Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №54/2002

Вторая тетрадь. Школьное дело

КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
КОНТРАМАРКА В ПЕРВЫЙ РЯД 

Марина ТИМАШЕВА
Амстердам–Москва

“Все хорошо. Мне не страшно...”

Спектакль «Монологи “Курска”», идущий на набережной Амстердама, далек от политики. Это рассказ о мужчинах, которые знают, что они обречены

На одной из набережных Амстердама пришвартован корабль. И в восемь часов 15 минут вечера по трапу спускаются в трюм корабля сто человек. Со стороны кажется, что это экскурсия. На самом деле там, внутри, играют спектакль. Он называется «Монологи “Курска”». Того самого атомохода, который затонул 12 августа 2000 года. Воображаемые монологи людей, которые стали заложниками подлодки и погибли вместе с ней.
Чтобы дойти до корабля, вы проследуете через арку на набережную и по скользкому от дождя трапу – в трюм корабля. В руках – толстенная 40-страничная программка. Под обложкой цвета крови не только состав участников представления и благодарности спонсорам, но и полный список членов экипажа подводной лодки «Курск» с фамилиями, именами, должностями, номерами отсеков по штатному расписанию. «Памяти “Курска”» – эти слова предваряют список. Рассказывает продюсер и автор идеи Челло Хукстра: «Основной нашей задачей было рассказать людям историю, которую они в Голландии практически не знали. Мы хотели рассказать о мужчинах, которые знают, что, по всей вероятности, обречены. И как они проведут последние несколько часов, оставшихся им, в холоде, без еды и поддержки извне? Нам важно было понять, как сложившаяся ситуация может повлиять на человека. И вот эти перемены в людях, оказавшихся наедине со смертью, были самым главным в нашем театральном исследовании. Для нас эта проблема важнее всех политических. Стало быть, поначалу мы отобрали драматургов. Им мы объяснили, чего хотим, и предоставили своего рода карт-бланш. Писать то, что они переживают по поводу судьбы людей на «Курске». И наконец, наш режиссер Том Клейн, известный своим умением работать над текстами, отобрал из текстов, присланных четырьмя писателями, три. И три написанных разными драматургами отрывка вошли в пьесу».
Представлю драматургов. Один из них очень знаменит – австриец Густав Эрнст. Ему около 60 лет. Хансу Лебую – 26 лет, и он начинающий голландский драматург. Каролине Лигтхарт, немецкой писательнице, 36. Я спрашиваю ее о том, как она работала.
«Довольно трудно описать, как что-то приходит в голову. Но вот финал – могу объяснить, откуда он появился. Я прочитала записку капитана Колесникова. Он просит не отчаиваться и всем передает приветы. Записка произвела на меня сильнейшее эмоциональное воздействие. И я дописала эту записку. Вышла она раза в два длиннее. У меня он – отец двоих детей, которые остались сиротами».
Каролина Лигтхарт купировала собственно служебную часть записки, ограничилась личным посланием: «Все хорошо. Мне не страшно». Оно адресовано Але, Бранко и Миле – так представляет себе Каролина Лигтхарт русские имена. Вообще в тексте несколько раз звучат русские слова: в фонограмме – голосе с неба, отдающем приказы, и в самих монологах. Претензии предъявлять бессмысленно – пьеса не имеет прямого отношения к реальности.
Вот как отвечает артист Александр ван Эйтерен на вопрос, каков жанр пьесы: «Это поэтический реализм. Пьеса написана не обычным разговорным языком, а почти стихами». Артист Йоб Ределаар: «Я думаю, это поэтическая трагедия».
Должно быть, вы уже поняли, что пьеса состоит из монологов пятерых людей, занимающих разное положение в табели о рангах. Монологи написаны белым стихом. По сути, мы имеем дело с аналогом экзистенциальной драмы. Но если Жан Поль Сартр живописал пограничную между бытием и небытием, вымышленную историю, то здесь она, увы, реальна. И разворачивается в обстоятельствах, сколько возможно приближенных к реальности. В трюме корабля – собачий холод. Изо рта идет пар. Если снаружи дождь, капли лупят по обшивке – ощущение невозможно назвать приятным. Все сумеречное и блеклое, серые стены, серый пульт, серые койки. Из этого серого и сырого пространства выступает то один человек, то другой. Каждый – со своей жизнью и своим отношением к происходящему.
О своем персонаже Александре Меньшикове рассказывает Йоб Ределаар: «Смысл всего – исследовать, что происходит, когда время твоей жизни ограничено, что тебе осталось несколько часов. Мой персонаж с самого начала понимает, что их не спасут. А остальные – верят. Они борются за жизнь, отрицая очевидное».
Йобу Ределаару доверена кульминационная сцена. Чтобы как-то подбодрить своих товарищей, он принимается готовить. Готовить не из чего. Осталась банка соленых огурцов – видно, мать дала в дорогу. И Йоб Ределаар вырезает из огурца маленьких человечков: ручки, ножки, запятая…
Еще одно действующее лицо. Ося Костюрин – мечтатель. Он вспоминает поля, где он рос, Сырдарью, целующую его на ночь маму. Ося – единственный верующий на борту атомохода. По крайней мере он – единственный, кто обращается к Богу: «Где Христос? Он мог бы показать мне, что я могу придумать и сделать, чтобы спасти нас».
Кас Янсен объясняет: «Мой герой самый молодой на борту субмарины. Он ни в чем серьезном не участвует, его функция – убирать помещения и присматривать за порядком. Ничего специального. Ему 20 лет. И «Курск» – это его первое плавание. Поначалу вам кажется, что самому молодому должно быть страшнее всех. В нашем спектакле все иначе. Ося прячется в фантазиях, думает о своем прошлом, воображает подругу, которой у него никогда не было. Он идет к смерти дорогой фантазий и воспоминаний.
Я спрашиваю Каса Янсена, представляет ли он себя на месте своего героя? «Я пробовал влезть в его кожу и думал: “Была бы между нами разница, окажись я в сходной ситуации? Да, я был бы куда более подавлен”».
Мужчины в этом спектакле много плачут. И вот как Йоб Ределаар отвечает на вопрос, принято ли это в Голландии: «Да, легче становится. Ну и потом, я же актер. Общаюсь с актерами: а все люди искусства – плаксы. Я не уверен в том, что фермеры плачут. Хотя я видел сюжеты по телевидению, когда у нас был взрыв и пожар, и фермеры тоже плакали. Здесь это принято. А в России – нет?»
А в России – нет. В России слезы – удел женщин. Которым, по словам продюсера Челло Хукстра, будет посвящена вторая часть проекта «Монологи Курска»: «За следующие три-четыре месяца мы подготовим пьесу о женщинах. «Женская» пьеса, вероятно, будет более политической, потому что в нее были вовлечены политики. Получится нечто вроде дилогии: две пьесы, повествующие об одном и том же. Но истории – разные. В каком-то смысле мужчинам было легче, потому что для них все быстро закончилось. А женщинам приходится с этим багажом знаний жить дальше, выживать. Это тяжелее».
Все мои собеседники спрашивали меня: «А можно поставить такой спектакль в России?» Я уверенно отвечала: «Сейчас – нет». Это будет расценено как конъюнктура, как спекуляция на чужой беде. Говорила, что драматург и актер Гришковец на год задержал выход спектакля «Дредноуты», хотя в нем и речи не было о «Курске» – было о войне 1916 года. Но о морском сражении, в котором гибли моряки. Тогда актеры спрашивали: «А нам можно?» «Вам – можно», – не менее уверенно отвечала я.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru