Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №21/2005

Третья тетрадь. Детный мир

ОТКРЫТЫЙ ДИАЛОГ

Весна. Обострение чувств...
Как не стать заложником любви

7.jpg (121082 bytes)

Вы сводите меня с ума!

Многие готовы признать свою зависимость от алкоголя или наркотиков, от курения или азартных игр, но подчиненность отношениям с другим человеком считается проблемой, нежелательной для обсуждения.
Порой мы просто слышать не хотим, о чем идет речь. Попробуйте сказать жене алкоголика (трудоголика, ревнивца…), что ей в чем-то выгодно иметь такого мужа, что на каком-то психологическом уровне он ей нужен именно таким. Например, чтобы винить близкого человека в том, что он «всю жизнь испортил»...
О том, как возникает психологическая потребность в зависимости от другого человека и как не порабощать любимых своими чувствами, знает доктор психологии, президент Эриксоновского университета в Ванкувере (Канада) Мерилин Аткинсон.
В России она известна как популярный западный преподаватель НЛП (нейролингвистического программирования) – направления спорного из-за склонности к манипуляции, но несомненно эффективного. Международно признанный мастер, она читает лекции по НЛП в разных странах, собирая восторженные аудитории от Северной Америки до Южной Кореи. И каждый раз рассказывает одну типичную историю о психологической зависимости дочери от мамы.
У пятнадцатилетней девушки (назовем ее Анной) была настолько тяжелая депрессия, что ее родители решили обратиться к врачу. Он порекомендовал положить ее в больницу. Лечение, которое там проводили девушке, Мерилин назвала шоковой терапией. После шести сеансов депрессия отступила, Анне стало значительно лучше, она повеселела и вернулась домой. Три месяца все было замечательно, но затем ее состояние резко ухудшилось, депрессия повторилась. Теперь Анна уже сама побежала в больницу с просьбой пролечить ее. Ей опять провели несколько сеансов, которые снова помогли лишь на короткое время. И так продолжалось пять лет. В общей сложности девушка прошла через сто пятьдесят сеансов такого лечения. И никто не положил этому конец, пока Анна сама не поняла, что ее основная проблема – частые депрессии – так и осталась нерешенной. Тогда Анна пришла к Мерилин.

Шоковая терапия

Психотерапевт начала выяснять, какие глубинные, идущие из детства переживания могли заставлять девушку снова и снова бежать в больницу за очередной порцией «шоковой терапии». И в какой-то момент Анна вспомнила, что в детстве мать не пускала ее с сестрами в школу, а учила дома, потому что школа была слишком далеко, а дороги зимой заносило снегом. Дети баловались, не слушались, мама кричала, что они сведут ее с ума и что ей из-за них становится плохо. Однажды матери действительно стало плохо: у нее случился психический срыв. Ее отвезли в больницу. И тогда у маленькой девочки на уровне подсознания закрепился страх, что это она довела маму до приступа и что она и вправду может свести маму с ума своим своеволием.
Девочка выросла. С одной стороны, пора отправляться в большую жизнь, все делать по-своему, а с другой – страшно: продолжает мучить детский страх, что твоя самостоятельность, твое своеволие могут обернуться каким-то большим несчастьем для близкого человека... Понятно, что девочка этот свой страх не осознавала, однако подсознательный страх действует гораздо жестче, чем страх осознанный...
– Девушка все эти годы фактически не давала себе права самовыражаться, – говорит Мерилин. – А я сумела убедить ее, что влияние одного человека на жизнь другого не может быть столь сильным.
– Почему не может?! Очень даже может, – возражаю я.
– Хотите сказать, что можете свести меня с ума, если я сама не буду этого хотеть? Ну-ну, попробуйте, – рассмеялась Мерилин. – Вам под силу это сделать только с собой. Скажу больше: мы не можем принудить окружающих нас людей чувствовать что бы то ни было – каждый сам отвечает за свои чувства. Это знает любой психотерапевт. Каким бы ни было ваше влияние на меня, оно не может стать абсолютно разрушительным для моей личности. Я не игрушка в ваших руках, я развиваюсь, исходя из своих собственных потребностей, и могу научиться чувствовать себя комфортно в любой внешне неблагоприятной ситуации. Я сама хозяйка своего настроения, а не вы. И если мое настроение портится, причину надо искать не во внешних обстоятельствах, а в себе самой – в том, почему я именно таким, а не иным образом реагирую на неприятные внешние обстоятельства. А когда я научаюсь пользоваться силами собственной души, овладеваю собой, я становлюсь свободной.
Осознав это, моя клиентка сумела положить конец своей психологической зависимости. И ее депрессии больше никогда не повторялись.

Мой дом – моя тюрьма?

Люди нередко внушают близким (часто даже не отдавая себе в этом отчета), что те могут негативно повлиять на их здоровье и на жизнь. Часто к такой манипуляции прибегают родители, не подозревая, сколь глубокое чувство потенциальной вины они могут сформировать у своего ребенка.
Одна моя приятельница до сих пор считает себя виноватой в том, что у мамы не состоялась карьера директора школы, потому что в свое время мама бросила работу, полностью посвятив себя воспитанию единственной дочери. Другая не может забыть фразу своего отца: «Я заболел сахарным диабетом, когда услышал о твоем разводе с мужем. Вот до чего ты меня довела!» Словно человек не вправе распоряжаться собственной жизнью: тут же следует наказание болезнью близкого человека. И неизбежное переживание острой вины за самостоятельность.
Но чтобы освободиться от подобной зависимости, вовсе не нужно порывать с родственниками и уходить из дому. Наоборот, психологическая зависимость и чувство вины – это такая штука, которая на расстоянии может усилиться и принять самые причудливые формы. Так что решение проблемы не в том, чтобы убежать от родственников, а в том, чтобы создать с ними иные, более полноценные и полнокровные отношения. Избавиться от зависимости – значит научиться любить. И через это выстраивать гармоничные отношения с другим человеком. Но как прийти к такой гармонии?
Иногда люди, общаясь со своими родными, словно исполняют какую-то формальную обязанность, рассуждает Аткинсон. Вот мама убеждает себя, что должна что-то делать для своей семьи – например, обязана регулярно проверять уроки у детей или готовить обед... Но это значит, что она живет в своеобразной психологической тюрьме: ведь только в тюрьме человек постоянно должен выполнять какие-то правила и совершенно не принадлежит себе. Однако причина этого своеобразного тюремного заключения не в факте замужества и не в том, что надо проверять уроки или готовить обеды, а в том, что замужество переживается исключительно как сфера долженствования.
– Пагубно воспринимать своих близких в узких семейных ролях, – объясняет Мерилин, – мол, это мой муж, а это дочь. Важно научиться воспринимать близких целостно, во всей полноте их жизни, во всем наборе разнообразных ролей, которые им приходится играть в разных жизненных ситуациях. Например, увидеть в своей дочери не только дочь, но и будущую мать моих внуков. И тогда между нами установится какая-то особая связь, которой раньше не было. Связь, которая позволяет мне чувствовать себя причастной будущим поколениям. Связь, которая помогает развиваться и мне. Теперь я воспринимаю ее не только как существо, играющее роль моей дочери, а как звено в длинной цепочке жизни. И тогда я смотрю на нее через эту глобальную призму, а не через призму моих индивидуальных надежд и страхов... И это может стать основанием новых форм близости с другим человеком.
– Что же можно сделать для изменения качества взаимоотношений между близкими людьми?
– Есть вещи, которые сделать проще, чем нам кажется, – отвечает Мерилин, – но они очень многое меняют в жизни.
Например, можно заглянуть в себя и попробовать ответить на вопрос: чего же я, собственно говоря, хочу от этой жизни? Как я определяю для себя счастье? Что мне нужно, чтобы я был счастлив? Понятно, что эти вопросы требуют долгих размышлений, но это абсолютно необходимое условие. Обдумывая и осознавая собственные ценности, мы начинаем понимать ценности других людей и научаемся вступать с ними в диалог. А главное – понимать истинные основания собственной жизни и перестаем воспринимать себя как игрушку в руках судьбы. «Это лучший совет, который я могу дать, – утверждает Мерилин, – определитесь со своими ценностями. Осознайте их и воспримите как своеобразный дар».
Чтобы отыскать этот дар и научиться любить, Мерилин предлагает исследовать свою жизнь.
– Когда мы начинаем изучать что-то в себе, – говорит она, – мы как будто приподнимаем крышку над своей проблемой и начинаем видеть то, что было скрыто под ней. Ключ к проблеме психологической зависимости – чувство безопасности и страх эту безопасность потерять. Скажем, в трехлетнем возрасте мы решаем, что быть собой небезопасно, и мы подавляем в себе стремление к свободе.

«Хотишь» уехал в Париж

Наши родители тоже были жертвами установок и воспитания. И у них сформировались жесткие представления о том, каким должен быть ребенок, как он должен себя вести. Но вводимыми для детей правилами взрослые лишь защищают самих себя от собственных тревожных эмоций. Довольно часто родители определяют, что такое «правильно» или что такое «неправильно» в поведении ребенка, потому что так им, взрослым, спокойнее, проще, легче. «Что это у тебя за выражение лица? Не смотри на меня так!», «Ты почему такой грустный? Тебе не о чем грустить».
«У нас в семье было строгое правило, – рассказал мне коллега. – Я не должен был ничего хотеть. У мамы даже поговорка была: «”Хотишь” уехал в Париж». Я должен был молчать, когда меня ни о чем не спрашивают, не возражать, когда на меня надевают что-нибудь, что мне не нравится. А еще не говорить громко, потому что я должен быть хорошим мальчиком, а «хороший ребенок – тихий и послушный». И вообще нельзя было «выделяться», следовало быть «как все», однако при этом у меня все должно быть «не хуже, чем у других».
Дети очень серьезно относятся к подобным инструкциям взрослых, потому что это связано с их чувством безопасности: если ребенок не следует родительским правилам (а ребенок не может все время следовать внешним правилам!), а родители его за это непрерывно ругают, у него возникает страх, что родители могут его бросить. Вы боялись в детстве, что вас бросят? Мерилин призналась, что очень боялась.
И тогда мы принимаемся играть кого-то, кем быть безопасно, – «послушного мальчика» или «добрую девочку». И не важно, хорошую мы играем при этом роль или плохую, важно, что мы начинаем бояться быть самими собой, бояться собственного волеизъявления.
По словам Мерилин, так мы и попадаем в свою «психологическую тюрьму». А по мере превращения во взрослых и сами начинаем навязывать роли своим близким.
– Бывает, что еще в детстве мы принимаем важные для всей последующей жизни решения, хотя не всегда помним о них, – говорит Мерилин Аткинсон. – Мой папа умер, когда мне было два с половиной года. И мама стала совершенно беспомощной. Часто уходила из дому и оставляла меня с нянькой. Возвращаясь домой, почти не замечала меня, глубоко погружалась в свои мысли или плакала. Помню, как однажды я тихо играла, сидя на полу в спальне. Очень хотелось, чтобы мама встала и приготовила завтрак, но мне нельзя было шуметь по утрам, поэтому я продолжала тихонько играть со своими куклами. Прошло уже несколько часов, и стало невозможно дальше выносить голод и одиночество. Тогда я принялась напевать песенку про Иисуса, которую выучила в воскресной школе. Там говорилось, что мы слабые, а Он – сильный. Я начала думать о своем покойном папе, который тоже был сильным. И в этот момент приняла важнейшее решение в своей жизни: я решила, что буду сильной, как отец, и буду заботиться о своей маме.
Каждому из нас приходилось принимать подобные решения в ключевые моменты своей жизни: в раннем детстве или в подростковом возрасте. И это еще один механизм формирования зависимости.

Годзилла и Бэмби

Всякая психологическая зависимость, считает Аткинсон, строится по двум моделям, которые можно образно назвать «Годзилла» (чудовищная ящерица из американского фантастического триллера) и «Бэмби» (беспомощный диснеевский олененок). Взаимодействие этой парочки определяет большинство наших жизненных выборов.
«Годзилла» – сильная, мощная часть нашего Я, а «Бэмби» – слабая часть нашей души. Обычно расщепление на «Годзиллу» и «Бэмби» происходит в нас в тот момент, когда нам страшно, когда мы понимаем, что оставаться собой небезопасно. И далее человек выбирает ту или иную стратегию поведения.
Одни идентифицируют себя с «Бэмби». И общаются с людьми с позиции слабого: «Позаботься обо мне, мне нужна твоя помощь…», избегая чувства собственной силы. Возможно, что, когда они были детьми, им позволяли чувствовать только слабость. А если они вели себя как сильные люди, их бросали.
Наоборот, те из нас, кто стал «Годзиллами», всячески отрицают свою слабость. Именно это и сделала Мерилин, когда поклялась заботиться о маме вместо отца. И казалось бы, что плохого в том, что девочка решила стать сильной?
На это Мерилин отвечает так: «Если бы я естественным образом стала сильной, было бы здорово, но проблема в том, что большинство тех, кто вырос “Годзиллами”, – это люди, которые не принимают в себе право на слабость и осуждают себя за любое ее проявление. А это тоже зависимость – “комплекс Годзиллы”. Ведь они не оставляют в себе места для слабости».
– Как только в человеке возникает разделение на «Годзиллу» и «Бэмби» и он жестко выбирает ту или иную роль, исчезает истина целостности, и получается абсолют либо силы, либо слабости, – говорит Аткинсон. – Такое «расщепленное» Я не может любить: оно слишком занято самозащитой. Очень часто именно в этом причина разрушения супружеских отношений. Когда, например, женщина, общаясь с супругом, играет привычную для нее однобокую роль и не способна выйти за границы этой роли. Задайте себе вопрос: «Какая это роль?» И возможно, признаетесь себе, что все время играете роль «Годзиллы». И что проще поддерживать это расщепление внутри себя, чем любить другого человека. Ведь, играя роль «Годзиллы», мы требуем, чтобы и наши партнеры соответствовали избранной роли – например, чтобы муж играл роль слабого «Бэмби»-алкоголика.

Узкие успехи

Между прочим, кичатся своей силой как раз те люди, которые просто не умеют, боятся быть слабыми. Вот очень известная певица, разведясь с четвертым мужем, дает интервью во всех газетах. Она взахлеб рассуждает о том, какие нынче пошли слабые мужчины и какая она сильная женщина. Но слабость, – подчеркивает Аткинсон, – естественная составляющая интимности. И чтобы стать по-настоящему близким другому человеку, надо уметь быть способным на слабость. Жизнь многогранна, а мы неоднозначны. И когда какую-то часть себя (слабую или сильную – не важно) мы отрицаем, то попадаем в беду. Как эта певица, желающая играть в жизни роль исключительно сильной женщины, роль вечной «Годзиллы». Но «Годзиллой» можно себя почувствовать только рядом с беспомощным «Бэмби», вот и приходится выбирать в мужья соответствующих мужчин.
Впрочем, отринутая нами часть своего Я все равно проявится, но как-то уродливо, ненормально, неестественно. Несчастная жена алкоголика, унижаемая и оскорбляемая, рыдающая от собственного бессилия, затем отыграет роль «Годзиллы», когда вышедший из запоя муж будет ползать у нее в ногах, прося прощения за свой дебош. Как она уйдет от алкоголика, если он дает ей возможность почувствовать себя сильной, дает возможность проявить себя этой отрицаемой ею в обычной жизни частью души? Вот вам и механизм зависимости: если человек постоянно отрицает какую-то часть себя, ему просто необходимы будут время от времени ситуации, в которых эта часть могла бы проявиться.
Вот вы потерпели неудачу. Ваш «Бэмби» заплачет: «У меня были все шансы, а я их упустил…» А «Годзилла» агрессивно обвинит в своем поражении всех, кого только можно.
– Но эти внутренние голоса «Годзиллы» и «Бэмби» совершенно механистичны, – говорит Мерилин, – они вообще не помогают нам жить по-настоящему. И как только мы понимаем это, у нас появляется шанс освободиться от этих психологических призраков.
Если вы способны увидеть в себе эту расщепленность, значит, вы способны двигаться дальше и исцеляться. Зная о расколе внутри себя, вам не надо отдавать предпочтение одной части себя и ненавидеть другую. Зачем столько энергии расходовать на эту борьбу, когда можно просто избавиться от раскола?

Дерзкая переделка

Так как же все-таки освободиться от психологической зависимости и научиться любить?
Увы, просто принять какую-нибудь пилюлю и проснуться свободным человеком невозможно. Недаром Мерилин – в традициях классического психоанализа – советует разобраться в себе, исследовать свою жизнь: вспомнить детство, отрочество, юность. Вспомнить момент, когда в вашей душе произошел раскол на «Годзиллу» и «Бэмби». Определиться со своими ценностями – понять, чего же вы хотите от жизни. Только вы можете выполнить эту работу души. И никто кроме вас. А советы психотерапевта – лишь подпорки на этом пути.

Вот одна из таких подпорок.
– Чем вас пугает близость с другим человеком? – задает Мерилин вопрос на одном из последних занятий своего семинара.
И участники отвечают:
– Возможностью потери этого близкого человека.
– Да, мы боимся потери, а в результате становимся носителями страха, – говорит Мерилин. – Надо простить себя за свои слабости и страхи. И тогда нам будет легче простить другого.
– Но разрыв – это боль. Как простить?
– Любовь – всегда риск. И любить – самый большой риск для человека. У каждого есть свобода любить, и если случилось, что любовь ушла, мы должны мягко освободить свое сердце от непрощения. Важный шаг в исследовании себя – осознание своей способности к прощению. И это самый короткий путь к настоящей любви. Для многих прощение становится первым шагом к обновлению отношений с любимым человеком.
Предлагаю вам оставить прошлое (прошлые обиды и унижения) позади. Обычно мы сравниваем других людей с собой, принимая себя за своего рода точку отсчета («Я не такая, я бы так не поступила!»), и это очень мешает увидеть другого человека как самостоятельную личность, со своими основаниями жизни, личность, которая, так же как и мы, растет, изменяется и развивается. Ведь только признавая ценность и уникальность других людей, мы по-настоящему признаем собственную уникальность. А непрощение другого подобно возведению вокруг себя стены.

Самое важное письмо

Один из способов прощения: напишите письмо тому, кого вы вынуждали чувствовать себя виноватым перед вами. Тому, кого вы пока не смогли принять или простить. И совсем необязательно отправлять это письмо. Важно его написать. Начните его, например, так: «Я обвинял тебя в том, что…», или «Меня приводило в негодование то, что…», или «Меня огорчает, что…» А в конце письма обязательно откажитесь от чего-то, что вы делали раньше, решитесь на что-то, предложите что-то, попросите о чем-то или пригласите куда-то своего адресата...
И тогда вы избавитесь от очень тяжелого внутреннего груза, потому что непрощение возлагает на вас тяжкое бремя, а прощение – подобно умыванию лица. Вы очищаетесь от прошлого. Простить – все равно что разобраться в завалах собственного шкафа. Делаешь уборку – и обнаруживаешь, как много свободного места. Так и прощение дает нам пространство для любви.
Мерилин Аткинсон любит рассказывать притчу из жизни святого Франциска Ассизского:
– Так же как и большинство из нас, Франциск многого боялся, с кем-то предпочитал не общаться. Однажды он встретил на дороге человека, больного проказой. «Опять больной проказой! – подумал Франциск. – Если отвернуться и смотреть в сторону, то можно пройти мимо, будто не заметил его». Но чем дальше удалялся он от прокаженного, тем с большим усилием давался ему каждый шаг. И, пройдя уже целую милю, он все же повернул назад. Несчастный обрадовался и сказал, что хочет пить. Франциск дал ему напиться. Тогда прокаженный раскинул руки для объятия. И хотя Франциску было очень страшно, он подошел еще ближе, чтобы посмотреть в глаза больному. И увидел, что это Иисус.
Чудесное преображение происходит всякий раз, когда мы идем навстречу человеку и видим таким, какой он есть, а не таким, каким его делают наши страхи. И тогда мы начинаем исправлять собственную жизнь.

Беседовала
Галина КАЛИНИНА


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru