ДОМАШНИЙ АРХИВ 
ДЫМ ОТЕЧЕСТВА 

Уральские дни Эрмитажа

О том, что шедевры Леонардо да Винчи и Рембрандта были укрыты от войны в Свердловске, до сих пор знают немногие

КАРАВАДЖО. ЮНОША С ЛЮТНЕЙ. 1595 г. ЭРМИТАЖ

Скоро Петербург встретит свое трехсотлетие. Очень хочется, чтобы за юбилейным блеском и парадными торжествами не был забыт Ленинград, ленинградцы, те люди, что в годы Великой Отечественной спасли город, его неисчислимые духовные ценности. Сегодня мы расскажем нашим читателям о малоизвестной странице спасения одного из символов города, Государственного Эрмитажа.

Лил шумный летний дождь, а к дому по улице Вайнера, 11, в Свердловске шли и шли люди под зонтиками. На фасаде Музея изобразительных искусств (бывшей картинной галереи) открывалась мемориальная доска: “В этом здании в годы Великой Отечественной войны хранились коллекции Государственного Эрмитажа”. Было это 6 июля 1991 года, спустя ровно полвека с того – такого же дождливого – дня, когда из Ленинграда на товарную станцию Свердловска прибыл первый эшелон, доставивший груз особой важности. Его сопровождали 17 сотрудников Эрмитажа и среди них – Алиса Владимировна Банк.
...Впервые я написала ей весной 1980 года. Тогда я начала собирать материал для телевизионной передачи о малоизвестной странице войны – об эвакуации Эрмитажа в Свердловск. На быстрый ответ не надеялась: знала, что доктор исторических наук А.В.Банк – человек немолодой, много работает. Заведует в музее сектором Византии и Ближнего Востока. Но откликнулась она сразу: “…сегодня мне передали Ваше письмо, которое глубоко взволновало... Разве можно забыть Свердловск и те годы?! Ведь нас осталось только двое из первого эшелона, из второго – чуть больше... Поторопитесь, пока мы живы, задавайте еще вопросы...”
В памяти ее, к счастью, осталось многое, даже фамилии охранявших здание милиционеров: Бутылкин и Вдовин. “Сохранились, – писала она в первом письме, – кое-какие фотографии, сделанные безногим фотографом Илюшей перед нашим отъездом...”
Наше заочное знакомство продолжалось больше года, когда она однажды призналась: “…я человек больше устного, чем письменного слова и писать воспоминания не берусь. Сообщите мне, на какой день планируется передача. Я бы приехала, несмотря на свой солидный возраст. Меньше всего заботьтесь о средствах на мою поездку, моя зарплата достаточна, чтобы приехать на свой счет...”
И она приехала, вернее, прилетела в свои 75 лет! Именно в тот день – в середине мая! – в Свердловске вдруг повалил снег. Как тревожно было за нее, такую хрупкую, в демисезонном пальто, беретике, легких туфлях! А ей еще непременно хотелось посмотреть и на дом, где они жили, и на картинную галерею, поклониться могиле матери...
Мы записали тогда с участием Алисы Владимировны две передачи. Для большинства телезрителей ее рассказ оказался откровением и полной неожиданностью.
“…Мы всю жизнь прожили в городе, – писали свердловчане в редакцию местного телевидения, – но до сих пор не знали, какие сокровища хранились здесь в годы лихолетья, как днем и ночью трудились сотрудники Эрмитажа, сберегая бесценные коллекции. Хочется до земли им поклониться...”
Больше всего поразил телезрителей рассказ Алисы Владимировны о том, как буквально за несколько дней ленинградцы приготовили к эвакуации всю экспозицию Государственного Эрмитажа – полмиллиона ценнейших экспонатов. И уже через две недели после начала войны они оказались у нас, в глубоком тылу, и четыре с лишним года хранились здесь, скрытые от глаз людских в тяжелых ящиках с загадочными для непосвященных шифрами – ОКОВ, ОКОЗ, ОН, ОГ...

Из выступления А.В.Банк по Свердловскому телевидению, май 1981 года:
“Уезжая к вам на передачу, я спросила нашего директора, академика Бориса Борисовича Пиотровского, что бы он хотел передать свердловчанам. Он ответил коротко: “Скажи им спасибо за все, что они сделали”. Слово “Эрмитаж” было для всех поистине магическим. Когда узнавали, кто мы, нам помогали, чем только могли, – и топливом, и особыми лампочками для диапроекционного фонаря... У всех нас на всю жизнь сохранилась благодарность Свердловску. Он не только приютил наши замечательные коллекции, но в конце концов сохранил и всех нас. Ни один из наших сотрудников здесь не погиб. Все выжили – и взрослые, и дети...”
Алиса Владимировна привезла с собой уникальные документы, фотографии, квитанции, командировочное удостоверение. “Дано старшему научному сотруднику Государственного Эрмитажа тов. Банк Алисе Владимировне в том, что она командируется по вопросам работы Государственного Эрмитажа”.
Письмо председателю исполкома Свердловского горсовета: “Считаем необходимым отметить, что весь коллектив сотрудников, прибывших в Свердловск, был откомандирован из Ленинграда в чрезвычайно жесткие сроки. При этом было дано указание брать с собой только ограниченное количество вещей. В результате в настоящее время почти все сотрудники и их семьи совершенно обносились...»

АЛИСА ВЛАДИМИРОВНА БАНК, СНИМОК ВОЕННЫХ ЛЕТ

Из выступления А.В.Банк по Свердловскому телевидению:
“На первых порах нас разместили в общежитиях, потом стали расселять по частным квартирам. Я жила с тремя нашими сотрудницами на улице Большакова. Топали по мосткам, вязли в грязи. Утром обледеневали стены, примерзали постели. На помойке находили мы какую-то старую посуду, табуретки. Подбирали на улицах щепки, ветки, что придется, чтобы топить титан...
Основная наша работа была довольно тоскливая – круглосуточные дежурства в три смены, чередуясь. Необходимо было поддерживать в помещении соответствующую температуру, без резких колебаний, которые особенно вредны для некоторых произведений... С углем были постоянные трудности. Помню, как, сидя на ящике, печатала на машинке письма в Гортоп. Уголь привозили на 2–3 дня, потом все начиналось сначала. Но температура никогда не опускалась ниже допустимой нормы... Уже с конца 1941 года мы стали проводить выборочные проверки – вскрывали то один, то другой ящик. Нужно было посмотреть, как перенесли музейные экспонаты длинную дорогу, погрузку, разгрузку, новые условия хранения. Делать это было непросто – ведь ящики стояли в страшной тесноте, иногда один на другом. Добраться до них было трудно, а передвинуть с места на место еще труднее. В Ленинграде при эвакуации все тяжести поднимали здоровые сильные парни, а теперь все приходилось делать нам самим, в основном женщинам. К счастью, никаких повреждений экспонатов ни разу не было обнаружено.
Наше пребывание в Свердловске было строго засекречено, во всяком случае факт эвакуации коллекций. Ну а о том, что в городе живут сотрудники Эрмитажа, слышали, наверное, многие. Ведь мы постоянно выступали с лекциями. Я свой курс Византийского искусства впервые читала именно в Свердловске. Ходила на лекции с рюкзаком, где лежали книги с репродукциями, фотографии... Уже позже наш директор филиала Владимир Францевич Левинсон-Лессинг совершил без преувеличения героическую поездку в блокадный Ленинград, привез книги, рукописи и массу диапозитивов. Как помогали они нам, особенно в госпиталях! Как радовались раненые нашему приходу!..”
Вернувшись в Ленинград, Алиса Владимировна прислала мне адреса еще нескольких своих коллег, бывших на Урале в эвакуации. В их письмах – новые детали и подробности жизни филиала Эрмитажа...
Поначалу меня удивляло, почему так трогали этих милых женщин, сотрудниц прославленного музея, даже самые обычные поздравления с праздниками, почему они всегда благодарили за внимание. Просили писать, не забывать “далеких друзей”... Вскоре поняла: все это потому, что весточки мои из Свердловска, города, с которым связано у них столько горьких и светлых воспоминаний... “Ветераны-свердловчане” – так было подписано одно из писем...

СОТРУДНИКИ ЭРМИТАЖА ЗИНАИДА ЗАРЕЦКАЯ (слева) И ДИНА ЕФИМОВА С УПАКОВАННОЙ В ЯЩИКИ ЭКСПОЗИЦИЕЙ. СВЕРДЛОВСК. 1944 г.

Из письма Валентины Николаевны Березиной, 25 декабря 1985 года:
“…Нас было 17 человек в первом эшелоне. (Увы, я теперь осталась последней.) Мне 73 года, но я продолжаю работать в Эрмитаже, храню французскую живопись XIX века, провожу консультации, экспертизы, читаю публичные лекции. И конечно, помню, как выступала с лекциями в Свердловске и в санитарном поезде. Меня пригласили в декабре 41-го года, отпустили из филиала Эрмитажа на месяц, но проездила я больше. Возили мы тяжело раненных из Вологды на север Урала. Я рассказывала бойцам об Александре Невском, Суворове, Кутузове... Учтите, что тогда имена первых двух были почти неизвестны. В школьных курсах их не упоминали. Александра Невского считали “святым”, а Суворова – “орудием захватнической политики Екатерины II”. Помню даже запах этих вагонов (они были без перегородок, чтобы больше людей вместить). Слушали изумительно и всегда спрашивали: “Что вы прочтете в следующий раз?”

Из письма Татьяны Алексеевны Измайловой, 28 марта 1985 года:
“…Я приехала в Свердловск со вторым эшелоном Эрмитажа. Он формировался с таким учетом, чтобы кроме музейных ценностей вывезти женщин – научных сотрудников, имеющих детей. Я ехала с семилетним сыном, Глафира Николаевна Балашова – с двумя детьми (восьми и двух лет). Нам подали специальный состав. На некоторых платформах стояли зенитки на случай обстрела поезда. Но путь прошел спокойно... Многое, конечно, стерлось в памяти. Помню лишь, что сначала нас поселили в общежитии какого-то института, а потом в проходную комнату на улице Сакко и Ванцетти. Отношение свердловчан к нам было хорошее, сердечное, никто не жаловался, что его потеснили. Помню, читала лекции на Уралмаше, в госпиталях для выздоравливающих солдат, однажды прямо во дворе, на травке. Как хорошо они слушали! Не забыть в одной палате бойца (почти мальчика): кисти рук, ступни ног были ампутированы, а он улыбался какой-то виноватой улыбкой. Один раз во время лекции попросили уйти – привезли лейтенанта после тяжелой операции...
Мы жили новостями с фронта и сознанием, что бережем эрмитажные ценности, ну и, конечно, заботой о еде, топливе. Дали землю для посадки картошки. Посадили, но земля была торфяная, как-то пошел паровоз, бросил искру, поле загорелось, вся наша картошка сгорела. Но никто не “пищал”. Зимы были суровые, с ветрами. Одеты были плохо, очень радовались, когда выдали сапоги с деревянными подошвами и брезентовым верхом, а позднее – необычайной величины валенки... Надо было еще и детей одевать. Что-то на что-то меняли, перешивали, в общем, считали, что живем как все, делим невзгоды военного времени...
Посылаю свои стишки. Писала их только во время войны – ни до, ни после никогда ничего не сочиняла. Стишки эти передают наши настроения – мы не теряли присутствия духа и сохраняли юмор...

* * *

Последний май уральский встречаем мы, друзья.
Подтянем мало-мальски, работаем не зря.
В родимые пенаты давно уже пора.
Поедем кандидаты, а то и доктора.
Два мощных паровоза – довольно, не грусти –
От ветра и мороза нас смогут увезти.
С высокого Урала – спасибо за приют –
Без шума и аврала нас к дому подвезут…

1 мая 1944 года”

Но это оказался не последний их свердловский май. Филиалу Эрмитажа пришлось встретить на Урале и май 45-го, и День Победы. Они смогли вернуться в Ленинград только осенью 45-го года.

СОТРУДНИКИ ОТДЕЛА ЗАПАДА (слева направо):
ТАТЬЯНА КОРЯКИНА, ЗИНАИДА ЗАРЕЦКАЯ И МАРИЯ ТОРНЕДА. СНИМОК ВОЕННЫХ ЛЕТ

Из письма Глафиры Николаевны Балашовой:
“3 октября 1945 года на станцию Свердловск-Товарная были поданы два железнодорожных состава. Началась перевозка и погрузка наших ящиков. Каждую машину сопровождали бойцы и научные сотрудники Эрмитажа. 7 октября мы отправились в дорогу. В Ленинграде нас встречали коллеги, остававшиеся в городе, и директор Эрмитажа И.А.Орбели. Буквально за десять – двенадцать дней мы подготовили к открытию временную выставку и показали возвращенные из эвакуации шедевры...”
Эрмитаж был спасен!

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"