КНИГА ИМЕН

Тано – итальянец, который перепутал Америки

История счастливого иммигранта

Луис Сепульведа – один из самых популярных и читаемых в мире в последние годы латиноамериканских писателей. Родился в 1949 г. в г. Овалье, Чили. Во время диктатуры был лишен чилийского гражданства. В настоящее время проживает в Испании. Его роман “Старик, который читал романы о любви” (1989) был переведен на двадцать языков и стал бестселлером в Европе. Другие книги – “Путевая тетрадь” (1986), “Свет края света” (1991), “Имя тореро” (1994), “Патагония Экспресс” (1995), “История чайки и кота, научившего ее летать” (1996), “Дневник сентиментального киллера” (1998), “Маргинальные истории” (2000). Часто публикует статьи на социальные и экологические темы в европейской и латиноамериканской прессе. На русском языке его произведения никогда не издавались.

Дон Джузеппе любил говорить, что его счастье – это результат серии ошибок, о которых ему приятно вспомнить. Первая из них была им допущена в 1946 г., когда молодой генуэзец поднялся наконец на палубу судна, отплывавшего в Америку, Америку, которую он представлял себе с распростертыми и гостеприимными объятиями статуи Свободы. Позади оставалась Италия в руинах, кошмар войны и многие соседи, которые, едва закопав свои черные фашистские рубашки, поспешили надеть костюмы демократов.

Да, Америка ждала его с распростертыми объятиями, и, чтобы быть достойным этого приема, дон Джузеппе повторял двадцать слов по-английски, которым научил его один североамериканский солдат.
На пятый день плавания один из членов команды ввел его в состояние холодного шока, сообщив, что судно действительно плывет в Америку, но в Южную, потому что Америка, как он сказал, гораздо больше и шире, чем все на свете надежды и все на свете страдания.
Оправившись от сюрприза, дон Джузеппе начал искать кого-нибудь, кто может рассказать что-нибудь еще о стране, куда они направляются, и так сделался другом машиниста, как и он, итальянца, который уже много лет плавал на судах Южноамериканской паровой компании.
Соотечественник рассказал ему об Аргентине, огромной стране, где мясо было чуть ли не бесплатно и где было столько пшеницы, что до самого недавнего времени ее просто жгли, чтобы выработать электроэнергию. И кроме того, добавил он, я знаком с семьей из Пиамонта, которая поселилась в Мендосе и открыла там макаронный завод, и, если ты скажешь им, что пришел от моего имени, они наверняка предложат тебе жилье и работу.
Когда они приплыли наконец в Буэнос-Айрес и дон Джузеппе ступил впервые на американскую землю, машинист познакомил его с шофером грузовика, перевозившим матрацы из аргентинской столицы в провинцию.
– Хорошо, тано (аргентинское прозвище итальянцев), я отвезу тебя бесплатно, буду оплачивать тебе ночлег и пищу, в обмен на это ты поможешь мне разгружать, но твоя основная миссия состоит в другом – ты должен разговаривать со мной во время всей дороги. Говори не останавливаясь о чем хочешь, пусть это будут какие угодно глупости, главное – говори.
Дон Джузеппе не понял ни слова из речи шофера, но что-то позволило ему догадаться о том, чего хотел собеседник, так что он ответил “va bene” (хорошо – ит.) и поднялся в кабину грузовика, ветхого Мака с хромированным бульдогом на капоте. Уже с первых километров дороги ему понравилось это обращение тано, точно так же, как со временем ему покажется забавным обращение бачича (чилийское прозвище итальянцев).
Как только они выехали из окрестностей Буэнос-Айреса, перед глазами молодого эмигранта предстала плоская, зеленая и бесконечная панорама, где лишь изредка глаз замечал одинокого путника или машину. Мягкие взгляды тысяч коров провожали их проезд через пампу, и, чтобы водитель не уснул, он начал рассказывать ему о своей жизни, о войне, о Генуе и своей законной мечте о счастье.

Так они проехали многие сотни километров, и на рассвете следующего дня шофер свернул с трассы на пыльную проселочную дорогу, которая вела к домам фермы. Там были и другие водители со своими грузовиками, но больше всего там было мяса, горы мяса, целые телята на распорках, медленно жарящиеся под внимательными взглядами гаучо (аргентинские пастухи). Итальянец ел и пил, как никогда в своей жизни, и столько, что шофер-амфитрион, который и сам ни в чем не отставал от других, отправил его продолжать путь в грузовом отсеке машины, чтобы он хорошенько проспался на мягких матрацах.
О том, что произошло в Мендосе, дон Джузеппе так никогда и не узнал, как не узнал он и о том, остановился ли грузовик в этом городе. Помнит он лишь, как его разбудил ледяной воздух и голоса людей в зеленых униформах, приказавших ему выйти.
С головой, которая, казалось, вот-вот разлетится на куски от боли и невыносимой жажды, дон Джузеппе спрыгнул на землю и поразился суровому пейзажу заснеженных Анд. Этот жест удивления дал чилийским карабинерам понять, что он не имел ни малейшего понятия о том, где находится.
– Этот памятник Христу-Спасителю – граница. Все что слева от нашего Господа – это Аргентина, а все что здесь справа – Чили.
Только теперь дон Джузеппе заметил, что водитель грузовика был не тем, который забрал его в Буэнос-Айресе, и на своем путаном генуэзском диалекте он попытался тысячу и один раз объяснить, что целью его поездки была Мендоса, и рассказал о последствиях асадо (мясо, жаренное на решетке) и выпитого вина.
Единственное, что понял дон Джузеппе из слов чилийских карабинеров, – это вопрос о том, понравилось ли ему аргентинское вино и асадо. Как мог, он ответил, что да, и этого оказалось достаточно для того, чтобы чилийские полицейские немедленно потащили его в таверну гарнизона. Там эмигранта ждал следующий банкет с мясом и вином, с последовавшей за ним пьянкой, проснувшись после которой он обнаружил, что стал деловым партнером одного сержанта, занятого разведением индюков и прочей домашней птицы.
Через несколько лет дон Джузеппе, тано для одних и бачича для других, открыл свой магазин импортных товаров в квартале Сантьяго, где прошло мое детство. Он был просто еще одним гражданином этого пролетарского квартала. В своем толстом блокноте с черной обложкой он записывал долги соседей, покупавших у него в кредит. Нам, малышне, он раздавал щедрые ломти колбасы, посвящал нас в тайны оперы, которая, звуча с его граммофонных пластинок, делала прекрасными наши долгие вечера, и время от времени приглашал весь наш квартал праздновать футбольные победы итальянского “Аудакс Спортиво”.
Лучший праздник в его магазине состоялся в воскресенье, 4 сентября 1970 г. В ту ночь у нашего квартала было много поводов для веселья – Сальвадор Альенде победил на президентских выборах; дон Джузеппе после двадцати лет скромных неафишируемых отношений женился на сеньоре Дельфине, и вдобавок ко всему он взволнованно сообщил нам, что только что получил чилийское гражданство.
В последний раз я видел его в 1994 г. Он был уже стариком. Не существовало ни его магазина, ни нашего квартала – все было проглочено нищетой. Но его старые граммофонные пластинки продолжали наполнять вечера невозможной любовью и нестареющими голосами. Мы с ним выпили много стаканов вина, я еще раз выслушал его историю, и мне было больно ответить “да” на его вопрос о том, правда ли, что в Европе плохо относятся к эмигрантам.