Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №27/2005

Вторая тетрадь. Школьное дело

КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
«ЗОЛОТАЯ МАСКА»–2005

Завершился очередной театральный фестиваль «Золотая маска». За тем, как проходило вручение наград его новым лауреатам, через пару дней после торжественной церемонии могли наблюдать приобщенные к ней многочисленные телезрители. И составить собственное представление о том, удалось или не удалось организаторам зрелища устроить театральный праздник. О номинантах и лауреатах «Маски» иметь собственное представление гораздо труднее. Ведь рядовому зрителю попасть на премьерные показы не так-то просто. Помочь ему разобраться в тенденциях современного театра на протяжении сезона старались обозреватели «ПС». И надо отметить, их оценки в основном совпали с решениями жюри. О том, как распределились премии, что радует, а что тревожит сегодня, наши обозреватели рассказывают и размышляют в своих заключительных комментариях.

Разруха ты, разруха…
Новосибирская «Аида», перенесенная из Египта в Чечню, получила сразу три премии

СЦЕНА ИЗ ОПЕРЫ “АИДА”

О 35-летнем Дмитрии Чернякове говорят, что он один из двух оперных режиссеров нашей страны, заслуживающих особого внимания. Другой – Дмитрий Бертман, с громадным опытом и собственным театром («Геликон-опера»), из года в год представляющий ошеломляющие премьеры. Но Черняков не впервой ловко обходит Бертмана на поворотах «Золотой маски»: свой театр, мол, пока не нужен. Он только за последние три года получил и Международную премию К.С.Станиславского, и премию Фонда Олега Табакова, и премию «Триумф» (пока молодежную). Идей у Чернякова, чуть более 10 лет назад окончившего ГИТИС и затем колесившего по театрам Балтии и российской провинции, множество. И он неизменно объединяет в своей работе роли режиссера-постановщика, сценографа и художника: «Я конструирую спектакль, а его художественное пространство – цвет, форма, фактура – тоже часть режиссуры».
«Золотые маски» у него сначала были в номинациях: за оперу «Молодой Давид» Владимира Кобекина в Новосибирске. Уже третья оперная работа Чернякова – апокалиптическое «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова – шла в Мариинском театре и снискала «ЗМ» как лучший спектакль и лучшая работа режиссера. На следующий год – «ЗМ» за дерзкую для консервативного Большого театра постановку малоизвестной оперы Стравинского «Похождения повесы», или, как уточняет режиссер, «Путь развратника». Затем Черняков поставил в Новосибирске «Аиду» Верди, перенеся действие из Древнего Египта в современную Чечню; а после и эпохальную «Жизнь за царя» Глинки в Мариинке, приурочив премьеру к 200-летию композитора. «Аида» стала фаворитом очередной «Золотой маски», закончившейся на днях: шесть номинаций, три премии, в том числе за лучший спектакль и режиссуру.
Оценки экспертного совета «Золотой маски» и мнение жюри далеко не всегда казались театралам бесспорными, и нынешний год не исключение. У спектакля «Аида», уступающего прочим оперным работам Чернякова, были мощные конкуренты. Питер Конвичный поставил в ГАБТе экстравагантного «Летучего голландца» Вагнера и был поднят на щит сразу же после премьеры; Дмитрий Бертман тонко и мастерски воплотил в «Геликоне» раритетные «Диалоги кармелиток» Пуленка. В числе номинантов также фигурировали режиссеры Юрий Александров («Нос» Шостаковича, Мариинский театр), модный Эймунтас Някрошюс («Макбет» Верди, Большой театр) и Сусанна Цирюк («Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича, Музыкальный театр Ростова-на-Дону). Жюри опять предпочло Чернякова. Его надрывную постановку о разрухе. Но настоящим сокровищем спектакля между тем была работа не режиссера, а дирижера.
Премьере «Аиды» в Московском Кремле не повезло. Ее поджидали две беды. Первая – турникеты Кутафьей башни: из-за них к увертюре, начавшейся аж с полуторачасовым опозданием, все равно не поспела изрядная часть публики.
Вторая беда – акустика. Понадеялись то ли на чудо, то ли на мастерство звукоинженеров. Первого не случилось, второму и взяться неоткуда, так что о том, как должна была звучать эта опера в данной трактовке в нормальных условиях, приходилось догадываться. Наилучшие предположения делались в отношении оркестра, хора и банды, которые повиновались палочке нового главного дирижера Новосибирского театра оперы и балета – маэстро Теодора Курентзиса. Коллективы звучали с поразительной точностью и синхронностью даже в самых заковыристых местах. Главное – маэстро, полностью переосмыслив и целое, и детали, умело ликвидировал все, что было в партитуре величественного, предпочтя нудному пафосу фонтанирующую энергию и свежесть. Греческий маэстро казался бесспорным претендентом на премию, однако ее не получил.
Обладательница «ЗМ» за главную женскую роль Ирина Макарова была приглашена на спектакль в Новосибирск из Большого театра, где она служит по контракту. И на фоне прочих героев «Аиды» она выглядела более презентабельно как внешне, так и вокально, но до отметки «отлично» и тем более до премии эта работа далека, как от Сибири берега Нила. Аида (Лидия Бондаренко) и Радамес (Олег Видеман) просто демонстрировали, что такое плохой вокал. А постановочная часть спектакля публику по меньшей мере озадачила. Дочь предводителя чеченских повстанцев Аида лишена волевых и лирических черт, то есть изначально заложенной композитором характерности, а ее возлюбленный Радамес, офицер российской армии, принужденный воевать против народа любимой, лишен черт героических и не только не вызывает сочувствия, но и порождает презрение. Особенно в финале первого действия: рыхлотелый воин в исподнем бродит по сцене, словно пьяный, а затем начинает палить в зал из автомата.
Как и прежние спектакли Чернякова, «Аида» все же пробуждает и мысли, и чувства, многие задумки режиссера намерены и растрогать, и потрясти. Так, в финале оперы Аида и Радамес не прощаются с жизнью, как хотел Верди, а бегают босиком под струями дождя, изливающегося натуральным образом прямо на сцену. Режиссер вновь говорит о любви и смерти в безумном мире, но делает это менее захватывающе, чем раньше.
Удача постановки – сцена празднования победы во втором акте – пир во время чумы. Победителей развлекают классическим балетом в пачках. Хореограф Сергей Вихарев повторил этот прием и в «Жизни за царя» (также поставленной Черняковым при участии Вихарева). В этот момент – как на ладони несколько судеб. Вот женщина показывает сослуживцам любимого его фотографию, другая обнимает своего уцелевшего единственного, третья упала на раненого без чувств. И пока «жизели» выделывают свои па, еще одна счастливая пара катается по полу у накрытых столов, не в силах оторваться друг от друга. Но праздник заканчивается терактом: смерть снова превращает счастье в полную противоположность, разрушает все и вся.
Впрочем, и дирижер, и режиссер слишком увлеклись разрушениями. Так же, как «Верди разрушает фасад оперы своего времени» (Курентзис), новосибирский спектакль разрушает традиции и ожидания, связи с изначальным замыслом композитора и либреттиста, пространство (декорации – здания в духе «сталинского барокко» до и после бомбежки) и время, и даже жизни (у Чернякова больше смертей, чем у Верди). А «Золотая маска» добавляет ко всеобщей разрухе свой итог: кажется, он не продиктован ничем, кроме бессильной инерции.

Татьяна ДАВЫДОВА


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru