ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ 
ЗНАК ПОВОРОТА 

Пир в эпоху перемен

Смех, снимающий чувство тревоги, иногда снимает и чувство ответственности

Вячеслав Глазычев, эксперт Центра стратегических исследований Поволжского федерального округа, в статье “О пользе чтения старых книг” /“Знамя”, № 8/ увлекательно рассказал, как при исследовании сегодняшней “глубинной России” он перечитывал полузабытый труд Афанасия Фета “Село Степановка, или Лирическое хозяйство”, находя в думах поэта-земледельца важнейшие переклички с нашими сегодняшними проблемами и размышлениями.
«“Не мы первые и не мы последние живем на свете, – писал Фет. – Есть же государства благоустроенные, где местные законы вытекли из исторической необходимости и где эти законы глубоко уважаются массой народа, которая между тем никак не может похвастать, чтоб в ней повсеместно было развито образование. Стало быть, там у них есть еще какая-нибудь сила, вследствие которой скромный листок подчиняется общей гармонии растительности, чтобы в свою очередь пройти, быть может, через все ее фазы до сочности зрелого плода? Есть, и эта сила не столько научное образование, доступное немногим, сколько воспитание, доступное всем”.
Несколько наивно звучащие строки отнюдь не теряют от своей безыскусности. В наших малых городах функционируют десятки университетских филиалов, так что с формальной образованностью дело обстоит все лучше. Беда лишь в том, что воспитанием школа нимало не озабочена, все дело воспитания отдано семье, тогда как две трети семей дать его не способны. Ни в ком я не встречал такой всепоглощающей озлобленности на новые обстоятельства жизни, как в преподавателях вузовских филиалов в малых городах Поволжья. Неся в себе одну лишь ненависть, воспитать они могут одну лишь скрытую ярость, готовую прорваться наружу при первых же жизненных неудачах. И тут обратимся к Фету: “Итак, первое средство к народному воспитанию – положительные и бдительно охраняемые законы. Оградите же честный труд от беззаконных вторжений чужого произвола!” Трудна была эта задача во времена Фета, не слишком она легка в наше время. От утверждения, что стало еще труднее, удерживает лишь то ключевое обстоятельство, что уровень общей образованности действительно вырос на порядок и более. Вырос, но еще не настолько, чтобы установилась прямая зависимость между осознанием права на собственность (как бы ни была мала эта собственность) и реальным усвоением чувства или, если хотите, инстинкта ответственности».

Горькая поучительная статья Игоря Архипова – “Смех обреченных (Смеховая культура как зеркало короткой политической жизни “Свободной России” 1917 года)”, “Звезда”, № 8 – заставляет задуматься о том, что наша нынешняя суровость не так уж, может быть, плоха в исторической перспективе.
«После Февральского переворота смеховая культура оказывалась для обывателей средством психологической разрядки, снятия невротической тревожности, накапливавшейся в последние месяцы существования “старого порядка”. Люди испытывали потребность в развлечениях, зрелищах, которые неизбежно приобретали политический оттенок. Обыватели со смехом расставались со зловещим прошлым, и это являлось основным содержанием воцарившейся атмосферы “Праздника Свободы”. В то же время смеховая культура, объединявшая граждан в едином эмоциональном настрое, в эйфории восторга и ожиданий “чуда” от победившей “славной”, “великой”, “национальной” революции, в первые месяцы фактически подменяла собой официальную государственную идеологию. Универсальная для всех парадигма массового сознания “Свободной России” не могла возникнуть моментально и тем более быть усвоенной людьми, стать частью их повседневности. Поэтому политики старались, во многом интуитивно, как можно дольше поддерживать у граждан настроения праздника, ликования и формировать, таким образом, негативное отношение к прошлому и позитивные, конструктивные установки, обращенные в будущее
Да, “праздник” в послефевральской России удался на славу! Причем, интересно, он идеально вписывался в классические характеристики карнавальной культуры, особо ярко раскрывающейся, как отмечал Бахтин, как раз в кризисные, переломные периоды. Разве на подобные карнавальные правила не накладывались политические мифы “Свободной России”, которые пыталась пропагандировать элита, – и прежде всего идеи о “всенародной” революции, в которой “все равны” в праве пользоваться плодами завоеванной “Свободы”, то есть играть по законам карнавала! Отвечало канонам карнавала и радикальное, с точностью до наоборот, изменение основ повседневной жизни, карнавальные “переодевания” “верноподданных” в “граждан”, перемена исполняемых ролей (“кто был ничем…”), десакрализация ключевых институтов государства...»

В статье “Библиотека в эпоху перемен” /“Дружба народов”, № 8/ Владимир Медведев обращается к судьбам отечественных библиотек, которые во все времена чутко реагировали на общественные потрясения: «С оживлением революционного движения, около 1896 года, оживляется и несколько расширяется эта работа библиотек по содействию самообразованию (с неярко выраженным, но постоянным политическим, большей частью либерально-демократическим, направлением или, позднее, в духе реформистского понимания марксизма). Библиотечный бум и революционная активность почти независимо друг от друга были слагаемыми, отражениями и катализаторами одного и того же процесса.
Иное дело – судьба библиотек после революции 1917 года.
Новая власть очень хорошо понимала их значение и сразу плотно взялась за библиотечное дело. Число публичных читален резко возросло. Однако теперь библиотечной политикой страны вновь стала заправлять одна лишь власть. Шаг за шагом у частных лиц и общественных организаций отнималась малейшая инициатива. Декретами 1918 года была фактически узаконена национализация библиотечного дела. Частные библиотеки разрешалось иметь только крупным деятелям науки и культуры, оформившим установленные охранные документы. Некоторое время еще сохранялась библиотечная деятельность профессиональных и иных общественных организаций, однако она осуществлялась под жестким контролем партийных и государственных органов власти...
В романе Ф.М.Достоевского “Подросток” можно прочитать строки о том, что нужны три поколения, чтобы сознание нации было разрушено. В бывшем СССР этот период истек, и три поколения граждан испытали на себе в полной мере влияние целенаправленной библиотечной политики социалистического государства. Тем не менее было бы несправедливо назвать ее результаты однозначно негативными, они скорее парадоксальны. Граждане современной России являются “продуктом” дефицитного дозированного доступа к информации, но одновременно они утверждают добрый, гуманный подход к решению национальных и мировых проблем. Причина этого парадоксального на первый взгляд явления заключается в исконной непреодолимой тяге русского и живущих с ним рядом народов к знаниям, свету, культуре».

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"