Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №76/2002

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЦВЕТ ВРЕМЕНИ 
 

Милан КУНДЕРА

Семьдесят три слова Милана Кундеры

Милан Кундера – чешский писатель, один из крупнейших писателей современности. Самые знаменитые его романы – «Невыносимая легкость бытия» и «Шутка» – переведены на все языки мира. Но в прошлом году Кундера разослал всем своим переводчикам словарь слов, смысл которых они обязаны перевести точно. Мы печатаем сокращенный вариант.

Beaute (et connaissance). Красота (и познание). Тех, кто вместе с Брохом утверждает, что познание – единственная мораль романа, подводит железная аура слова «познание», слишком скомпрометированного своей связью с наукой. Поэтому необходимо добавить: все аспекты бытия, которые открывает роман, он открывает как красоту. Первые романисты открыли приключение. Если приключение как таковое кажется нам прекрасным и если мы в него влюблены, то это благодаря им. Кафка описал ситуацию человека, трагическим образом пойманного в ловушку. Когда-то кафковеды много спорили о том, оставляет ли нам их автор надежду. Нет, речь не о надежде. Речь о другом. Даже в этой невыносимой ситуации Кафка открывает странную, мрачную красоту. Красота – последняя возможная победа человека, лишенного надежды. Красота в искусстве: свет, вдруг зажженный чем-то, впервые сказанным. Время не в силах погасить свет, пронизывающий великие романы, потому что пока человеческое существование продолжает пребывать в забвении, открытия романистов, какими бы старыми они ни были, никогда не перестанут нас удивлять.
Collabo. Сокращенное коллаборационист. Вечно новые исторические ситуации раскрывают вечно неизменные возможности человека и позволяют нам дать им имя. Так, слово «коллаборационизм» приобрело во время войны с нацизмом новое значение: добровольно служить грязной власти. Фундаментальное понятие! Как могло человечество мириться с этим до 1944 года? Однажды найдя точное слово, мы все больше и больше отдаем себе отчет в том, что деятельность человека носит характер коллаборационизма. Всех тех, кто с восторгом принимает крикливость средств массовой информации, идиотскую улыбку рекламы, забвение природы, бестактность, возведенную в ранг добродетели, нужно назвать коллаборационистами современности.
Caracteres. 1. Шрифт. 2. Характеры. Книги печатают все более мелким шрифтом. Воображаю конец литературы: мало-помалу шрифт уменьшится до того, что станет совсем невидимым, и никто не заметит, как это произошло.
Couler. Течь. В одном из писем Шопен описывает свое пребывание в Англии. Он играет в салонах, где дамы, выражая свое восхищение, постоянно повторяют одну и ту же фразу: «О, как это прекрасно! Течет как вода!» Это раздражало Шопена, как меня раздражает, когда теми же словами говорят о переводе: «Гладко течет».
Elitisme. Элитарность. Это слово появилось во Франции только в 1967 году, слово elitiste (отдающий предпочтение элите, не заботясь о среднем уровне. Словарь Petit Robert. – Прим. пер.) – в 1968-м. Впервые в истории сам язык придает понятию элиты негативный, если не уничижительный, оттенок.
Тогда же официальная пропаганда в коммунистических странах начала бичевать элитарность и ее приверженцев. Под этими словами она подразумевала не директоров предприятий, не знаменитых спортсменов и не политиков, а исключительно культурную элиту, философов, писателей, ученых, историков, деятелей театра и кино.
Удивительный синхронизм, заставляющий думать, что во всей Европе культурная элита постепенно уступает место другим элитам. Там – элите полицейского аппарата. Здесь – элите аппарата средств массовой информации. Эти новые элиты никто не обвинит в элитарности. Таким образом, слово «элитарность» канет в забвение.
Europe. Европа. В средние века единство Европы покоилось на общей религии. В эпоху Новой истории религия уступила место культуре (творению культуры), воплотившей высшие ценности, по которым европейцы узнавали и определяли себя, с которыми они себя отождествляли. Однако сегодня культура, в свою очередь, уступает место. Но кому и чему? В какой области должны реализоваться высшие ценности, способные объединить Европу? Технические достижения? Рынок? Политика, отвечающая демократическому идеалу и принципу толерантности? Но если толерантность не защищает ни одного выдающегося творения, ни одной сильной мысли, не становится ли она пустой и бесполезной? Можно ли понимать уход культуры как освобождение, которое следует с восторгом принять? Не знаю. Только мне кажется, что культура уже уступила место. Таким образом, картина европейского самоотождествления удаляется в прошлое. Европеец тот, кто испытывает ностальгию по Европе.
Europe centrale. Центральная Европа. XVII век. Огромная сила барокко придает этому многонациональному и, следовательно, полицентрическому региону с неустойчивыми и неопределенными границами некоторое культурное единство. Запоздалая тень барочного католицизма падает на XVIII век: ни одного Вольтера, ни одного Филдинга. В иерархии искусств первое место принадлежит музыке. Начиная с Гайдна (и до Шонберга и Бартока) центр гравитации европейской музыки находится здесь. XIX век: несколько великих поэтов, но ни одного Флобера; дух бидермейера: покров идиллии, наброшенный на реальность. В XX веке – бунт. Величайшие умы вновь заставляют оценить то, что веками не признавалось или было неизвестно: разоблачающую ясность разума, чувство реальности; роман. Их бунт – полная противоположность бунту антирационалистического, антиреалистского, лирического французского модернизма (позже это вызовет немало недоразумений). Плеяда великих центрально-европейских романистов: Кафка, Гашек, Музиль, Брох, Гомбрович; их антипатия к романтизму; их любовь к добальзаковскому роману и к духу свободомыслия (Брох истолковывал китч как заговор моногамного пуританства против века Просвещения); их недоверие к Истории и к возвеличиванию будущего; их модернизм, лежащий вне иллюзий авангарда.
Развал Империи, затем, после 1945 года, культурная маргинализация Австрии и политическое несуществование других стран делают из Центральной Европы зеркало, отражающее возможное будущее всей Европы, лабораторию заката.
Graphomanie. Графомания. Не мания «писать письма, личные дневники, фамильные хроники (то есть писать для себя или для своих близких), а мания писать книги (значит, писать для неизвестной читательской аудитории)» (Книга смеха и забвения). Не мания создавать нечто, а мания навязывать свое «я» другим. Самая гротесковая версия воли к власти.
Idees. Идеи. Отвращение, которое я испытываю к тем, кто сводит произведение к идеям. Ужас, который мне внушает возможность быть вовлеченным в так называемую «борьбу идей». Безнадежность, которую я ощущаю при взгляде на эпоху, ослепленную идеями, безразличную к произведениям.
Infantocratie. Инфантократия. «Согнув руки и ноги буквой О, мотоциклист мчался по пустому городу, поднимаясь вверх по проспекту в грохоте грозы; лицо его выражало серьезность ребенка, придающего собственным воплям огромное значение». Детская серьезность: лицо эпохи технического прогресса. Инфантократия: идеал детства, навязанный человечеству.
Kitsch. Китч. Когда я писал Невыносимую легкость бытия, я был слегка обеспокоен тем, что сделал слово «китч» одним из опорных слов романа. В самом деле, еще недавно это слово во Франции было или почти неизвестно, или известно в очень ограниченном значении. Во французской версии знаменитого эссе Германа Броха слово «китч» переведено как «низкосортное искусство». Но это противно смыслу, потому что Брох доказывает, что китч – это не просто произведение дурного вкуса. Существует позиция, утверждающая китч. Поведение, утверждающее китч. Необходимость в китче китчмена (Kitschmensch) – это необходимость увидеть себя в зеркале украшающей лжи и с глубоким удовлетворением узнать в нем себя. Для Броха китч исторически связан с сентиментальным романтизмом XIX века. Поскольку в Германии и Центральной Европе XIX век был намного более романтичным (и намного менее реалистичным), чем где бы то ни было, именно здесь китч расцвел чрезвычайно, именно здесь слово «китч» родилось и широко используется в наши дни. В Праге мы видели в китче главного врага искусства. Не то во Франции. Здесь истинному искусству противопоставляется развлекательное. Великому – легкое, второсортное. Но если говорить обо мне, меня никогда не раздражали полицейские романы Агаты Кристи! Зато Чайковский, Рахманинов, Горовиц у фортепиано, великие голливудские фильмы, Крамер против Крамера, Доктор Живаго (бедный Пастернак!) – вот что я искренне и глубоко ненавижу. Меня все больше и больше раздражает дух китча, присутствующий в произведениях, форма которых претендует на модернизм. (Добавлю: неприязнь Ницше к «красивым словам» и «парадным одеждам» Виктора Гюго была отвращением к китчу до возникновения самого понятия.)
Lyrisme (et revolution). Лиризм (и революция). «Лиризм – это хмель, а человек опьяняет себя, чтобы легче приспособиться к миру. Революция не желает подвергаться изучению и исследованию, она хочет, чтобы с ней составляли единое целое; в этом смысле революция лирична, и лиризм необходим ей». «Стена, за которой находились заключенные мужчины и женщины, была вся оклеена стихами, и люди танцевали прямо перед ней. Нет, не пляску смерти. Здесь танцевала невинность! Невинность с кровавой усмешкой».
Meditation. Медитация, размышление. Три исходные возможности романиста: рассказывать историю (Филдинг), описывать историю (Флобер), мыслить историю (Музиль). Романное описание в XIX веке находилось в гармонии с духом (позитивистским, научным) эпохи. В XX веке основывать роман на постоянном размышлении означает входить в противоречие с духом эпохи, которая больше не любит думать. Нисколько.
Misomuse. Музоненавистник. Не иметь чувства прекрасного – не преступление. Можно не читать Пруста, не слушать Шуберта и при этом жить в мире. Но музоненавистник живет в войне. Его унижает факт существования чего-то, что ему недоступно, и он ненавидит это что-то. Существует народное музоненавистничество, как существует народный антисемитизм. Фашистские и коммунистические режимы умело им пользовались, преследуя современное искусство. Но есть интеллектуальное, софистическое музоненавистничество: оно мстит искусству, подчиняя его внешним сиюминутным капризам толпы.

На полосе использованы рисунки Анастасии РЮРИКОВОЙ-САЙМС


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru