ТЕАТРАЛЬНАЯ
ПЕДАГОГИКА
Согласитесь, что понятие театрального
пространства школы требует специального
пояснения. С одной стороны, существует театр как
место, где люди, именуемые актерами, говорят со
сцены не свои слова не своим голосом, живут
чужими жизнями и имеют возможность умирать по
нескольку раз в неделю. Это – театр
профессиональный, с колоннами, бархатными
креслами, буфетом в антракте. А когда мы говорим о
школьном театре, возникает ощущение некоторой
несерьезности: бумажные бороды, нехватка
исполнителей-мальчиков, переизбыток
исполнителей-девочек, хрюкающий не к месту
микрофон. Театр и театр. Есть ли общее между этими
явлениями? Только одно – страстное и ничем не
объяснимое желание играть. Игра, дающая
волшебную возможность вместо одной жизни
прожить десять, умереть сотню раз, любить и быть
любимым неоднократно. Присущее любому человеку
желание расширить себя до размеров человечества
и пережить ощущение безмерности мира. Странное и
загадочное желание человека и маленького, и
большого творчески самореализоваться.
Со взрослыми так не поработаешь...
Интервью с Никитой Романенко, главным
режиссером школьного театра
С дерева под стол с обвальным грохотом
падает Чеширский кот – Володя Мерников. Теряет
хвост. Да, улыбка у него действительно чарующая.
(“А Никита Сергеевич сегодня за свет и за
музыку”, – не теряя улыбки, комментирует
язвительный Кот). Со свечой выходит Аня Денисова,
то есть, что это я, Алиса, конечно. На тонких
пальцах девочки тату в виде ветки плюща. На
уроках нарисовали? “Все хорошо делаешь, Аня, не
торопись”, – слышен из зала голос режиссера.
В наступающем году будет двадцать лет, как
работает с детьми Никита Романенко. Педагог,
просветитель, режиссер, певец. Интеллектуал,
бессребреник, сумасшедший, гений…
– Никита, расскажите, пожалуйста, с
чего все начиналось?
– Увлечению сценой поспособствовали театр
“Гренада” в 749-й школе, где я учился, и
преподавательница литературы Маргарита Менская.
Так что поступил я во ВГИК. А в 82-м году, когда был
на втором курсе, в качестве протеста против того,
как “неправильно” меня учили, решил: буду
педагогом и сам буду учить правильно! И еще очень
хотелось экспериментировать. Начинал работу в ДК
“Медик” в Кунцеве. Потом была школа в
Крылатском, лицей в Одинцове, методологический
центр для школ на Ленинском проспекте… Понял:
студия должна быть только при школе! Именно так,
не мешая, а обогащая два процесса, учебный и
творческий. Дети, им всегда хочется поиграть, вот
и предлагается театр как форма досуга с
профессиональным уклоном. Да-да, с
профессиональным. Звукорежиссер, к примеру, у нас
вкалывает, как и во взрослом театре.
– Где вы работаете сегодня?
– Третий год работаю в Московском
политехническом колледже, кстати, в этом году ему
исполнилось 80 лет. Ходят в студию подростки 15–17
лет. У нас два года постоянный состав, я впервые
начинаю учебный год не с нуля. Это вообще
сложность работы со школьными коллективами: дети
уходят, каждый раз новый набор, нет накопления
опыта, репертуара. У меня порочная система: беру в
студию всех желающих. Набирается 50 человек, из
них 12–15 остаются на весь год, если на следующий
учебный год осталось 7 – это очень много. На
занятиях мы как бы играем в игру, но во взрослую,
ответственную, на репетиции нельзя опаздывать.
Играешь в осветителя – играй идеально, играешь в
гримера – делай идеально, актер – применяй
систему Станиславского на практике. И учиться
нужно хорошо.
– И как живется режиссеру в техническом
колледже?
– Это первое учебное заведение, где
администрация терпит все мои взбрыки, относится
с пониманием. У нас с директором, Евгенией
Мухиной, наполеоновские планы: ввести отдельный
театральный класс, основы ораторского и
театрального мастерства как учебные предметы.
Надо использовать имеющийся зал, сцену. Если идея
приживется, Москва получит еще один хороший
студенческий театр. А три года назад, когда
только все затевалось, я чувствовал
настороженное отношение детей и педагогов:
все-таки технический колледж, не помешает ли
театр учебному процессу? Теперь же театр с
учебным процессом – одно. Знаете, как технари
любят творить! Очень ревностно относятся. Ставим
сцены из литературных произведений, которые
проходят на уроке, даже устраиваем
“литературные” суды. Подходит, к примеру, Анна
Киприна, учитель-словесник: “Вот группа хорошо
читающих детей, нужна постановка “Поэты
Серебряного века”. Или проходит открытый урок по
Достоевскому, показываем сцены из “Преступления
и наказания”, отрывки из “Белых ночей”, читаем
фрагменты. Совместно пишем сценарий, и каждый
курс разыгрывает.
– Не возникало ли у вас желания уйти в
профессиональный театр?
– Коллеги часто говорят мне: “Занимайся славой,
карьерой, взрослым театром”. Но мне важно
вскопать и насытить культурное поле. И потом –
только работа с детьми! Детский театр более
демократичен, втягиваются родители, сверстники,
учителя. Проникаются даже те, кто не касается
напрямую: посмотрели постановку студии, теперь
сходим во “взрослый театр”, сравним – а
настоящий ли театр у нас в колледже? Я вот раньше
был диктатором, ведь на профессиональной сцене,
если режиссер не диктатор, все пропало. А с детьми
всегда идет диалог, сотворчество. В процессе
формирования человека важен момент
самостоятельного мышления: как вы считаете, что
видите. Если у юного коллеги решение интереснее
– берем этот вариант. Со взрослыми так не
поработаешь.
– Кто-нибудь из ваших подопечных увлекся
театром всерьез?
– Моя ученица, выпускница колледжа Марина
Клюева, она сейчас учится на юриста, открыла свой
студенческий театр! “Сеемая мною зараза
прорастает и дальше”, – я это сказал гордо. Но
Марина и нашу студию не бросает, иногда играет
Алису. Задачей себе ставлю не создание актера, а
подготовку зрителя, как Кабалевский своей
системой воспитывал слушателя. У нас сейчас
совершенно потеряно государственное
направление на хорошую культуру, растим
потребителей: сиди и смотри сплошные шоу. А когда
сам попробуешь на сцене – театр воспринимаешь
абсолютно по-другому. Необходима
государственная программа эстетического
воспитания. Это не может быть за деньги, должно
быть доходчиво и бесплатно. А то получается, что
художники не соприкасаются с детьми, а педагогам
и родителям некогда.
– Конфликты с детьми бывают?
– Всегда объясняю: “Я говорю не с вами жестко, а с
той ситуацией, которая вредит общему делу”.
Конечно, иногда прошу сделать паузу по двадцать
раз, ну и бешусь. Вот со Светой Платоновой жестко
поговорил, девочка отказалась играть премьеру,
пришлось Марине учить роль за ночь. Или вот никто
не хотел играть Синюю гусеницу. Девочки не хотят
курить даже на сцене, мальчики – это, мол, женская
роль. Говорю: “Мне, что ль, играть? Я по возрасту
не подхожу!” Зал хохочет.
Мой ученик Володя Мерников, главный наш
революционер, на меня обижался, кричал: “Не хочу
к тебе ходить!”, ногами топал. Год не приходил,
потом вернулся. А в конце репетиции вдруг
говорит: “Вы умеете это делать!” Сейчас заявил:
“Хочу сам проводить актерские разминки, этюды”.
– А дурака валяют на репетициях?
Ну, надо себе позволить откат. Я что-то объясняю, а
сзади строят рожи. Они же устают, иногда (редко)
приходят разбитые, ничего делать не могут: “Все,
ребята, пьем чай, говорим об искусстве – и
гудбай”. А если смешинка на занятиях попалась –
перерыв, пьем чай, а то носятся минут пятнадцать
по коридорчику. Репетиция может зависеть и от
расписания уроков, и даже от погоды. Способны
работать два часа – делаем прогон спектакля
целиком. Могут полчаса – отрабатываем отдельные
сцены. Лишь бы было у детей желание приходить в
студию.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших концертах.
– Началось это в раннем детстве, когда Татьяна
Паустовская, жена писателя, подарила мне
огромную сумму, что-то двенадцать рублей, на
покупку комплекта пластинок Шаляпина. Я влюбился
в Шаляпина. Мама, царство ей небесное, купила
“Аиду” и “Пиковую даму”. Знал наизусть. По
собственному почину ходил по близлежащим школам
с лекциями о Шаляпине и пластинками. Даже в армии
в Ленинской комнате устроил ликбез: 120 человек
слушали. Старослужащие потом в меня сапогом
запустили. Замполит на них ругался: “Как можно
бросить сапогом в человека, который о Шаляпине
рассказывал?” В армии в самодеятельности пел
“Малая земля” и подобное.
А три года назад купил пианино, пел для души
Чайковского, Бородина… Однажды в качестве
поздравления с днем рождения устроил друзьям
маленький концерт. Один концерт, второй, третий…
И вот в октябре этого года занял второе место и
получил звание лауреата на III Всероссийском
открытом конкурсе исполнителей романса в г.
Владимире. Ученики мои были очень удивлены:
педагог-то признан певцом официально, да еще дали
какую-то премию. Гордились. Спрашивали: “А
лауреат нас не бросит?”
Но я до сих пор не воспринимаю себя певцом, это
любимое времяпрепровождение. Не забываю, что я
драматический актер. Вот с детьми – умею, люблю,
получается.
Я послушала концерт Никиты Романенко, и мне
захотелось петь романсы. Побывала на репетиции в
колледже – захотелось играть на сцене в детском
театре. Ну бывает же роль какой-нибудь старой
карги! Ну дайте! Я готова упасть с дерева, как
Володя Мельников! Один раз.
Удивительные наши педагоги. Без дома и без денег.
Но с такой любовью, с радостью. С желанием щедро
делиться всем, что только имеют, – знаниями,
талантами, голосом, сердцем.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|