Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №26/2004

Вторая тетрадь. Школьное дело

ШКОЛЬНЫЙ АВТОБУС 
 

Евгения СОКОЛОВА

Рязанская область: школьные берега Оки

Полноводная, с огромными заливными лугами Ока делит Рязанщину на две неравные части. Левый берег, что севернее, – край лесов и болот. То и дело переезжаем по мостикам через малые речки и ручейки – Пра, Вожа, Бужа… В памяти начинают смутно всплывать строки еще в школе выученных стихов. Ориентируемся по карте: по левую руку национальный парк «Мещерский».
Позже в уютных Спас-Клепиках директор национального парка Юрий Иванович Темешов строго скажет: «Не путайте нас с Мещерой. Это во Владимирской области». А потом вздохнет и добавит: «А впрочем, нас и в министерстве путают: владимирцам наши бумаги посылают, а нам – их. Озера-то наши клепиковские вообще в три области попали: и к нам, и к владимирцам, и к москвичам. А звери границ не признают. Шастают туда-сюда, и паспортов у них спрашивать некому. На почти сто тысяч гектаров парка всего сто сотрудников. Поэтому школы для нас первейшие помощники. Мы сами в них идем, с ребятами разговариваем. Здесь и проекты совместные, и школьный экологический мониторинг…»
Правобережная Ока совсем другая. Здесь начинается лесостепь. Когда наш автобус катил в школы Шиловского района, березки как-то незаметно стали пропадать, леса – заметно редеть, а между ними – все явственнее проступать поле.
Впрочем, настоящее «дикое поле» будет южнее и юго-восточнее. С него на рязанские земли много лет назад явились нежданно-негаданно узкоглазые всадники на коротконогих, выносливых лошадках. Всадники выполняли приказ своего хана: дойти до последнего моря. Теперь каждый школьник, открыв карту на уроке географии, покажет, где та Рязань и где то море. Но всадники карт не имели, предсказать ход истории им было не дано, однако же ярмо своего ига набросить и на Рязанское, и на Владимиро-Суздальское, и на прочие русские княжества они смогли. Двести лет восемь поколений рязанцев первыми встречали ханских баскаков – сборщиков дани «дикому полю».
С тех пор много воды в Оке утекло. Казалось бы, можно забыть «преданья старины глубокой», но в Шилове, например, поставили памятник Евпатию Коловрату. Работает маленький музей победоносного сражения русских дружин с монгольскими захватчиками на реке Воже… А в школах каждый год армия «синих» идет в бой против «красных», и называется это сражение «Военно-спортивная игра “Зарница”».
Берег левый, берег правый. Пра, Ока, Вожа. Общей короткой границей подтянула Москва к себе рязанские земли: может, когда-то боялась, что уйдут они из-под широкой столичной длани.
Вот и сейчас гостей вроде нас рязанцы принимают радушно – рассказывают, показывают, объясняют, спорят. Но московскую образовательную политику – идет ли она от министерства или от столичной педагогической общественности – у себя реализовывать не спешат. Анализируют свои условия, сложившийся уклад. Думают. Что-то принимают, а что-то предлагают сами. У них есть на то основания. У Рязани всегда было свое достоинство. Кричать на себя не позволяла и под козырек никогда не брала.
И это правильно.

БОЛОНЬ

Гамбургский счет для учителя

Звонки в болоньской школе тихие, для уха, привыкшего к резкому дребезжанию, почти не слышные. «Почему так тихо?» – спрашиваю ребят. – «Чтобы с мысли не сбивали».
Валентина Павлова – словесница, сама не так давно заканчивала эту же школу. А теперь вот проводит открытый урок и пытается вместе с ребятами разобраться в перипетиях нравственного выбора.
«Сашка» Кондратьева и «Севастопольские рассказы» Толстого. Человек и война. Человек и смерть. Есть ли у человека право казнить другого, даже если этот другой – враг? И что значит – быть человеком в условиях войны?
Открытый урок на такую тему – немалый риск. Стандарты открытого урока предполагают ясность суждений, законченность выводов и четкое распределение ролей. А тут – острейшие нравственные коллизии, и дай Бог самой хотя бы чуть-чуть приблизиться к их пониманию... Но Валентина Геннадьевна ведет себя так, словно нет строгой комиссии. Ведь если речь о нравственном выборе – тут уж не до методических канонов. Тут все должно быть «по гамбургскому счету». И когда в какой-то момент урока она понимает, что ее собственное размышление – глубокое и точное – оказывается не услышано детьми, что дети остались на поверхности, она не скрывает своего горестного и растерянного недоумения: «Не получилось! Не этого я ждала, не этого хотела!»
А ведь именно в этом мучительном «Не получилось!» – прямо посреди открытого урока, на глазах высокой комиссии – и заключается высшая истина педагогики. Когда не боишься признаться вслух, на глазах у всех в неподъемной сложности нравственных вопросов, которые по сути своей не могут быть уложены в урочный формат и не могут быть транслированы детям как некое учебное знание.
Это и есть урок настоящей нравственности.

ЕКШУР

Морфология места

Давно умерло всесоюзное военно-патриотическое действо под названием «Зарница», а в сельской екшурской школе каждый год синие бьются с красными. И хоть называется «Зарницей», по сути своей больше напоминает хорошо забытых в больших городах «казаков-разбойников». Потому и выжила, наверное, екшурская «Зарница», что учителя школы видели в ней утоление естественной детской потребности в живой игре, а не акт «военно-патриотического воспитания подростков». Больше того, обрела эта игра черты какой-то фольклорной легендарности – недаром же край, где стоит село Екшур, носит название «Мещерский национальный природный парк».
И играют здесь вовсе не потому, что какому-то высокому военному чину захотелось таким образом заранее подготовить детей к мелким радостям армейского бытия и быта, а просто потому, что с каких-то неведомых времен сложился на селе такой игровой способ общения детей и взрослых друг с другом. Хотя, возможно, в любви к тому месту, в котором ты родился, и есть высшее проявление патриотизма.
«А еще мы задумали по программе “Здоровье” делать большую динамическую паузу между уроками, – говорит совсем молодой директор Елена Викторовна Панкратова. – Целых сорок минут – русская лапта. В нее ведь ребята так азартно играют после уроков, что родители их домой загнать не могут!»
«Все придумки наши школьные рождаются как-то неожиданно, спонтанно, – рассказывает завуч Татьяна Александровна. – Как сядем часов в пять чай пить, так за разговорами что-нибудь новенькое и придумается. А когда специально собираемся, ничего путного в голову не идет».
А дел в екшурской школе невпроворот: чистят от мусора свой поселок и национальный природный парк, проводят экологические исследования и воюют с ватной фабрикой за чистоту речной воды.
«Автобус бы нам свой, – мечтает Елена Викторовна. – Ведь мы во всех районных делах вместе с ребятами крутимся, потому что интересно. А хотелось бы в область, в столицу вместе с детьми ездить, искать единомышленников».

СПАС-КЛЕПИКИ

Курс наглядной экологии

Слушать лекции по экологии – дело, может быть, и не бесполезное, но сознание людей от прослушанных лекций не меняется. Чтобы сознание изменилось, нужно, чтобы человек оказался вовлечен в дело.
Юрий Иванович Темешов, директор национального парка «Мещерский», показывает на карте свое хозяйство в 103 тысячи гектаров: «Самосознание людей стереотипно: все у природы заберут, да еще и намусорят. Только и есть у нас помощники – в школах».
А почему школьники – реальные помощники? Может, потому, что им учителя каждый день лекции о любви к природе читают? Да нет, не читают. Потому что есть вещи поважнее.
Ольга Пономаренко, молодой ученый-эколог, ведет со школьниками исследовательскую работу по химическому составу воды в реках и озерах парка или, например, исследует влияние загрязненного воздуха на рост сосен по трассе Спас-Клепики–Екшур. Или есть такая тема: «Лишайники как индикатор чистоты атмосферы»…
Исследования, жизненно необходимые национальному парку, оказались чрезвычайно интересными екшурским старшеклассникам, и они взялись за дело. Целый год наблюдали сосны у дороги и в лесу, сравнивали, измеряли, записывали. Обнаружили, что иголочки у придорожной сосны короче, кончики подсыхают. Высчитали, что придорожные за шесть лет отстанут в росте от лесных на один метр. Значит, сажать у дороги нужно другие, менее зависимые деревья… Другая группа вела экологическое исследование состояния реки Пра, в которую сбрасывает отходы ватная фабрика.
Особая задача – чтобы исследования получили общественный резонанс. Были листовки, были экологические конференции с участием администрации села и фабрики. Снисходительно-поучающий тон важных взрослых начал понемногу меняться. К детям начали прислушиваться…
А сами дети, выходя, к примеру, на знаменитый в парке маршрут Константина Паустовского «Кордон 273», уже привычно берут с собой мешки для мусора – и вовсе не потому, что этого требуют учителя, а просто потому, что у них теперь такое самосознание. Проснувшееся.

ШИЛОВО

Лицо школы

Есть школы, в которые входишь и чувствуешь: место казенное. В коридорах чисто, цветы в кадках и даже диванчики вдоль стен. Но присесть почему-то не хочется…. Третья шиловская другая. На первом этаже в аквариуме плавают рыбки, а по коридору бегают младшие дети. Иногда они останавливаются и смотрят друг на друга: привет! привет! – и несутся по своим делам дальше. А с дверей классных комнат на этих вольно бегающих детей смотрят… они же сами!
Дело в том, что шиловские учителя придумали такую вещь: на двери каждого класса повесили групповые портреты тех, кто здесь учится. И не «отличников учебы и примерного поведения», а именно всех! Чтобы сразу было понятно, кто здесь главный и зачем дети приходят учиться в школу. Мол, главное в школе вовсе даже не уроки и учебники, а эти вот замечательные лица: открытые, доверчивые, а если уж улыбаются, то рот до ушей.
Смотришь на эти фотографии, вывешенные на дверях, и понимаешь: вот она, метафора того, что есть школа по своей сути, вот оно – главное содержание школьного образования. Эти чудесные детские лица, когда у каждого – свой взгляд, свое отношение к миру. Щелкнул фотограф, вылетела птичка, и нет больше учебного кабинета-крепости, «храма знаний», где надо ходить на цыпочках и говорить только «правильные» вещи. Дети смотрят на нас и словно бы приглашают: заходите в гости, мы здесь живем!
Заглянешь за дверь – и ощущение не обманывает: в классах вместо унылой «учебной среды» – уютный дом, наполненный множеством вещей, которые дети тащат из дома или делают в классе. На полу – ковер, чтобы можно было поиграть, на полках – самые разные книжки, игрушки, поделки… Взрослеют ребята, а вместе с ними взрослеют и предметы того дома, в котором они все вместе живут, появляются новые, но старые остаются как память… Оттого, наверное, и родители воспринимают школу как второй дом. «Кто у меня учился, уже своих внуков приводит», – говорит завуч Ольга Сергеевна Захаркина.
В какой степени школа позволяет учителю творить свою среду в казенном вроде бы заведении? Был когда-то в школах популярный плакат (и висел он обычно в школьных вестибюлях): «Школа наш дом, и мы хозяева в нем». Плакат был, да хозяев не было. Точнее, хозяева были, да только не в самой школе, а где-то за ее пределами. А у ребят и учителей быть хозяевами в доме никак не получалось. Ведь если ты на самом деле хозяин в доме, у дома твоего – свое лицо, и твой дом никогда не похож на другой. Только так и получаются непохожие школы, классы, учительские.

