Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №91/2003

Вторая тетрадь. Школьное дело

ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ 
Представляем новую рубрику
ПО ОБЕ СТОРОНЫ ОБЛОЖКИ 

Михаил ГОРЕЛИК

Бухта радости

“Для детей надо писать так же, как и для взрослых. Только лучше”. Максима из популярных. Кто ее выдумал? Совершенно вылетело из головы. Как говорил русский философ Иван Киреевский, красное словцо стоит хорошей мысли. С какой стати для детей надо писать лучше, чем для взрослых? За что такая дискриминация? Лучше надо писать для всех. Да только что проку к этому призывать: поди, напиши лучше! Все равно что сказать: живи лучше. Идея хорошая. Проблема в реализации.
Писать для детей так же, как и для взрослых, бессмысленно: не поймут дети – у них иной житейский, социальный, этический и эстетический опыт. Другой вопрос, что текст может быть многоуровневым. Тогда хотя бы один из этих уровней должен быть для детей прозрачен.
Но даже в том случае, когда автор вовсе не ставит задачи создать многоуровневый текст, когда он пишет только и исключительно для детей (во всяком случае, думает, что пишет только и исключительно для детей), он явно или неявно, вольно или невольно воспроизводит свой жизненный опыт, свое представление о мире, свои фобии, свои комплексы, свои внутренние ритмы.
О чем повествуют детские книжки, в том числе и для самых маленьких? О любви, страхе, еде, об утрате, слезах, обретении, о погоне, болезни, выздоровлении, о грехе, раскаянии, прощении, о коварстве, мудрости, битве, о бедности, скитаниях, богатстве, о доброте, жадности, жестокости, о дружбе, силе, слабости, об одиночестве, дальних странах, состязании, о смешном, ужасном, прекрасном, о лесе, поле, небе, о зверях, рыбах, птицах, о необычайном, о дороге, о смерти. Что тут такого специфически детского? Ничего. Все дело в подаче.
Принципиальная особенность детской литературы – простота структуры. Но именно простота структуры, не осложненная множеством элементов и взаимосвязей, не затемненная интеллектуальным или бытовым взрослым декором, позволяет тексту легче (охотнее) впитывать и продуцировать новые смыслы. Вообще говоря, этой способностью обладают и вполне взрослые сочинения (взять хотя бы историю об Эдипе), но тексты с простой структурой лучше к этому приспособлены. Правда, и миф об Эдипе структурно прост.
Классический пример: многие уверены, что “Тараканище” – сатира на Сталина. В сущности так оно и есть, это действительно сатира на Сталина, однако Чуковскому, когда он сочинял свою знаменитую поэму, ничего такого просто не могло прийти в голову: “Тараканище” был опубликован в двадцать третьем. Конечно, Сталин тогда уже (если кто помнит) родился, отрастил ставшие его непременным атрибутом усы и прибрал к рукам много власти, но все-таки не достиг еще такой высоты, чтобы стать героем бестселлера. Кроме того, “Тараканище” очевидным образом не сатира.
Детская литература – самая популярная литература на свете. Уж во всяком случае самая читаемая. Ведь детьми, кроме разве что Афины Паллады, были все, стало быть, и детские книжки читали все. Это “все” – важнейшая составляющая национального менталитета, базисная составляющая. Все мы отнюдь не читали Библию, но наверняка читали “Тараканище” – я называю именно “Тараканище” из соображений экономии: коль скоро он все равно уже упомянут. Вы полагаете: что все-таки не все читали? Хорошо, не будем спорить, но уж “Колобка”-то наверняка все! Все – от Балтики до Курил, от Земли Санникова до Кушки, независимо от национальности и религиозной принадлежности, культурного уровня, уровня собственности и политических взглядов. Поэтому песнь Колобка для национального менталитета много важнее тоже в своем роде замечательных песен Александрова – Михалкова, важнее уваровской триады и всех российских конституций, вместе взятых. По-моему, это очевидно. Объясните мне, я понять этого не могу, как Мюллер мог ошибаться в Штирлице, если тот не читал немецкого “Колобка”?
Но ведь детскую литературу читают не только в детстве – ее читают по второму заходу родители, по третьему – бабушки и дедушки, ее читают залетевшие в гости тети и дяди, старшие братья и сестры (жертвы своего обременительного старшинства), педагоги и воспитатели (заложники своей профессии). Причем нельзя сказать, что читать эти книжки они непременно вынуждены, что читают они их непременно из чувства долга – дабы только порадовать или занять дитятю. То есть, конечно, и из долга тоже, а бывает, что и из одного только долга (позевывая), но в общем случае чтецы увлекаются и получают свое удовольствие. Позевывая, все-таки невозможно. Чтобы увлечь ребенка, надо увлечься самому. Читающий ребенку – артист, и, даже не думая об этом, он старается соответствовать своей камерной сцене.
Корней Чуковский рассказывал, как написал “Муху-Цокотуху”. Дело было летом, семья на даче. Он пришел домой взять кой-какие вещи и попал вдруг в объятья музе, которая кружила его в танце по квартире и напевала слова. Когда я читал своим детям Чуковского, я тоже, бывало, пускался в пляс. Только ли для развлечения детей? Конечно же нет!
Или вот Маршак. Вообще-то я не любитель Маршака. При всем при том, при всем при том, при всем при том, при этом Маршак остался Маршаком, а Роберт Бёрнс – поэтом. Суровость определяется жанром: эпиграмма должна быть острой. Но есть один стишок, который мне всегда был симпатичен:
Старушка однажды на свете жила –
Сухарики ела и кофе пила.
Ну и так далее. Когда я читал это стихотворение детям… Нет, я не читал это стихотворение детям – я его пел. А когда я его пел, так я его и плясал. Я помню эстраду в лесу в Бухте Радости триста лет назад, когда бухта не была изъезжена и изгажена, по деревьям скакали белки, по полянам гуляли павлины и вомбаты, в озере плескались капибары и русалки, а в чаще вила себе гнездо птица-сирин.
Ты сидишь в восьмом ряду с мальчиками, я солирую на сцене, выделывая разные па, танцуя и вместе разыгрывая представление:

Старушке однажды прислали кофейник,
А пуделю плетку и медный ошейник.
Довольна старушка, а пудель не рад
И просит подарки отправить назад.

А потом вы поднимаетесь ко мне, и мы пляшем вместе! Пик счастья, воспринимаемый участниками маленького семейного хеппенинга как обычная дачная рутина. Чего особенного? У нас каждый день не то, так это. Сейчас искупаемся и пойдем обедать.
Эстрады и скамеек давно нет, трава вытоптана, пахнет не лесом – бензином, мусором, едой; из толпящихся ресторанчиков и палаток, из открытых машин гремит музыка, я перестал ходить в бухту, было бы несправедливо сказать, что порубили все дубы на гробы, но таки значительную часть действительно порубили – на повапленные гробы дворцов в некогда заповедном месте.
Я бы вовсе не хотел, чтобы эти внезапно нахлынувшие воспоминания воспринимались как ностальгический сантимент по утраченному времени или плач по бессмысленно загубленной природе. Я просто хочу воспеть детский стишок, украшающий своим ритмом жизнь и снимающий грань между прошлым и настоящим. Доктор Маршак прописал старушке пилюли, она стала бессмертна и включила в свою преизбыточную жизнь не только пуделя, но и меня, и смеющуюся женщину, и двух мальчиков, давно уже ставших взрослыми. Пилюли доктора Маршака сделали все это, а вы-то, небось, думали, что все дело в диете, что это кофе с сухариками способствовали старушкиному чудесному долголетию и прекрасной способности создавать вокруг зону счастья. Нет, это пилюли!
У нелюбимого нынче всеми Маркса (у раннего Маркса) была такая гносеологическая теория искусства. Воспроизвожу по памяти в полной уверенности, что, если где и совру, вы все равно меня не поймаете: вы ведь не станете проверять, ведь правда не станете, с какой стати? А о том, что вы читали и помните раннего Маркса, я просто не могу и помыслить. Ключевые термины концепции: опредмечивание и распредмечивание. Художник, когда он творит, превращает чисто духовный акт в краски, в глину, в знаки – в предмет. Глядя на предмет, мы извлекаем из него духовное содержание. В музыке и в театре процесс чуть более сложен, но это не меняет его природы. Проблема в том, что духовное содержание, которое вкладывает в свое творение автор, и то, которое извлекаем мы, в принципе не могут быть идентичны. Классический пример – Пушкиниана Цветаевой. Чуковский не писал сатиру на Сталина. Маршак не плясал со старушкой в Бухте Радости.
Собственно, я хочу пригласить вас почитать вместе со мной детские книжки. Это будет такой сериал, если только позволит добрый редактор. О периодичности мы еще не договорились. Ну так договоримся. Значит, будем читать разные книжки: и всем известную классику, и случайно подвернувшиеся мне книжки, которые вряд ли когда попадутся вам на глаза. О чем в них написано, известно заранее: о любви, об одиночестве, о дороге, о Бухте Радости, о смерти, о рае. Обещаю вам: будет и о рае. Об аде – нет. Про ад – взрослая реалистическая литература. Не мой проект.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru