КНИГА ИМЕН

Колдовство жизни

Годфри Реджио – один из самых странных современных режиссеров. Он снимает “кино не для всех”, которое собирает полные залы. Он снимает некоммерческое кино, которое оборачивается многомиллионными прибылями. Он снимает кино документальное – но, возможно, в его фильмах больше искусства и переживания, чем во всех “художественных” картинах, снятых его современниками. И сам он – бунтарь и отшельник, буддист и анархист... Словом, всюду сочетание несочетаемых качеств. Но не из-за этого сегодня мы посвящаем ему целую полосу. Загадки – загадками, но Годфри Реджио – это человек, демонстрирующий, как можно жить свободно в сегодняшнем мире, чем бы ты ни занимался.

Отбытие поезда?

Еще на кромешной зорьке кинематографа дальновидные теоретики этого странного еще-не-искусства предсказывали: раз все началось с ожившей фотографии, то когда-нибудь закончится фотографией застывшей.
Можно грустно улыбнуться пророчеству, глядя на компьютерные сверхчудеса голливудских боевиков, но можно и призадуматься, глядя совсем другое кино.
…В 1983 году продюсеры блокбастера «Поездка в Индию» были в шоке. Толпы в кинотеатрах собирал не их фильм, а двухчасовой документальный (!), в котором не было ни героев, ни сюжета, ни даже закадрового текста. Только видеоряд и музыка.
Причем в первом, триумфальном, да и в последующих фильмах Годфри Реджио слову «видеоряд» возвращался его исконный смысл. Это буквальные ряды видеокартин.
Города, над которыми просто плывут облака… Просто облака. Облака над горами. И это просто горы. Просто водопады, леса, море. И – параллельно, синкопом: супермаркет, метро, магистраль. И – солнце всходит и заходит, а камера остается на месте. Темп ускорен до невозможности, человечество – даже не муравейник, а «Привет участникам броуновского движения!». И – музыка Филиппа Гласса, которую уж точно не напеть…
Впрочем, по меньшей мере смешно и пересказывать словами то, что делает Реджио. Как, впрочем, и все гениальное кино, и то его жанровое направление, которое не хочется называть просто документальным. Хотя, безусловно, это документ. И, как любят писать журналисты, «когда спустя много веков потомки раскопают останки нашей цивилизации…» (вариант: «…на землю спустятся инопланетяне и раскопают…»), то лучше бы раскопали именно фильмы Годфри Реджио.
Надо б закопать как следует… А еще лучше каким-нибудь образом отправить их в космос и запустить на орбиту, скажем, Сатурна, чтоб хоть там все про нас поняли, если еще не в курсе.
Но Реджио, 14 лет бывший монахом и занявшийся кино только в 35, давно уже простившись с клириками, точно знает, что это мы «не в курсе». А Тот, кому ведомо Все, – «в курсе». С Начала времен. В этом 62-летний Годфри уверен. Хотя в интервью он никогда не нарушает заповедь – не поминает Господа всуе.

Расстрига по имени God.
Калифорнийский Макаренко

Молодой иезуит не очень-то церемонился со своими подопечными – юными бандитами с окраины Нью-Орлеана. Почти двухметровый «брат Иисуса» Годфри мог уложить одной левой сразу нескольких малолеток, но к насилию все ж не прибегал, а действовал словом Божиим.
К концу его трехлетнего «педагогического» послушания подростковые орлеанские банды трансформировались почти что в тимуровские команды. Но из ордена иезуитов, несмотря на несомненный успех монаха по части воспитания подрастающего поколения, Реджио все же попросили уйти.
Прежде всего не очень-то рвалась окраинная шпана после проповедей брата Годфри в «Общество Иисуса».
Так что было ли отлучение гневным изгнанием за пылкую общественную деятельность
Реджио, или действительно вежливо «попросили» – о том ведает лишь Год.
Между тем в «Общество Иисуса» он пришел сам, сознательно, бежав из дома в 14 лет. Еще столько же провел в абсолютном послушании: посте и молитве, даже дав обет молчания. По словам Реджио, «это была идеальная подготовка к жизни. Самое практичное в наше время – быть идеалистом… В братстве меня научили жить в мире, но при этом не быть его частью».
Экс-монах Реджио окончил потом колледж в Мехико, а позже с единомышленниками основал Институт регионального образования. Институт жил в миру, но был организацией явно надмирной.
Тут-то яркий темперамент бывшего брата Годфри проявился в полной мере. Курс своих лекций он начал, попыхивая косяком, со слов: «Зовите меня просто God (по-английски – Бог. – Е.С.)»… Чем ты проще с Богом, тем проще Ему с тобой. А это далеко не все конфессии признают.
Первый проект института – “Использование техники для контроля за поведением” – был осуществлен совместно с Американским обществом гражданских свобод в 1974–1975 гг. Об организации заговорили на ТВ, радио, писали в газетах. Тогда Реджио и его друг Рон Фрике решили снять фильм. Хотя оба никогда кино не занимались. «Но мы поняли, – вещал потом Реджио, – что можем смело пойти туда, куда боятся ступить ангелы».

Куда боялись ступить ангелы

Названия трех главных фильмов Реджио, особенно первого, трудно не то что произнести с первого раза, но и просто написать. Российские транскрипции слова индейцев хоппи Koyaanisqatsi пишут всяко.
Наиболее традиционный – “Коаянискацци», но тем не менее перевести это невозможно. «Кацци» на языке хоппи – жизнь. Это слово пройдет сквозь всю 20-летнюю трилогию Реджио, включая «Повакацци» и «Накоикацци». Но если со вторым и третьим более-менее ясно, то в первом фильме первый индейский слог поддается лишь маловразумительному пересказу. Так что лучше послушать Реджио.
«Я хотел найти название, которое нельзя будет расшифровать, добавить во всемирный язык еще одно слово…» «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Мне была нужна тысяча картинок, чтобы сформировать одно слово… Слово в наше время занимает униженное положение. Мне хотелось сделать фильм без слов, который будет воплощать силу всего одного – нерасшифровывающегося “Коаянискацци”».
Причем это не был бунт против языка. На Реджио сильно повлияла книга бразильского революционера Паоло Фреди “Педагогика угнетенных”, считавшего, что владение родным языком – главное. «Поэтому он и стал врагом номер один в своей стране, – говорит Реджио. – Фреди, который призывал отстаивать право называть мир на своем языке, изгнали. А возможность называть что-то дает человеку силу, ведь это значит создать что-то».

Среди шаманов и голливудских «ангелов»

Слово пришло не случайно. Задолго до съемок Реджио общался с шаманами хоппи: «Все, что для белых кажется нормальным, им кажется ненормальным. Именно таким я и представляю себе мир. Как можно оставаться в своем уме, если ты живешь в таком сумасшедшем мире. Чтобы оставаться душевно здоровым, надо приспособиться к безумию». Буквальный перевод «коаянискацци» — «жизнь, сошедшая с ума». «Язык уже не способен описать мир, в котором мы живем. Поэтому из любви к языку я отказываюсь от слов».
Идея пришла, но было совершенно непонятно, как ее воплотить. Деньги на съемки дал поначалу основанный Реджио институт, организация принципиально некоммерческая. Но институт опекали «ангелы», как нежно Реджио зовет своих спонсоров.
Съемки заняли семь лет.
Когда Реджио и Фрике вошли во вкус, почувствовав смысл комбинированной съемки и т.п., им стало ясно, что необходимо ускоренное движение, которое «будет поэтически соответствовать цели фильма». А целью «Коаянискацци» стало вывести на первый план то, что обычно снимает операторский бэк-граунд, – фон. Но и при этом Реджио сильно повезло на «ангелов».
Главным ангелом его первого фильма стал великий Коппола.
При перезаписи дебюта Реджио в Голливуде оказалось, что отец «Крестного отца» работает в том же здании. Реджио организовал для него специальный просмотр. Копполе фильм понравился, и он предложил использовать его имя при представлении картины. Многие до сих пор считают “Коаянискацци” его работой.
Реджио не роптал: «Никто не знал, да и не знает Реджио, а Френсис – ходовой товар».
Но даже имя Копполы решало не все. Есть термин «раскрутка». Продюсер, поверивший в Реджио, пристроил его дебют на
20-й Нью-Йоркский кинофестиваль – 1983, на внеконкурсный показ в мюзик-холле, предупредив, впрочем: “Либо взлетит, либо умрет на месте”.
Просмотр был назначен на 20.00. В 19.30 у входа не было ни души. Без пяти восемь зал был полностью забит.
Отсюда и начался триумф двухчасового видеофильма без слов.
Матерые голливудцы, смекнув, что будущее за полулюбительским кино Реджио, стали предлагать финансовые услуги.
Вторым «ангелом» после Копполы стал ваятель ранних «Звездных войн» Лукас. А когда у Реджио не было ни доллара на съемки третьей, самой технологически трудной части трилогии, ему позвонил Стивен Содерберг: «Невероятно, что у такого режиссера проблемы с деньгами. Согласны ли вы взять их у меня и поскорее приступить к работе?» Реджио подумал, что это идиотская шутка друзей, и уже собрался бросить трубку, но тут Содерберг закричал: «Честное слово, я – Содерберг! И я правда предлагаю вам деньги!»
Ангелы земные и небесные не оставляли брата Года. Небесам он ответил своим вторым фильмом — «Повакацци», в примерном переводе — «Колдовство жизни».

Стоя у Берлинской стены.
Война Севера и Юга № 2

«Каким будет второй фильм, я не представлял себе, пока не побывал на Берлинском фестивале с первым. Стоя перед Берлинской стеной, я вдруг подумал, что противоречия между Востоком и Западом – это все несерьезно. Настоящий конфликт – между гипериндустриализированным Севером и примитивными культурами Юга. Внезапно сформулировав для себя тему сценария, я изложил ее за два дня. Так начался этот фильм».
Со «вторыми» фильмами, книгами и т. д. после гениальных дебютов часто случаются проколы. «Повакацци» – безмолвную мистерию о Древней Цивилизации, или, по Реджио, цивилизацию Юга – встретили с некоторым разочарованием.
Причем Годфри Реджио предвидел причины неуспеха: «Фильмы без участия актеров, без сюжета обречены быть ярмарочными уродами». Но он-то верил и метафорически осмыслил это в не слишком принятых у бывших монахов категориях: «”Коаянискацци” ассоциируется у меня с кокаином, потому что в таком мире мы и живем – безумном, суматошном. Наркотик под “Повакацци” – опиум, марихуана, что-то помягче, более «внутреннее». Мы снимали его, используя длиннофокусные объективы и ускоренную съемку: 72 кадра в секунду. Я хотел соединить, перемешать все страны Юга в один узнаваемый образ-памятник».
Возможно, фильм, несколько вторичный по отношению к дебюту, во многом спасла музыка…

Глаза и Гласс

Поначалу композитор Филипп Гласс вообще не хотел встречаться с начинающим киношником. Но, увидев кадры будущего фильма в сопровождении его музыки, сразу попросту спросил: когда приступим к работе?
Главный вопрос киножурналистов всего мира к Реджио: каким образом ему удается добиться такого фантастического единства изображения и музыки?
«Это как рука в перчатке, – шутит Реджио. – Одно абсолютно совпадает с другим. Для меня было особенно важным не использовать музыку известных композиторов. Картине был необходим оригинальный музыкальный ряд. …Мы монтировали до того, как появлялась музыка, а появлялась – мы подгоняли под нее монтаж».
Но в случае с первым фильмом у Реджио было семь лет. Второй – зависел от продюсеров, сроков и т.д. Режиссер, добившийся всемирной известности, должен быть способен на компромисс.
В 1991 году по заказу итальянской ювелирной компании
Реджио снял короткометражный фильм «Душа Мира» (Anima Mundi) для Всемирного фонда поддержки природы.
Для не очень симпатичных ему (в этом Реджио позднее сознавался) апеннинских ювелиров, затеявших «социальную» рекламу фирмы, он придумал изумительный ход. Этот ход, как и все открытия его авторских фильмов в 1980–1990-х, был растиражирован в видеоклипах.
Только до уровня Реджио никто из режиссеров клипов не добрался. «Душа Мира» – это 70 пар глаз живых существ, просто глядящих на нас с экрана.
Прием оказался настолько сильным, что Реджио использовал его и в другой своей заказной работе: 8-минутном фильме «Свидетельство». Там показаны глаза детей, глядящих диснеевский мультик, а затем отслежен «психопатологический шлейф» этого сеанса в обыденности.

Прыжок с обрыва.
В девяти кварталах от 11 сентября

11 сентября 2001 г. шел монтаж фильма «Накоикацци» в небольшой студии на Манхэттене, в девяти кварталах от катастрофы. «Мои коллеги видели людей, выбрасывавшихся из окон, – рассказывает Реджио. – С этим событием связан невыразимый ужас, испытанный каждым из нас. Но как бы глубоко ни было сочувствие к жертвам трагедии, этот кошмар меркнет рядом с кошмаром, который стал предметом нашего фильма. Я говорю о кошмаре, который душит нашу планету, истребляет нашу человеческую природу и при этом остается незамеченным!»
Слово хоппи “наккой” означает войну, и велик соблазн перевести «Накоикацци» как «Война и мир». Но не о той войне речь.
«Для хоппи война на поле брани – это всего лишь маленькая война, хотя и она ужасна, – говорит Реджио. – Настоящая война – это цена, которую мы платим за культурное, техническое счастье. Это цивилизованное насилие».
В «Накоикацци» он отказался от натурных съемок, сделав среду виртуальной. Два первых фильма были сняты в реальном мире, третий – в гиперреальном, где образ является технологическим продуктом, и, по словам Реджио, это было для него прыжком с обрыва.
«Технология – это не то, чем мы пользуемся, а то, чем мы живем.
И если мы живем в среде, для которой сознание – пустой звук, наше «я» сводится к нашим ощущениям: зрению, вкусу, обонянию... В этом смысле мы уже превратились в киборгов. Символом фашизма в 30–40-е была свастика, а символом новейшего технофашизма является изображение Земли из космоса – «голубой планеты». …Лучше уж знать, как на самом деле обстоят дела, чем верить в то, что мы – один народ, одна планета, все у нас получится, и тому подобную ерунду. Мы подходим к современности с наивным представлением о том, что сама по себе технология нейтральна и в хороших руках может сослужить добрую службу. На самом деле любые проявления технологии служат только одному: они уничтожают мир непосредственного опыта и утверждают новый мировой порядок, в котором есть только технологически опосредованный опыт, лишенный настоящего присутствия... а все мы сейчас – беженцы от человеческой природы. И уже не можем вернуться обратно – в пещеры или вигвамы. Мы в лабиринте, и единственное, что нам остается, – сохранять мужество отчаяния перед лицом нынешнего мирового порядка и верить в то, что путешествие к новому миру жизни еще ждет нас».

«Сижу я в болоте, на кочке…»

«…и кушаю хлеб с колбасой» – Реджио чуть не буквально процитировал питерского поэта Олега Григорьева, когда делился планами осенью 2002-го, перед венецианской премьерой «Накоикацци»: «Отправлюсь в свой дом в Новом Орлеане, уеду на болото, сяду на кочку и буду ждать вдохновения. Трилогия закончена, пора заняться чем-то новым».
Новое меж тем мчится за
Реджио буквально на крыльях.
Прошлогодний мировой триумф фильма Жака Перрена «Птицы», почти что из серии «В мире животных», способного, казалось бы, приковать на полтора часа к экрану только профессиональных орнитологов, во многом обусловлен опытом первопроходца Реджио. Хотя у Перрена и сюжет, и закадровый текст все же есть.
Но еще важнее, что с Реджио работали один-два оператора и три-четыре компьютерщика, а у Перрена – группа в 500 человек.
Впрочем, Реджио и сейчас не считает себя профессионалом, ему нравится, что кто-то назвал «Накоикацци» самым дорогим студенческим фильмом за всю историю кино.
Но не случайно Годфри Реджио называет своим учителем армянского документалиста Артавазда Пелешьяна, снимавшего свои гениальные фильмы практически в одиночку и без денег. Имя Пелешьяна известно во всем мире, но, увы, не в Отечестве, к тому же расколовшемся на независимые государства…
Но одиночество художника и незнание или неприятие его творчества ни о чем не говорят. «Каждый пишет, как он дышит…» Реджио прав: «Сущность человека не в том, что он существо природное или общественное, а в том, что он – существо свободное».

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"