Родители каким-то особым чутьем ощущают вектор развития школьных учителей, и, как правило, не ошибаются. В казенный-то дом лишний раз не пойдешь, без приглашения не забежишь. А вот шиловские мамы-папы на этот Новый год заявились в школу пиратами. В шляпах, усах, с пистолетами. Дети в коридоре завизжали и запрыгали, рыбы в аквариуме выпучили глаза. За такой карнавальной легкостью – уровень доверия к учителям, уверенность, что поймут и поддержат. Ведь здесь даже в каких-то мелочах виден дух иницитативы, дух населяющих эту школу энтузиастов, каковыми оказываются и учителя, и дети.
«Понимаете, – говорит десятиклассник Дима Новиков, – я раньше в другой школе учился, а когда сюда в сентябре пришел, на второй день стал чувствовать себя так, будто всегда здесь был».
Ключевые слова: «Попробуй, у тебя получится!» Проведи урок на дне дублера, открой фирму в бизнес-игре, организуй игру на масленичном празднике... То, что в шиловской школе человеческие отношения гораздо важнее формальных, видно по тому, как здесь реализуется идея профильности. Даже если ты поступил в профильный радиотехнический класс, а в марте или даже в мае (!!!) понял, что тебя тянет на биологию и химию, ничего невозможного нет, педагоги помогут тебе перейти на другой профиль!
«У нас здесь каждый сезон новый ландшафтный дизайн, – директор Николай Иванович Спирин показывает цветную фотографию школы, от крыльца которой замысловатыми узорами разбегаются разноцветные клумбочки. – Позапрошлым летом мы жили в цыганском стиле. А прошлой весной натаскали камней и сделали альпийские горки. И фонтан прямо во дворе...»
Любая школа живет тогда, когда в ней есть энтузиасты. Именно они определяют лицо школы. Когда не по предписанию сверху, а по своей собственной инициативе разбивают перед школой цветники, строят альпийские горки, а в самой школе создают живую и личную предметную среду. Инициатива – она же жива только тогда, когда идет снизу, а не сверху. А у образовательных начальников есть такое хобби: увидят они в какой-нибудь школе инициативу, которая им понравится, и начинают они эту инициативу «распространять» в другие школы. Но для других-то школ эта инициатива мертвая, потому что не их энтузиазмом родилась!
Впрочем, еще хуже, когда «наверху» инициатива не понравится.
Вот, например, в компьютерном классе шиловской школы какой-то энтузиаст-учитель создал целое кактусоводческое хозяйство: море кактусов самых разных видов и очертаний. Тем более, говорят, что при работе за компьютером такие колючие друзья полезны... Однако вот беда – узнал об этой инициативе кто-то из районных начальников и прислал строгое предписание: чтобы рядом с детьми – ни одного кактуса! Мол, колючие и нарушают технику безопасности. Вдруг упадет эдакое безобразие на ребенка – кто отвечать за травму будет?
Что ж, предписание есть предписание. Когда строгий начальник начинает бороться за технику безопасности и за здоровье ребенка – здесь не до шуток. Так что все кактусы до единого отнесли в учительскую, и теперь на колючих красавцев любуются только взрослые. А то, что учительская обрела чрезвычайно «колючий» вид, вовсе не мешает этому месту оставаться по-прежнему теплым, уютным и дружелюбным... Одно только тревожит: какие приказы и предписания зреют в высоких кабинетах и от каких инициатив придется отказаться завтра во имя предписываемых школам норм и... чужих инициатив?

ВЫШГОРОД

Школа взрослеющая

Долгое время мы искренне были уверены: жить можно только в центре. Если не в столичном или областном, то хотя бы в районном. Ведь где центр – там и жизнь. А все, что у нас в провинции происходит, тоже зависит от центра. От его денег, от его указаний.
Был Вышгород районным центром – была жизнь. Но вот на областном или на федеральном уровне приняли решение проложить основную железнодорожную ветку в стороне за несколько километров, и сразу бывший районный центр стал неперспективным. Пропали куда-то рабочие места, закрылись магазины, обветшал Дом культуры... А что делать школе? «Как бы мы здесь ни плакали, ни причитали, все равно работаем!» – говорят учителя. И прибавляют с детской мечтательностью в глазах: «Вот бы спонсор появился откуда-нибудь!»
О, эта наша неспособность организовать жизнь, если она не расписывается и не поддерживается кем-то сверху! Не вина наша – беда. Нас так долго и заботливо «пасли», что постепенно мы разучились проявлять инициативу и бороться за реализацию своих идей.
А может, надо почувствовать свою силу и свои возможности? Может, попробовать самим найти путь к благосостоянию?
«Смотрите, – говорю, – вот у вас старшие классы, идет профилизация... А какие профессии сейчас могут быть востребованы в поселке или где-то поблизости? Может, кто собирается производство какое завести и кадры нужны – вы знаете ситуацию?» «Да нет, – говорят в школе, – мы об этом даже и не задумываемся...»
Вот так.
А ведь всегда есть школы, которые сами пытаются разобраться, что же нужно делать, чтобы стать востребованными. Чтобы заинтересовать собой. Своей работой. Своей внутренней жизнью. Своей перспективностью. Вот тогда и деньги появятся. Другое дело, что школы порою и не подозревают, в чем их «изюминка», в чем их настоящая образовательная перспективность. Ведь долгое время нас приучали, что основной показатель успешной деятельности школы – это процент успеваемости и процент поступаемости. Теперь вот еще добавились показатели по ЕГЭ. Но какое все это имеет отношение к реальной жизни школы? И что на самом деле составляет ее главное содержание? Да, наверное, умение увидеть ребенка, поддержать его, научить обустраивать свою жизнь. Чтобы потом, выйдя за стены школы, ставшие взрослыми дети обустраивали место для своей жизни и жизни своих детей. А то ведь даже странно как-то: многие провинциальные школы гордятся тем, сколько их выпускников разъехались по большим городам да поступили в престижные вузы, и совсем нет среди важных школьных показателей того, сколько из них потом вернулись обратно, да не затем, чтобы горевать по поводу неудавшейся жизни, а чтобы спокойно и уверенно обустраивать свой дом! А ведь в этом, в этом главная функция школы – создавать импульсы нормальной, человеческой жизни в ближайшем социальном пространстве! Чтобы жизнь зависела не от министерских кабинетов и не от железнодорожной магистрали, которую почему-то проложили «не там», а от самих людей, от их инициативы и чувства собственного достоинства.
«Для меня главное – это чувствовать детей, – говорит Наталья Владимировна Агапова, заместитель директора вышгородской школы. – Они у нас замечательные. Про каждого могу долго говорить, у вас времени не хватит. Вот пятый класс. Легкие на подьем, как пушинки. Только дунь идеей – полетят! Любят петь, танцевать. Вот девятиклассники – мальчишки посложнее. Они у нас все время добиваются справедливости... А в десятом-одиннадцатом ребята совсем другие. Если в средней школе бурлят, то старшеклассники посматривают на них как взрослые, степенные люди».
А ведь с желания вглядеться в детей и начинается собственный путь учителя, взросления самой школы, когда школа начинает чувствовать свою силу. А в чем она, эта сила? В детях. И в учителях. Когда и дети, и учителя становятся интересны собой, а не своим отношением к учебному процессу.
«Если бы вы видели, как они у нас на физкультурной переменке танцуют под музыку! Двигается каждый так, что повторить невозможно!»
Такой вот простой ход – не просто физкультурная переменка, а танцевальная переменка. И сколько сразу возможностей для проявления детской индивидуальности! Не случайно, что и спортивный зал не закрывается здесь до девяти вечера – именно сюда перемещается ребячья жизнь после уроков.
Вообще главные слова в вышгородской школе – это слова «подумать» и «посоветоваться друг с другом». «Вот сели мы с классными руководителями и стали раздумывать, о чем разговаривать на классных часах», – говорит Наталья Владимировна.
А что для учителя главное? «Когда тебя понимают и ты понимаешь. Когда я спокойно могу прийти к своему директору и сказать: я хотела бы сделать так. Давайте посоветуемся. И мы садимся и думаем, как нам лучше поступить... Когда я не боюсь спросить, поучиться и ошибиться».
А ведь коллективное думание – это и есть главный вектор преодоления школьного инфантилизма. Сегодня школа все больше понимает, что никто не будет решать ее проблемы за нее. И если у школы хватит смелости и мужества наладить свою собственную жизнь без оглядки на предписания сверху, то и жизнь вокруг школы тоже наладится. И тогда мы почувствуем себя настоящими хозяевами своей жизни и своего поселка. Потому что нам в нем жить.

РЯЗАНЬ

Обустройство мира

…Когда несколько лет назад они взялись расписывать смешными фигурками из мультиков подъезды своих домов, красить горки на детской площадке, мало кто из жильцов ближайших к школе домов поверил, что это не сезонная одноразовая кампания, а долговременное школьное дело. Но наступила вторая, третья весна, фигурки со стен не исчезали, а, наоборот, подновлялись и появлялись новые, такие же забавные.
«Они» – это ученики 51-й школы, объединившиеся не-
сколько лет назад в разновозрастные отряды по месту жительства.
Школа, которая берется обустраивать внешний мир, рискует: одно дело – тихо строить свой школьный уклад, другое – вступать в диалог с микрорайонным хаосом…
Учителя пятьдесят первой рискуют, и у них получается.
Ольга Николаевна Маслюк – страстный приверженец «педагогики заботы об окружающих людях», в методкабинете ее школы – огромное количество материалов о Симоне Соловейчике, Игоре Иванове, Олеге Газмане… Но потребность выхода в мир рождается не из книг и теорий. А из какой-то внутренней работы.
В микрорайоне пятьдесят первой окружающий их мир начали изменять ребята и «заразили» этим занятием своих мам, пап, бабушек и дедушек. Теперь уже они ставят в подъездах горшки с цветами, вешают карнизы. Между собой договорились, что у каждой лестничной площадки будет… свой стиль. В зависимости от интересов и пристрастий обитателей квартир.
Можно сколько угодно сказать ребенку красивых слов об уважении и любви к месту, где он живет. Но он ничего не испытает. А можно просто начать обустраивать ближний мир, в котором живем все мы, и это будет самым сильным уроком. Если только у нас хватит сил выдержать сопротивление среды.

Мальчики – налево, девочки…

«Первыми начали петербуржцы, а мы долго раскачивались, – Ольга Сергеевна Яковлева, психолог, быстро находит на своем столе нужную папку и раскрывает ее. – Вот смотрите, в России сейчас много школ раздельного обучения. Особенно в Ставропольском крае, Белгородской области, у нас в Рязанской. И у всех разные основания. Что касается нас, то мы в какой-то момент поняли: в условиях совместного обучения гораздо труднее решать проблемы нравственного развития наших девочек. То, как девочки себя вели, какими словами разговаривали, – вспоминать страшно».
Казалось, учителя все перепробовали: лекции, беседы, задушевные разговоры… Но нецензурная лексика казалась неистребимой. Собрали большое родительское собрание и сказали: кажется, у нас общая проблема, давайте попробуем решить ее вместе. И с тех пор каждый год родители будущих пятиклассников пишут заявления, в каком классе – совместного или раздельного обучения – они хотели бы видеть своего ребенка в средней школе. И что очень важно: всегда остается выбор. Так что школа получается не совсем раздельного обучения, а как бы с элементами раздельного обучения.
Однако мнения о плюсах и минусах раздельного обучения весьма разнообразны.
Говорят девятиклассницы:
«У нас дружный класс без мальчиков. Уроки раздельно, а на переменках мы вместе, и все дела: вечера, викторины, карнавалы – вместе готовим и веселимся».
«А мне, если я попаду в институт, будет трудно общаться с мужским коллективом».
«Если вместе учиться, то мальчишкам будет стыдно плохо выучить урок!»
«У меня сестра учится в смешанном классе, так она говорит, что с мальчиками веселей!»
Кстати говоря, в старшем звене юноши и девушки пятьдесят первой опять учатся вместе. А самое интересное, что в среднем звене у мальчиков из раздельных классов повышается самооценка и понижается уровень тревожности.
Впрочем, как известно, в педагогике нет волшебных и универсальных средств. И на каждый плюс найдутся свои десятки минусов. Важно только, чтобы мы сами могли строить (и перестраивать) уклад нашего школьного дома так, чтобы в этом доме жилось хорошо.
Жить-то нам.

Фото Станислава АВДЕЕВА


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru