Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №30/2003

Вторая тетрадь. Школьное дело

КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
РЕТРОСПЕКТИВА 

Сергей КУДРЯВЦЕВ

Он делает не фильмы, а кинематографию

Анджей Вайда – художник, возвращающий совесть

АНДЖЕЙ ВАЙДА НА РЕПЕТИЦИИ

АНДЖЕЙ ВАЙДА НА РЕПЕТИЦИИ

Казалось, посмотрев три десятка фильмов выдающегося польского режиссера Анджея Вайды, уж точно знаешь о нем многое. Но наиболее неожиданную для него ленту «Девочка Никто» (1996), где героем является ребенок, чья душа уже разъедена, а интуитивный порыв к свободе остывает, превращаясь в пепел, сам Вайда считает неудачей, даже не пожелав включить фильм в московскую ретроспективу. Кстати, можно сказать, что художник отчитался перед российскими зрителями за полвека в кино (в 1953 году он был ассистентом режиссера Александра Форда, а также соавтором сценария фильма «Три повести»). И уже в 1954-м снял «Поколение», действительно ставший «голосом поколения» тех юных поляков, кто не обязательно воевал, но испытал на себе последствия войны. А к тридцати двум годам, когда уже вышли «Канал» и «Пепел и алмаз», признанные и за границей в качестве провозвестников «польской школы», своеобразной «новой волны» в довольно казенном социалистическом кинематографе, Анджей Вайда превратился в живого классика. И с тех пор «делает кинематографию» (если воспользоваться словами Сергея Эйзенштейна о Льве Кулешове), а не просто отдельные фильмы, имеет массу прямых и косвенных учеников (самые последние были представлены в программе «Выбор Вайды. Новое польское кино»).
Но куда очевиднее в этот приезд Анджея Вайды в Москву стало ясно, что он – выразитель духа нации, ее беспристрастный и по-своему одержимый историк, который неустанно анализирует, постигает и прозревает. И звучащий в его произведениях «голос совести» важен и ценен не только для поляков, западных славян, жителей бывших соцстран Европы. Неслучайно этот постановщик первым среди восточно-европейских коллег заслужил почетный «Оскар» за «художественное видение истории, демократии и свободы, за то, что он сам стал символом мужества и надежды для миллионов людей в послевоенной Европе, показывая запредельные высоты и мрачные глубины европейской души, вдохновлял всех нас на переоценку того, насколько сильна наша общая человечность».
И как раз подлинным открытием на ретроспективе Вайды стали его телеспектакли «Преступление и наказание», «Мисима» и «Гамлет» (основанные на постановках в Старом театре в Кракове) и телефильм «Бигда идет!». Известна давняя и неотступная приверженность режиссера к литературе Федора Достоевского, которую он много раз инсценировал и пытался (как сам считает, неудачно в случае с «Бесами») перенести на экран. Из продолжительной встречи мастера со зрителями в Музее кино можно было понять, что для него наиболее принципиальным в театре является искусство диалога, где герои выражают свое жизненное, философское и идеологическое кредо.
Вот почему успех «Преступления и наказания» зиждется на виртуозно выстроенных и блистательно разыгранных разговорах Раскольникова и Порфирия Петровича, когда обоих волнует и доводит почти до исступления отнюдь не вопрос криминального дознания: «Кто убил?». Тут в пору проводить параллели с евангельскими беседами Иисуса Христа и Понтия Пилата на тему «Что есть истина?». Спор продолжается два тысячелетия, и выяснение ответа на заявленную в статейке петербургского студента дилемму: «Тварь я дрожащая или право имею?» – имеет как бы незначительное отношение к содержанию романа, оказываясь мучительным откровением, повисающим в воздухе и требующим личного разрешения каждым из зрителей, которые отягощены знанием о последующей истории ХХ века. Чувство стыда вдруг охватывает того, кто способен воспринять мысль постановщика о безнаказанности многих преступлений, творившихся совсем в иных масштабах и без какой-либо оглядки на совесть.
Не так ли происходит и в довольно необычной интерпретации «Гамлета», четвертой в творческой биографии Вайды? Он решился пригласить на заглавную роль... актрису Терезу Будзиш-Кжижановскую, разыграть все действие с точки зрения остающихся за кулисами во время представления, а главное – подчеркнуть мотив лицедейства, что повторяется в судьбе Фортинбраса, занявшего место Гамлета. Цикличность этой истории отмщения словно подразумевается самим театральным принципом ее осуществления, когда принц Датский наравне с бродячими актерами разыгрывает в очередной раз не только сцену «мышеловки», но и весь шекспировский сюжет, поистине страдая от того, как же ему удастся в этот вечер «быть, а не казаться». Совестливый человек, призванный нести кару за грехи матери и дяди, еще сомневается в своей способности сыграть это как следует, так что знаменитый монолог закономерно произносит перед гримерным зеркалом.
Театральность всей человеческой жизни становится определяющей и для поведения героев трех одноактных пьес Юкио Мисимы, которые трактованы Анджеем Вайдой с легкой стилизацией под японское искусство, но с четким вписыванием творчества восточного автора в контекст европейского «театра абсурда». И здесь для кого-то неожиданно прозвучит тема стыда, испытываемого одним человеком по отношению к другому, которого он не уберег («Шкаф»), не удержал рядом с собой («Веер») или невольно предал («Госпожа Аои»).
Вайдовские версии сочинений признанных творцов, размышления о природе человеческой двойственности, метании между понятиями добра и зла, преступления и наказания, бесстыдства и чувства совести. Тем значимее яркое впечатление от снятого в 1999 году телефильма «Бигда идет!» о малоизвестном для нас периоде польской истории, когда в
20-е годы во время краха очередного правительства выдвинулся на авансцену Матеуш Бигда, якобы человек из народа, на самом деле ловкий и хитрый популист, беспринципный политик, готовый на любую сделку ради достижения своих целей.
Трудно отделаться от ощущения, что Вайда, экранизируя повесть Юлиуша Каден-Бандровского о «делах давно минувших дней», учел и свой опыт члена польского Сейма в 1989–1990 годах, и предшествующую работу в Гражданском комитете, созданном Лехом Валенсой. А прежде всего, будучи истинным «человеком совести», пытался понять, как происходит неизбежная и подчас губительная трансформация того, кто «пошел во власть».
Между прочим, эта лента, которая смотрится как захватывающий политический репортаж на злобу дня, может быть достойным ответом на упреки, что польский классик удалился от современности, которая для него неинтересна и малоприятна. Судя по намерению режиссера снять продолжение «Человека из мрамора» и «Человека из железа», он действительно готов трезво и с исторической точки зрения переоценить польские события последних двадцати с лишним лет, прошедших после того, как сам участвовал в деятельности «Солидарности». Никто другой не заслуживает такого права, как Анджей Вайда, честно взглянуть на то, что было и к чему это привело. И вынести отнюдь не приговор, а всего лишь извлечь урок из прошлого, дав попутно возможность кому-то раскаяться – за себя или других, не столь уж важно. Ведь этот художник обладает даром возвращать людям совесть.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru