Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №81/2002

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЦВЕТ ВРЕМЕНИ 
 

Алексей ЯКОВЛЕВ

Шум

Волна

Просыпаться и засыпать под шебаршение морского прибоя, каждую секунду неповторимое на протяжении тысячелетий. Миллионы округлых камушков трутся друг о друга, покрываясь солью и с новой волной перекатываясь в непредсказуемый узор прибрежного калейдоскопа, хрустящего под ногами желающих искупаться, неловких йогов, парочек, пойманных черным аистом ночи в свои перья, строителей с грязными руками и светящимися глазами, красоток, делающих глубокий вдох, чтобы снова занырнуть в город, за первой лестницей цокающий каблуками и хрипящий моторами, множащийся голосами, отраженными от заснеженных гор.
Вода, хранящая память планеты, с которой в экспериментальных лабораториях научились работать как с информационным носителем, глотает слова, слетающие с губ прохожих и отчеканивающиеся в пене волны, бережет их и произносит затем на разные лады, пытаясь заставить звучать камни подобно человеческим голосам. Возможно, никогда не будет изобретен тот плеер, владелец которого, сидя на берегу и закинув в волну антенну, будет крутить колесико настройки и вслушиваться в произнесенные за сотни километров и лет отсюда слова песенки веселого эллинского рыбака, последние слова капитана тонущего судна или же первые слова бога, еще окутанного бахромой пены и тьмы.
Чайки смеются так, будто знают какую-то тайну, будто бренность их не касается. Волна перебирает камни, как монах четки, озвучивая миллиарды судеб единовременно, и все это превращается в шум прибоя, глумящийся своим спокойствием над человеческим сознанием. Из шума можно вычленить звук, историю, и эта история стала бы историей камня, если бы не была историей тех, кто его касался.

Улица

Выстрел в воздух, фейерверк при свете солнца, оставляющий еле заметное облачко, столкнувшись с невидимым препятствием, временем, отведенным для полета и сгорания запала. Грохот взрыва, восторженные и удивленные возгласы прохожих, сирены автомобилей, недоумевающие водители и посетители кафе, улыбающееся эхо, получившее наконец возможность носиться от стены к стене и случайно залетать в открытые форточки спален, удовольствие нажавшего на курок и вызвавшего весь это шум, зависть духов, лишенных координат нежности прикосновения.
Улица взглядов, улица афиш, обещаний, настроений, музыки скрипок с плывущими от сырости струнами, приветствий, обнажающих желание, историй, рвущихся из горла, чтобы быть услышанными. «…Я видела Великую Отечественную и Японскую войну, сочиняла частушки, перевязывая раны, и преподавала словесность. Мне уже почти 90, но ведь даже богини стареют, хотя это им и ни к чему…» Улица лиц и звездочетов, угадывающих в них судьбы. Улыбается Орхан Памук, ищущий знаки в сплетении линий бровей и изгибах губ, смеется семнадцатилетняя красавица, оттого что ей просто. «…У нас был субботник, но я не пошла на него, так как в школе никого не было, а это лучшее время, чтобы устроить там погром…» Разговоры в троллейбусах, слова, произнесенные после просьбы о «закурить», ненадежное «как дела?», случайное «извините» меняют лица, меняют судьбы, разменивают время на теплоту. «…В этот год у нас под Ашхабадом были такие ливни, что верблюды уставали месить грязь под копытами, возвращаясь из пустыни…» Многоголосье, открывающее глаза и определяющее движение навстречу. Выстрел в небо, шаг по мостовой, и улица гудит, не повторяясь ни на секунду.

Радио

Шуршит дождь, трутся листья о стены домов, слепленных по кусочку неизвестно когда, на стеклах пересекаются параллельные линии капель – в этом шуме ни единого лишнего звука, ничего похожего на присутствие человека. Лишь радиоволна пронзает дни и ночи расстояний, каменные набережные, кирпичные стены, тело, колебля размеренный ход даже самой тихой истории.
Ночь, радиоприемник на подоконнике, мелкая дрожь, которую можно превратить в слова, и слова, от которых по телу пробегает мелкая дрожь. Диапазон мира, который ловится в самых заброшенных отелях Вселенной, разноязычие жизни, заставляющее людей меняться в попытке что-либо понять. 71,5 – кажется, это Стамбул. 68 – это где-то в Болгарии. 80,5 – может быть, Бомбей. Плывут нечеткие очертания радиостанций, и мгновенно километры расстояний превращаются в частоту, куда теснятся по нескольку голосов радиоведущих, кудесников, говорящих в тысячах радиоточек планеты одновременно. Из ржавенького динамика выплывает, клубясь и перемешиваясь, скрипящий и сбивчивый морок вавилонских руин, образуя слова какого-то заклинания, ставшего символом жизни. Шум, не оставляющий воображению ничего, кроме свободы. Дрожь, раскрашивающая ритмику сердец.
Ученые отпустили радиоволну гулять по Вселенной в поисках ее края. Она, как верный пес, возвращалась, отраженная, с координатами звезд и галактик, пока не исчезла. Ученые решили, что она утонула в Ничто, а радиоведущий на 80,5 смеялся и рассказывал про Индию.

Сердце

Шум сердца, кардиограмма мира. Жизнь-смерть, клокочущая под ребрами, баул размером в кулак для киноленты с судьбой, фейерверк, ищущий в воздухе препятствия. Человек одинок, ведь если звук каждого сердца подключить к динамику, чтобы было слышно повсюду, настанет тишина. Но если бы человек был одинок, он отсчитывал бы время по такту биения своего сердца, та-тум – секунда. Императоры и императрицы поэтому спали, когда хотелось спать, и давали обеды посреди ночи.
Время же тиктакает, и девушки не ждут свидания более минуты, город непрерывно сменяет декорации, ученые ищут эликсир бессмертия, так и не понимая самоиронии эпикурейцев и стоиков. Прохожие спешат по своим делам, они боятся великого Ничто, и в грудной клетке каждого из них сердце настукивает сладостную и прекрасную песенку о великом «Не всё». Или «Еще не всё». Фейерверк же готов взорваться в любую секунду и заставить город гудеть.

Сюжет

Она – автор и ведущая ночной радиопередачи. Он – ювелир. Она читает в эфир любимые стихи и рассказывает разные истории, которые приходят ей за день на ум. Он делает украшения и обрабатывает драгоценные камни, доставшиеся ему от отца-минеролога, опуская их в корзине в морскую волну на несколько лет, где они полируются солью и пеной. Она популярна, но никогда не встречается со своими слушателями и не любит брать от людей что-либо. Он слушает ее передачи, создавая ночами украшения из металлов и камней. Она желает лишь отдавать, так как не хочет достаться одной лишь смерти. Ее передачи сотканы из уличной жизни, которую она наблюдает за день. Радио – единственная ее возможность исполнять свое желание и каждую ночь растворяться в колебаниях радиоволн. У него много заказчиков, и он никогда не думал о смерти, работая над камнями и оправами, которые лучше всего подошли бы его клиентам и историям, которые они рассказывают.
Она становится свидетелем уличного убийства, она рассказывает о нем только в одной из своих передач. На нее начинается охота, но ей чудом удается избежать смерти. В эту ночь она подносит микрофон к сердцу, и в тысячах радиоприемников всю ночь слышен его ритм. Он, услышав это биение, придумывает кольцо, для которого берет из корзины в море давний и свой любимый камень, так и не использованный ни для одного украшения. Он анонимно отправляет это кольцо, сохранившее пульс ее сердца, по адресу радиопередачи. Она получает его и носит целый день, теряясь в догадках и чувствуя на пальце ритм другого сердца, создавшего это украшение. Этой ночью она меняет свое решение уехать от погони и идет в редакцию, решив рассказать историю ювелира, которую она сочинила, рассматривая кольцо. Ничего не подозревая она рассказывает его историю. Он ее слышал, но когда позвонил в редакцию, там уже ее не было.
Она уехала к морю, где на улице шумного городка они узнали друг друга.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru