КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ВЫСТАВКЕ 

Лучезарные снега Севера

Деревенские дневники Джанны Тутунджан

В Московском государственном выставочном зале «Новый манеж» открывается выставка Джанны Тутунджан – вологодской художницы, чье творчество, в чем я уверен, стало классикой русского Севера.
Как легенду вспоминают очевидцы ее московскую выставку 20-летней давности. Все, кому довелось увидеть работы Тутунджан, до сих пор берегут в душе впечатления о встрече с миром чистым, нежным и невероятно притягательным. Первое ощущение от этой встречи можно сравнить с первым прочтением рассказов Юрия Казакова – сразу тянет в дорогу, туда, на Север, к тем людям, к тем рекам и озерам, к той задумчивой синеве.
Еще в начале шестидесятых немало молодых московских и питерских художников отправились вслед за героями Казакова на Север. Они успели застать большие, полные жизни деревни. Но роковым образом эта жизнь истаяла у них на глазах. Как рассказывал мне один художник-шестидесятник: «Представь: это все равно что ты приехал в гости, а хозяева взяли да померли, и ты остался в чужом доме один…»
Художникам оставалось лишь торопливо зарисовывать уходящую натуру, а потом возвращаться в города, мучаясь ностальгией и неясными угрызениями совести.
Джанна Тутунджан – из этого же поколения. О начале своей биографии она сказала в нескольких строчках стихотворения:

От двух корней моя основа:
Растила бабушка Снежкова,
А та, кем мне отец был дан,
Теплей и жарче всех южан…
Мороз и Солнце, как две силы –
Армения и ты, Россия.
А родилась я на Арбате,
И Сивцев Вражек – колыбель…

В 1959 году Джанна закончила Суриковский институт. В Вологду, к себе на родину, ее привез муж, художник Николай Баскаков. Хотели ехать дальше на север, но когда добрались до Сухоны, до деревни Сергиевской, что стоит на высоком берегу, решили, что нашли здесь свой счастливый причал.
И вот с тех пор на протяжении сорока лет художница рисует жителей одной деревни, а когда глядишь на ее картины, кажется, что перед нами проходит вся Россия. Благодаря Сергиевской, этой крохотной точке на карте, Тутунджан не постигли скепсис и разочарование. В ее работах никогда не было тоски, безысходности, уныния. Север у Тутунджан – негасимая лампада. Ее портреты всегда не прощания, а встречи. Любимые ее цвета – бездонно лазурный, бескрайне зеленый, золотой осенний и белый зимний.
Удивительно, как Тутунджан владеет белым цветом: некоторые ее полотна целиком исполнены в белоснежной гамме, будто погружены в свет летних северных ночей.
Джанна Таджатовна рассказывала мне: «Рисуя людей в далеких деревнях, я буквально страдала от того, что, кроме меня, никто не слышит, как они говорят! Потом я стала писать рядом с рисунком то, что слышала от них... Я не говорила сперва, что рисую, говорила – песни собираю. Как-то в деревне Сметанинской старухи для меня водили хоровод и пели: «Плыла лебедь с лебедятами, со малыми со дитятами...» Я сижу пишу, а они, слышу, говорят: «Девки, кончай петь-то, бабу растравили, ведь сидит ревит...»
Так родились уникальные «листы-разговоры», где монологи односельчан, записанные рукой автора, гармонично соседствуют с изображением героев. Вот три старухи, сложив на коленях усталые, изработанные руки, ведут неспешную беседу у окошка: «…до войны на Дору-то дома стояли в три посада! Народу было, как в Китае… А нониче остались Шуня с Машуней. Вот и весь народ».
Джанна Тутунджан не придумала свой Север. Она видела и видит все то, что оплакали Белов, Распутин и Астафьев. Но каким-то загадочным материнским усилием ей удалось выхватить увиденное из обреченности и поднять к свету.

Круг завершен.
Снова Родина
Белая, белая...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"