ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N40
GENIO LOCI 

Свияжский наставник

В 1868 году в Симбирске произошло событие малозаметное, но выдающееся. Ваня Яковлев, учащийся гимназии, взялся воспитывать и образовывать трех ничем не выдающихся мальчишек-чувашей. Так была заложена основа будущей чувашской школы, одного из самых необычных образовательных учреждений страны.

Яковлев писал о своем детище: “В первое время своего существования это не была собственно школа в полном значении этого слова, так как здесь не было ни определенной программы, ни строго выработанных методов – этих неизбежных спутников каждого учебного заведения, – и первоначальная моя цель была крайне скромная – подготовить и провести через местное уездное училище, с педагогическими при нем курсами, существовавшими в то время… сколько возможно мальчиков-чувашей и тем дать возможность быть учителями народных школ в инородческих школах”.
Учеников становится все больше. Школа делается все известнее. Тем не менее спустя всего два года Иван Яковлевич уезжает из Симбирска – молодой человек поступает в Казанский университет. Дело его тем не менее живет – школу поддерживают яковлевские единомышленники. Сам же он, не тратя даром времени, изобретает, ни много ни мало, чувашскую письменность, а в 1872 году выпускает и первый чувашский букварь.
Задачи у энтузиаста Яковлева были в общем-то вполне имперские. Он писал: “Достаточно нескольких лет бездействия, чтобы магометанство охватило своим влиянием массу чувашского народа; теперь чуваши находятся в таком положении, из которого возможно только два исхода – они или должны склониться на сторону магометанства или на сторону христианства”.
А впоследствии в своем “Духовном завещании чувашскому народу” он еще откровеннее выразил свои имперские взгляды: “Чтите и любите великий, добрый и умный русский народ, таящий в себе неисчерпаемые силы ума, сердца и воли. Народ этот принял вас в свою семью, как братьев, не обидел и не унизил вас. Ведомый Провидением к великим, нам незримым целям, народ этот да будет руководителем и вашего развития: идите за ним и верьте в него. Трудна была жизнь этого народа, много горестей и несчастий встретил он на своем долгом и скорбном пути, но он не угасил в себе светочей духа и не утратил понимания своего высокого призвания. Да будут его радости вашими радостями, его горести вашими горестями, и вы приобщитесь к его светлому будущему, грядущему величию. Народ этот не обидел вас в прошлом, он не обидит вас и в будущем. Любите его и сближайтесь с ним. На всяком поле есть плевелы, но мой долгий опыт да будет порукой тому, что среди русского народа вы всегда встретите добрых и умных людей, которые помогут вашему правому делу. Русский народ выстрадал свою правду, и нет сомнения, правдой этой он поделится с вами. Верьте в Россию, любите ее, и она будет вам матерью”.
Но первичной все-таки была забота не об укреплении имперского единства, а о жизни простых, не слишком-то в те времена счастливых чувашей.
А между тем учеба подошла к концу, и Яковлев вновь водворяется в Симбирске. И сталкивается с первыми проблемами хозяйственного плана. За пять лет его отсутствия школа разрослась настолько, что для нее потребовалось место. Да не квартирка и не комнатка, а целый дом: “Неприспособленность частных квартир, а главное, теснота помещений представляли для школы большие неудобства, ставшие особенно ощутительными в то время, когда число учащихся в ней достигло 52 человек… Приобретение собственного дома было тем более необходимо, что Симбирская чувашская школа хотя и постепенно, но неуклонно развивалась в отношении числа воспитанников и с течением времени приобретала значение центрального учебно-воспитательного заведения для всего чувашского населения”.
Яковлев довольно быстро покупает дом на берегу реки Свияги, делает необходимый ремонт и, как не трудно догадаться, обустраивает скромненькую церковь. Иван Яковлевич так описывал ее: “Иконостас дубовый в русском стиле, весьма простой, но изящный, без всяких золотых украшений. Иконы написаны масляными красками на полотне… Фон их живописный. Вся обстановка церкви простая, соответствующая общему духу и назначению школы”.
И только после этого Яковлев, наконец, задумался о собственном жилье: “В 1883 году, опираясь на свой личный кредит, я решился на рискованный для себя шаг – на занятые деньги я выстроил на участках, примыкающих к владениям школы и приобретенных перед этим мною, трехэтажный полукаменный дом”.
Но и этот дом не удержался у энтузиаста Яковлева: “Первая моя квартира, которую я занимал в Симбирске в зданиях чувашской школы, была внизу, ближе к реке Свияге, в деревянном одноэтажном флигеле, мною же после покупки его отремонтированном заново. Затем, когда в 1885 году я на мои средства построил трехэтажный дом (нижние два этажа каменные, верх деревянный), то переехал с семьей в верхний этаж этого дома, где жил до сих пор много лет и сейчас живу. Дом этот в 1897 или в 1898 году я продал для нужд чувашской школе (для помещения женского при школе училища) миссионерскому обществу. При этом в актах о купле-продаже мною было выговорено, что я имею право жить с семьей в занимаемой мною квартире до тех пор, пока буду управлять женским училищем”.
Особая статья – подбор учителей для школы. Иван Яковлевич об этом писал: “Я в первое время существования Симбирской чувашской школы старался привлечь в состав ее преподавателей, воспитателей только тех, кто шел работать в школу не из-за денег и других материальных выгод, а, так сказать, по убеждению, для того, главным образом, чтобы принести пользу чувашскому, а значит, и русскому народу. Первоначально вознаграждение педагогического персонала в Чувашской школе было ничтожным – всего два рубля за данный урок. Находились личности, которые шли на такие условия. Но как только я замечал, что они не соответствуют своему назначению или начинают искать материальных выгод, сейчас же удалял их, заменяя другими”.
Впрочем, по тем временам два рубля за час работы – вполне приемлемые деньги.
Естественно, занятия не ограничивались общеобразовательными дисциплинами. Помимо любви к русскому народу Яковлев стремился воспитать в своих питомцах уважение к собственным корням. Особенно же ему нравились народные песни: “Чувашские песни, слышанные мною в детстве, носят в себе много оригинального, особенного. В чувашских песнях нет никогда ничего грязного, циничного, срамного. Они глубоко целомудренны, нравственны… Много лет спустя, вводя музыку в чувашских школах, я пользовался всем этим в духовно-нравственном, воспитательном отношениях”.
Насчет “введения музыки в чувашских школах” Яковлев нисколько не преувеличивал. По его почину они стали то и дело возникать в Среднем Поволжье, сам же Иван Яковлевич был назначен инспектором этой “сети”.
Атмосфера же в доме инспектора Яковлева была весьма своеобразной. Один из современников, А.В.Жиркевич, писал в 1916 году: “Двери квартиры Яковлевых никогда не запираются, и в комнату, где мы сидели, постоянно заглядывали интеллигентные и неинтеллигентные чувашские физиономии. Кое-кто и входил. Яковлев им говорил “ты”. Видимо, тут особый мирок, особые отношения. Привозятся ученики, валяются их пожитки”.
На яковлевский быт не повлияла даже смена власти. Тот же Жиркевич сообщал: “1 ноября 1917 года. Несколько часов, проведенных вчера в Чувашской школе у Яковлевых, внесли в мою душу какое-то особое умиротворение: несмотря на революцию, семья Яковлевых, представляющая из себя центр интересов служащих в школе, осталась каким-то патриархальным уголком. Даже старинная мебель Раевских, цветы, кое-какие вещи навевают воспоминания о прошлом. Прислуга самая простая. В квартиру входят без докладов… После обеда Е.А.Яковлева говорит маленькому гостю: “Ну а теперь помолись Богу”. “А где Бог?” – спрашивает малютка. – “А вот где!” – и Яковлева указывает на икону в углу столовой. Тогда мальчик начинает шарить рукой по рубашке, воображая, что крестится”.
И спустя еще полтора года: “Люблю бывать у И.Я.Яковлева не только потому, что чту, люблю его, а и потому, что, входя к нему в дом, даже подходя к его дому, чувствуешь себя в обстановке недавнего барского довольства… Обстановку их, среди которой есть старая мебель Раевских, много безделушек и цветов, не громили”.
Неудивительно, ведь Яковлеву покровительствовал сам Ленин. И не только потому, что они были земляками, и уж, естественно, не потому, что сам глава большевиков имел среди своих корней чувашские (тем более что это лишь предположение, пусть и весьма распространенное). Просто деятельность этого энтузиаста-просветителя в основном укладывалась в идеологические рамки новой, социалистической империи.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"