НАУЧНЫЙ ФАКТ
СОЦИУМ
Что может футурология
Прогнозы астрологов иногда сбываются.
С прогнозами футурологов дело обстоит сложнее
«В 1888 году американский писатель Эдвард
Беллами выпустил книгу «2000 год», описывавшую
жизнь людей в канун третьего тысячелетия. Герой
этого романа перенесся в удивительный мир, где
исчезло всякое деление на классы, где люди
возлюбили друг друга братской любовью, где не
было ни автомобилей, ни самолетов, ни атомных
бомб. Товары первой необходимости рассылались по
домам с помощью пневматической почты. Куда
прозорливее был русский прозаик и философ
Владимир Одоевский. В своем рассказе «4338-й год»,
опубликованном еще в 1835 году, он писал: «Может
быть, XIX столетие еще не кончится, как аэростаты
войдут во всеобщее употребление и изменят формы
общественной жизни в тысячу раз более, нежели
паровые машины и железные дороги».
* * *
В 60-е годы прошлого века многие верили в
то, что футурологи начнут точно предсказывать
будущее и намечать пути развития общества, когда
у них появятся мощные компьютеры. Однако
футурологи 60-х годов были столь же неточны в
прогнозах, как и их предшественники. По подсчетам
американских историков, 80 процентов прогнозов,
сделанных тогда, не сбылись. Так, авторы
прогнозов полагали, что к 2000 году самолеты
превысят скорость звука в десять раз. Ведь именно
тогда, в конце 60-х, начиналась история
сверхзвуковой пассажирской авиации: советский
самолет Ту-144 совершил свой первый полет, и все
ожидали новых побед. 60-е годы были также эпохой
космических триумфов, поэтому авторы прогнозов
уверовали, что лет через двадцать люди побывают
на Марсе и создадут первую космическую станцию
на Луне. По мнению американского инженера
Дэндриджа М.Коула, к концу ХХ века должен был
появиться космический «Титаник» – корабль
массой 50000 тонн, снабженный атомным двигателем.
На его борту могло бы уместиться до 10000
пассажиров, а билет на межпланетное плавание
стоил бы не дороже авиабилета Лондон – Нью-Йорк.
В области медицины – такой же оптимизм.
Ожидалась череда беспрерывных успехов, в том
числе «всеобщая иммунизация в целях
профилактики от бактериальных и вирусных
заболеваний», а также «коррекция наследственных
дефектов путем вмешательства в молекулярную
структуру». Таковы прогнозы на 2000 год, сделанные
в 1966 году.
В 1990 году должен был появиться компьютер с IQ,
равным 150 баллам, а в 1977 году – идеальный
электронный переводчик «с образцовой
грамматикой». Разумеется, не меньшее почтение
внушали и размеры этих аппаратов. Электронный
мозг занимал целые комнаты. Никто и предположить
не мог, что через десятилетия ЭВМ станет
настольным, а потом и карманным прибором.
Появление телефакса и мобильного телефона тоже
не было никем предсказано. Почему? Потому что в
году 1965-м или 1966-м никто не изобрел портативный
телефон размером хотя бы с пару чемоданов.
Практически все участники этих опросов, как и
Беллами, экстраполировали в будущее основные
достижения науки и техники своего времени.
Авторов научных прогнозов можно в чем-то
оправдать: наука развивается не прямолинейно, а
волнообразно. У каждого триумфа быстро
выявляются свои пределы роста. Следует видимый
спад. Он мним, потому что направление развития
науки меняется, а не пресекается. За спадом
следует не ожидаемый никем триумф.
Сейчас время миниатюрных приборов. Мы привычно
говорим, что безвозвратно в прошлое ушли
громадные шкафы ЭВМ. Но, быть может, через 30–40 лет
придет время новой «гигантомании»? Лаборатории
заполнят огромные батареи соединенных вместе ПК
– не чаемый никем «супермозг» будущего. Казалось
бы, политологам легче «бежать по лезвию
прогностической бритвы». В мире политики давно
нет тени, в которой укрылось бы будущее. Так, в
начале 1989 года никто из немецких политологов не
предполагал, что уже в ноябре падет Берлинская
стена и государство ГДР исчезнет с политической
карты мира.
Тем труднее ожидать такой прозорливости от
людей, живших десятилетиями раньше. Разумеется,
футурологи 60-х годов даже не помышляли о том, что
Варшавский блок рухнет, как замок из песка. В то
время Советский Союз стремительно развивался, а
Запад сотрясали студенческие бунты во Франции,
негритянские волнения в США, акции террористов в
Италии и ФРГ. Прямая линия, проведенная из
прошлого в будущее, пугала. «В 2000 году
безработица в США достигнет тридцати процентов!»
На самом деле она составила всего четыре
процента. Если положение восточной сверхдержавы
мнилось незыблемым, то в западном мире ожидалась
разительная перемена. По прогнозам, США уступали
лидерство Японии. Очевидно, вторая половина 80-х
годов должна была стать временем заката
американской империи. Ее позиции были
окончательно подорваны. Что из этого вышло?
* * *
Многое в нашей культуре создается
футурологами. Мы верим в магию слова, в шик новых
этикеток. Разве не выдумали лондонский туман
импрессионисты, и разве не сочинил «героя своего
времени», нигилиста, Тургенев, как считал Оскар
Уайльд? В 80-е годы американские социологи
придумали очень красивый лейбл – «яппи», Young Urban
Professional People (Yuppies). Так окрестили полных антиподов
«хиппи» – молодых деловых людей. Их образцовым
воплощением стал голливудский актер Том Круз. В
газетах, в том числе советских, сообщалось о
массовом феномене американских «яппи», хотя
численность этих «новых американцев» едва
превышала один процент населения. С таким же
успехом можно было выдумать массовый феномен
увлечения турецким языком в современной России.
Культуру «яппи» последовательно создали СМИ,
реклама, Голливуд. В свою очередь, этот миф
отразился в разбитом зеркале советской
действительности 1991 года. Молодые московские
коммерсанты стали подражать манерам «яппи»,
усвоенным из видеофильмов.
Любая попытка общества понять самого себя
становится пропагандой. Ведь обнародованные
результаты исследования («Общество же хотело
знать правду!») воздействуют на индивидов,
заставляют их переменить или сохранить свои
взгляды.
* * *
Наконец, нельзя не отметить один
примечательный факт. Очень часто от утопий мы
ждем абсолютного изменения всего окружающего
мира. Этим и отличается fiction от действительности.
Будущее, каким бы странным оно ни было, – лишь
островок в океане косного быта: одни из нас
работают в офисах XXI века, другие на фабриках,
мало в чем изменившихся с 1951-го или 1926 года; одни,
возвращаясь домой, едут по улицам «типичной
западной столицы – Москвы», другие бредут по
разбитому проселку.
Нет, каменные остовы государств рассыпаются
веками, и обломки традиций и привычек мы храним,
передавая из поколения в поколение. А новые
технологии подчас лишь помогают продлить жизнь
этим привычкам. Так, в середине ХХ века в нашей
литературе и кино бытовал следующий мотив:
деревенский житель приезжает в большой город и
видит вокруг лишь равнодушно спешащих людей; с
ними невозможно поговорить; все стали чужими
друг другу; на фоне огней большого города,
казалось бы, меркнет традиция сельских
посиделок, так важная для русского человека.
Такое положение меняет всеобщая телефонизация, и
вот уже из вечера в вечер я не могу дозвониться до
своей тетушки лишь потому, что она все свободное
время беседует по телефону с кем-то из давних
приятельниц. Если бы в России была проведена
всеобщая интернетизация населения, то chatroom’ы
заполнили бы «бабушки-старушки», обсуждая
последние новости так же легко и оживленно, как
на скамеечке во дворе. Каким бы ни было будущее,
мы с ним уживемся!
Перед вами несколько почтовых открыток из
большой “футуристической” серии, выпущенной в
России накануне Первой мировой войны. Они вот уже
сто лет воспроизводятся в самых разных изданиях,
но имя создавшего их художника неизвестно. Вот
такой увидел российский мечтатель Красную
площадь конца столетия. Сильное впечатление
производят транспортная пробка и беспомощно
мечущийся городовой. До светофоров, естественно,
не додумались. Метро сделано подвесным. В левом
верхнем углу можно видеть летающий автобус.
Впрочем, при такой интенсивности движения
автобусам только и остается, что летать по
воздуху.
А это площадь трех вокзалов. Она задумана как
универсальный транспортный узел. Прямо с
перронов можно перебраться в подвесное метро. К
крышам вокзалов могут причаливать дирижабли. На
самом деле с середины 60-х наблюдается обратная
тенденция – аэропорты отодвигаются все дальше
от городов.
Так художник представил себе войну будущего. Два
танка величиной с небоскреб атакуют город.
Подобная гигантомания действительно оказала
влияние на инженерную мысль. В 20-е – начале 30-х
разрабатывались танки-крепости с двумя и даже с
пятью башнями, самоходки высотой с двухэтажный
дом. Однако незадолго до Второй мировой войны
конструкторы поняли, что танк должен быть
совершенно другим: быстрым, маневренным и
приземистым.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|