актрисах – Татьяне Самойловой, Нонне Мордюковой,
Татьяне Окуневской, Вере Васильевой, Лидии
Смирновой. Невозможно представить себе более
доброжелательного, деликатного
и чуткого собеседника. Кажется, с лег-
кой руки Литвиновой-режиссера каждая
из них сыграла еще одну очень хорошую роль.
Вот и судите о дебютах. Хорошо, что они есть, и
хорошо, что их стоит смотреть, обсуждать, думать
об их авторах и ждать продолжения.
Вера ИВАНОВА
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|