КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
КОНТРАМАРКА В ПЕРВЫЙ РЯД
Куклы учат детей читать
Марина Грибанова и ее театр «Волшебная
лампа»
Героиня этой публикации 15 лет назад
вместе с удивительным человеком, настоящим
подвижником Владимиром Штейном, увы, уже ушедшим
из жизни, организовала театр кукол со странным
названием Театр детской книги «Волшебная лампа».
Сегодня театр известен далеко за пределами
России. Недавно к зрительской любви прибавилось
и официальное признание: в 2003 году театр и его
создатели были удостоены Государственной премии
России. В этом театре нет парадного подъезда и
ярких афиш. Внутри он больше похож на уютную
квартирку. Поэтому, как говорит Марина Грибанова,
дети попадают из одного дома в другой. Кстати,
хозяйка встретила автора этих строк со шваброй в
руках, поскольку наводила порядок перед
очередным спектаклем. Я расценил это как хорошую
примету.
– Марина Борисовна, почему ваше детище носит
название Театр детской книги?
– Он так называется потому, что в какой-то момент
времени мы обнаружили, что дети перестали читать.
Они сидят за компьютерами, посылают по мобильным
телефонам SMS-ки, а писать и читать разучились. Мы
решили помочь и родителям, и учителям снова
привлечь внимание детей к чтению книг.
Для начала мы создали театральные версии самых
лучших детских книг. Мы не брали готовых пьес и
оригинальных сюжетов. Инсценировки любимых
детьми книг создавались по нашему заказу. Среди
авторов и Пушкин, и Андерсен, и Милн, и Маршак, и
Остер, и Киплинг. К нам приходят ребятишки
разного возраста, начиная с самого раннего. И мы
рекомендуем родителям, чтобы они сначала
прочитали своим чадам эту книгу, а потом, глядишь,
ребеночек, посмотрев спектакль, еще раз захочет
книжку прочитать – уже сам. Вот и втянется
потихоньку в это полезное и приятное занятие. А
потом мы пошли дальше: решили, что дети должны
знать не только само произведение, но и об авторе,
и о жанре, в котором оно создано. Мы рассказываем,
как рождается театральная версия, как работают
художник, композитор, режиссер, артисты. И вообще
как выглядит закулисье, или, если хотите,
«зазеркалье», ведь его зрители обычно не видят.
– А есть ли постановки специально для детей
среднего школьного возраста?
– Да, конечно. Например, мы ставили не только
сказки Пушкина, но и «Капитанскую дочку» для
учеников 6–7 классов. А для пятиклашек –
спектакль «Свет мой, зеркальце, скажи» по «Сказке
о мертвой царевне и о семи богатырях». Причем мы
любим нагружать наши спектакли вторыми планами.
Например, включили в «Свет мой, зеркальце…»
переписку Пушкина с Натальей Николаевной
Гончаровой. Кстати, и поэт, и его жена
присутствуют на сцене, он ей пишет такие
трогательные письма! Собственно говоря, это
спектакль о любви поэта к своей жене. При этом
сюжет любви Пушкина к Гончаровой развивается
параллельно сказочному. А в «Капитанскую дочку»
включена переписка императрицы Екатерины II с
Вольтером на тему о пугачевском бунте.
– Вы выстраиваете репертуар прагматично:
ребенок освоил это произведение, повзрослел,
теперь надо его познакомить с другим, более
серьезным? Или все же здесь есть некая
спонтанность: влюбляетесь в какое-то
произведение и ставите его?
– Конечно, влюбляемся! Ведь дети получаются
только от любви! (Смех.) Я не понимаю
прагматичного подхода. Это нечестно по отношению
к зрителю, а тем более к ребенку. Ведь спектакль –
это тот же ребенок. Поэтому мы ставим только
самое любимое и от чистого сердца.
– Маленький зритель, как известно, самый трудный
и непредсказуемый. Случается ли, что малыши не
принимают ваши спектакли?
– Дети – это самые честные зрители. Они не будут
сидеть молча, если им неинтересно. Они
обязательно начнут шушукаться, зевать, шуршать.
По детскому залу всегда видно: интересно зрелище
или нет. Критерий у нас железный.
– Бывает ли, что после холодного приема зрителей
вы решаете снять спектакль?
– Снимать спектакли нам не по карману. Мы делаем
по-другому: всегда кто-то из режиссеров смотрит
идущий спектакль, и, если там происходит что-то
неподобающее, тут же артистам делаются замечания
и назначаются дополнительные репетиции.
– Кстати, о кармане. Кто вам помогает выжить в
рыночном мире? Велики ли у вас цены на билеты?
– Мы все зарабатываем сами. Немножко денег нам
дает правительство Москвы, поскольку мы
муниципальный театр. Но кормят нас наши зрители.
А что касается цен, то я не понимаю, как может
быть, чтобы цены на взрослые спектакли были выше,
чем на детские?! Ведь детские спектакли, особенно
кукольные, безумно дороги в производстве.
Во-первых, дороги куклы. Во-вторых, мы заказываем
пьесы, выплачиваем гонорар авторам. Заказываем и
музыку. Поэтому наши билеты не должны быть
дешевле. Но у нас народ к этому привык. Поэтому в
выходные дни наши билеты стоят 300 рублей, в будни
– дешевле.
– Вы приглашаете на работу режиссеров с именем?
– Всю свою жизнь я проработала с Владимиром
Штейном, мы были сотворцами. Сейчас у нас есть
главный режиссер Виктор Плотников, с которым мы
знакомы с детства, с Дворца пионеров. Я ведь не
режиссер, а художник и могу соответствовать
процессу создания спектакля только в этом
качестве.
– Есть ли у вас связи с другими кукольными
театрами? Бывает ли так, что, увидев что-то на
стороне, вы используете это у себя?
– Все кукольники общаются между собой, ходят на
спектакли друг друга. Мы общаемся не только в
Москве и в России, но выезжаем за рубеж на
фестивали. Это и интересно, и полезно. Хотя для
нас это большие затраты. Контакты существуют для
того, чтобы впитать что-то новое. Но впрямую
использовать чужое в своих спектаклях –
пиратство. А мысли, конечно, появляются: я смотрю
спектакль, а голова усиленно трудится. Иногда
тебе просто дается толчок, и рождается что-то
свое.
– Меняется ли с годами искусство кукольного
театра и в какую сторону?
– Это очень трудный вопрос. В 60-е годы был
невероятный взлет этого искусства. Этому
способствовало то, что в Ленинграде в ЛГИТМИКе
учили и актеров, и режиссеров-кукольников. Кроме
того, строили много кукольных театров. Это Сергей
Владимирович Образцов настоял, чтобы в каждом
областном городе был свой театр для детей. А
сейчас все пошло на спад. В Москве театры
процветают: и зрители есть, и правительство
Москвы нас финансирует. А в провинции театры
разрушаются и в полном, и в переносном смысле.
Необходимо ведь содержать здания, а денег на это
нет. Кроме того, в Москве мы можем ставить один
спектакль в год. А в провинции города маленькие, и
для того чтобы удержать зрителей, надо ставить
4–5 спектаклей. А это настоящая мясорубка: ты уже
не думаешь о творчестве, о театральных новациях.
А просто работаешь, как ломовая лошадь.
– Но ведь так же обстоит дело и во взрослых
театрах.
– Но во взрослых не надо делать кукол! А это
драгоценное изделие, оно делается художниками,
причем в единственном экземпляре. Это как
скрипка Страдивари… Она должна быть сделана так,
чтобы ее не ремонтировали каждые три месяца.
– А как долго живет на свете кукла?
– Она может жить вечно. Если сделана правильно,
так, чтобы никакой артист не мог ее сломать.
Необходимо, чтобы кукла правильно хранилась,
чтобы на нее не влияли ни температура, ни
влажность. Вот, например, «Винни-Пух» был
поставлен в 1991 году, и с тех пор кукла ни разу не
была в ремонте. Конструктор куклы, он же наш
главный режиссер Виктор Плотников, уже и не
помнит, как он ее делал. И даже удивляется иногда,
как это ему удалось… У него не только
удивительная голова, но и удивительные руки.
– Стало быть, у вас есть свои Страдивари?
– Да. И свои Паганини тоже.
Вопросы задавал
Павел ПОДКЛАДОВ
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|