ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N44
GENIO LOCI 

Вельможный лесник

Самый знаменитый житель Судогды был и не судогодец даже, а помещик из Муромцева, некто В.С.Храповицкий. Хотя это для нас он “некто”. А судогодские мещане некогда считали его чуть ли не самым главным человеком на земле.

Муромцево расположено совсем рядышком с Судогдой. Только отъехал от границы города – и сразу Муромцево. Минут примерно через пять. Была б хорошая дорога – через три. Было б оно рядом с Москвой, давно вошло бы в черту города. Но во Владимирской области иные масштабы. Пять минут неторопливой езды – уважительное расстояние.
А началось это все с непонятной и темной истории. То ли Храповицкий, ездя по Европам, задет был красотой тамошних замков и шато, а больше всего снисходительностью их владельцев – дескать, наслаждайся, граф, лови момент, у вас, мон шер, в России ничего такого не было и нет, и, ясно дело, никогда не будет. То ли он вообще повздорил там с каким-то из влиятельных вельмож и, дабы досадить своему новоявленному недругу, построил свою конюшню точной копией его фамильного шато.
Так или иначе, но воображение гостей графа первым делом поражали именно конюшни, скотный двор и прочие хозяйственные службы, выполненные в стиле какого-то испанского средневековья. А уж затем и сам замок, который, конечно же, превосходил по богатству и каретный сарай, и конюшни. И вправду, не мог же хозяин жить в худших хоромах, чем его свиньи и лошади.
Сам Владимир Храповицкий так описывал свое жилье: “Более чем восемьдесят комнат его освещалось посредством электричества с помощью 180 электрических ламп в золоченых бронзовых светильниках византийского стиля от Берто. При локомобиле, дававшем ток, числится на постоянном жалованье слесарь Сизов... Для моего удобства и к услугам гостей московский водопроводчик Петр Исаев устроил в доме водопровод и канализацию, и паровой насос системы “Челенс” закачивал пятьсот ведер воды в час в огромные емкости водонапорных башен. В покоях для гостей были туалетные комнаты с мраморными ваннами и бассейном скульптурной мастерской братьев Ботта. В комнатах дома стояли телефоны, в имении работал телеграф... Придворный фабрикант мебели, обойщик и декоратор Шмит поставил мне в январе 1887 года столовую светлого дуба на тридцать шесть персон, декорированную кабаньей кожей; ореховую гостиную; еще одну гостиную красного дуба, кабинет и мебель для передней. Я и впоследствии покупал мебель только у него и никогда не ошибался, поскольку господин Шмит высоко держал марку своей фирмы: как-то случились мелкие неполадки со шкафом в одной из комнат, и буквально на третий день в Муромцево был прислан мастер, снабженный точными инструкциями для приведения мебели в должный вид”.
Да, на широкую ногу жил граф Храповиций. Вместе с тем он (а как же иначе?) не чурался изящных искусств: “Художник Томашки расписал потолок в аванзале и украсил декоративной живописью стены в гостиной и столовой. Оружие, фарфор, севрские вазы, бронза, зеркала – от поставщика высочайшего двора Ивана Эберта, столовое серебро – от Фаберже, гобелены, неплохая коллекция живописи (в девяносто четвертом году правление Передвижников просило меня предоставить для посмертной выставки Николая Загорского его картину “Арендатор” из моего собрания), аквариумы, охотничьи трофеи и еще тысяча и тысяча мелочей определяли внутреннее убранство дома, над которым в дни моего приезда в имение поднимался флаг Храповицких”.
Вот так вот, ни много ни мало, а флаг.
В моде сценические развлечения? Пожалуйста! “В полуверсте от дома, у Отрадной аллеи я построил небольшой театр, внутри представлявший точную копию одного из столичных, где давались спектакли как заезжих трупп, так и воспитанников учрежденной мной в Муромцеве музыкальной школы. Больше всего им удалось сочинение господина Алмазова “Волчьи зубы”. И спектакль был неплохой, и школа вскоре приобрела некоторую известность”.
Кстати, в другом спектакле, “Гувернантка”, выступала знаменитая уже тогда актриса петербургского Александринского театра Пелагея Стрепетова.
Естественно, вокруг этого замка все было оборудовано с соответствующим шиком: “Дом стоял в окружении парка, который я непрерывно расширял и благоустраивал. Прежде это был регулярный французский парк, стержнем которого стали построенные в конце восьмидесятых каскады фонтанов, вдоль которых летом высаживались в грунт пальмы и другие теплолюбивые растения из оранжерей. Круглый год персики, французские сливы и другие редкие фрукты поставлялись в лучшие магазины обеих столиц. Садовые материалы я получал из садоводства Бауэра, Фогта, Ноева, графа Уварова, Эйлерса, помологического сада Регеля и Кессельринга, словом, отовсюду в Муромцево присылались вишня, крыжовник, яблоня, груша, слива, жимолость, персик, виноград; семена, луковицы и рассада – роз, лилий, тюльпанов, гиацинтов, нарциссов, цикламен, тубероз, гладиолусов. В дендрарии росли сотни пород деревьев, среди которых десятки экзотов, названиями которых я просто не хочу утомлять вас.
Таков был мой парк, который в 1910 году был еще расширен господином Куффельтом из Риги за счет разбивки парка в английском стиле. Всего четыре сотни десятин. В парке были проложены освещенные электричеством дорожки, для чего я приобрел на заводах Сен-Гали 110-пудовый шоссейный каток. Их украшали скульптуры из мастерской все тех же братьев Ботта и венская мебель Тонет. Фонтаны, украшенные работами скульптора Козлова, вели к прудам, где были оборудованы купальни и специальный причал. К лету из лодочного сарая на свет божий извлекались ботики, яхты шлюпочной мас-
терской петербургского речного яхт-клуба”.
Один из современников описывал владения господина Храповицкого: “К главному дому с реки Судогды был проведен водоканал. От выхода на озеро шли каскады фонтанов. На водной глади плавали белые лебеди и ходил маленький пароходик. На южном берегу водохранилища была величественная арка, купальни, беседка для отдыха, дальше шла примечательная березовая роща. Помню, как по весне муромские мужики вылавливали в пруду щук, заходивших сюда в половодье. Владелец выращивал тут ценную рыбу. Уникальный парк, великолепные аллеи, дендрарий, оранжерея, где росли пальмы, магнолии, лавровые и персиковые деревья, прекрасная церковь, театр привлекал людей”.
Кстати, церковь господина Храповицкого была не только лишь “прекрасная”, но и поразительных размеров. Сам Храповицкий объяснял это: “Причины? Хочу открыть лесное училище в деревнях Горки и Галанино. Беспокоюсь, что молельные дома раскольников, сохранившиеся в окрестных селениях, могут оказать вредное влияние на учащихся, ибо до приходской церкви довольно далеко”.
Помимо всего этого граф Храповицкий был лесным промышленником. Он писал: «После смерти отца ко мне отошло 21 тысяча десятин только в Судогодском уезде. И стал я, как Евгений Онегин, “заводов, вод, лесов, земель – хозяин полный...”. Быть, однако же, порядка врагом и расточителем мне не хотелось. Имение могло и должно было приносить солидный доход. Прежде всего – лес. Вот что писал мне в одном из писем немец Карл Трюмер, впоследствии служивший у меня в качестве главного лесничего: “Хочу выразить вам свою глубокую благодарность в том, что вы дали мне случай видеть такой прекрасный алмаз – ваш лес...” По оценкам Карла Франциевича, леса мои уже в девяностые годы стоили 3 миллиона рублей, а каждая десятина приносила до двенадцати рублей чистого дохода. Нельзя сказать, что лесничий и его помощник, и зять одновременно, Пауль Герле, были легкими и покладистыми людьми. (Чего, впрочем, не скажешь и обо мне.) Оба требовали полного доверия, но и платили за это совершенной преданностью, не столько господину владельцу, сколько его лесу. Герле писал: “...здесь лесничему открыто широчайшее поприще для деятельности, на котором он может, вложив свою душу, энергию и знания, действительно принести большую пользу лесу и вместе с ним, конечно, и владельцу, и местному населению”».
На самом деле немец Трюмер был в своем послании гораздо более восторжен: “Так как живу я в сильном впечатлении Вашего богатого мира, то не могу иначе и высказаться. Выражаю мое благородное чувство о том, что Вы дали мне случай видеть такой прекрасный алмаз – Ваш мир – хотя он не шлифованный еще, но он представляет в ваших насаждениях таких многих примечательных картин, что сердце и душа имеют причину на то радоваться, а что будет!”.
В результате наш лесопромышленник получил весьма престижную награду: “Земледелец Влади-
мирской губернии Владимир Семенович Храповицкий удостоен министерством (земледелия и государственных имуществ России. – А.М.) премии в виде серебряной вазы чеканной работы при золотой медали за разведение леса на 1746 десятинах запущенных пашен в имении Муромцево Судогодского уезда”.
И конечно же, эта награда была не единственной.
Неудивительно, что и “животное” хозяйство господина Храповицкого было на высоте: “Я был совершенным любителем охоты и собак, кои, особенно мой любимый Джой, бывший чуть не членом семьи (во всяком случае сестра в письмах всегда спрашивала о нем), славились на весь уезд. Супруга же моя радела о птичьем хозяйстве, и регулярно на ее имя подавались рапорты о положении дел на птичьем дворе. Доркинги, ла-флеты, крив-керы, гуданы, падуанские шамоа, палевые кохинхины, бронзовые индейки, золотистые фазаны; пекинские, руанские, царские утки, каролины и мандарины, тулузские и китайские гуси, черные и белые лебеди, аисты, голуби – кого там только не было! За разведение гусей китайской породы была нам присуждена серебряная медаль министерства земледелия. Словом, я недаром состоял действительным членом российского общества покровительства животным с членским билетом № 190, которое ставило своей целью охранять бессловесную тварь от жестокого и дурного к ней отношения. Разумеется, для всей этой деятельности необходимы были надлежащие постройки, равно как и для экипажей; принимая во внимание то немалое количество гостей, которые приезжали летом в имение, требовалось немалое помещение. Я предпочитал Петерсоновские кареты, чья контора находилась в Петербурге на Кирочной улице в доме Мельцера, недалеко от моей столичной квартиры. Что касается архитектуры, то разве не предназначена она украшать местность и радовать глаз?”
Предназначена. Конечно, предназначена, кто б спорил.

* * *

В 1928 году Елизавета Храповицкая, та самая, которая совсем недавно “радела о птичьем хозяйстве”, писала в Муромцево из далекой Франции:
“Дорогие крестьяне!
Обращаюсь к вам с просьбою: соберите сколько можете денег и пришлите мне. Вы владеете теперь бывшей землей моего мужа Владимира Семеновича Храповицкого, который скончался в нищете. Я осталась теперь одна без всяких средств существования на самую бедную жизнь. Мне уже 68 лет, я больная и старая, работать не могу. Я счастлива, что теперь вы владеете землей, а у нас не было детей, все равно желание мужа было отдать землю крестьянам. Обращаюсь к вашему доброму сердцу, прошу помочь мне. Бог вас не оставит.
Прилагаю конверт с моим адресом.
Да сохрани вас Бог всех!
Елизавета Ивановна Храповицкая.
Сообщите, что сталось с нашим имением Муромцево. Напишите мне подробно об этом. Я всей душой с вами”.
Что же ответили ей “дорогие крестьяне”?
“Десять лет прошло с того момента, когда мы выгнали вас и вам подобных из нашей страны. За это время мы достаточно научились управлять государством и как строить свою жизнь. Там, где раньше царил гнет помещиков и их прихвостней, мы имеем бывшее поместье Муромцево. Очень странным показалось ваше обращение к нам с просьбой о посылке денег. Спрашивается, за что? За то, что вы долгие годы, сидя на нашей шее, выматывая из нас последние силы, вели праздную жизнь паразитов, раскатываясь по заграницам и соря деньгами, добытыми на крови и поте крестьян? За то, что в былые времена нас пороли кнутом и нагайками, за то, что наших жен и детей выгоняли плетьми из лесу за сбор ягод и грибов, за то, что в 1905 году на нашу просьбу обменять землю, незаконно у нас отобранную, вами были вытребованы стражники, урядники и по приказанию вашему за наше обращение пороли плетьми и сажали в тюрьмы... Да всего и не перечислишь, за что вам, госпожа Храповицкая, следует помочь. Мы не можем даже и определить и попросту скажем: “Валитесь от нас к ...” Только такие бессовестные люди, как вы и вам подобные, способны порою лить крокодиловы слезы.
По поручению общего собрания граждане села Ликино
26. 05. 1928”.
Денег при письме, конечно, не было.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"