Удовольствие думать о семье

И снова я стараюсь найти единственно правильный путь и изобразить найденное затейливыми или не очень словами. Конечно, когда думаешь, в конце концов выдумываешь порох, который уже сто лет как изобретен. И вспоминаешь, что «мысль – мертва, радость моя, а жизнь – жива».

Мы разучились или никогда не умели приходить друг к другу. Приходить, принося себя. Наши контакты поверхностны, скоро мы и вовсе перейдем на американскую систему дружеских здорований:
– Ты как?
– Файн! А ты как?
– Файн!
И побежали работать дальше. Может, это и деликатно, и нечего беды свои на люди выносить. Только потом мы же и дома так:
– Как в школе?
– Нормально!
Все, разговор по душам с ребенком закончен. Теперь в отпрыска надо влить суп, вложить второе, посмотреть оценки, по результатам – смолчать или отругать, денег на проездной выдать и… Ну, что еще? Все? На большее фантазии не хватает?

Можно прожить вместе жизнь. А можно разделять, почти вынужденно, общую квартиру. Да разве это касается только отношений с ребенком! А остальные ближние?
Обмен необходимой, но отрывочной информацией – вас устраивает такое общение?
Открою секрет: быть вместе, двигаться рядом, смотреть в одном направлении – это легко и приятно. Что для этого нужно? Одно – желание быть вместе. И никогда не поздно желанием таким озаботиться.
Конечно, есть замкнутые дети, есть схимники-взрослые. Но это такое исключение. Как правило, все мы живые, теплые, далеко не всегда везучие люди.

Да что она вообще такое – семья? Задайте этот вопрос знакомым и друзьям и услышите самые разнообразные ответы. И сумма обязанностей, и общая телега, и защитная оболочка. И трамплин, и тюрьма, и аэродром… И ужасающая фраза «долг – не подвиг, а крест» тоже ведь звучала по этому поводу.
Самое интересное, что члены одной семьи могут ответить на этот вопрос совершенно по-разному: папа – одно, мама – диаметрально противоположное, а дети – совсем уж третье.
В детстве семья означала для меня унижение. Так потом и думалось, что лучше жить одной. Но появилась маленькая Элис и разметала все неправильности, я поняла, что семья – это удовольствие. Причем сама Элис считает, что семья – это доверие.

Главное открытие ушедшего года: с Толстым можно поспорить – все счастливые семьи счастливы по-разному! Одни – достатком, другие – свободой, третьи – совместным творчеством.
А некоторые легкомысленные – доверием и удовольствием.
Писала и рассуждала о свободе ребенка – как ее в нем воспитать. Потом удосужилась спросить у дочери:
– Элис, а почему ты чувствуешь себя свободной?
– Как почему? Такой родилась.
Все, что родитель может, – не портить, не вредить, не искажать сущности.

О чем разговаривать с ребенком, если не можете найти темы? Просто подойдите к нему открыто, без озабоченного лица. Лучше перед сном. Вспомните какие-нибудь детские глупости ранних лет, смешные словечки. Постепенно молчаливый ребенок разойдется и сам вас уболтает. Много нового узнаете, честное слово!
Такое впечатление, что каждый родитель сам очерчивает себе круг беспокойств: «Я буду волноваться за оценки», «А я буду убиваться из-за насморков и болезней», «А я буду расстраиваться, что он мало читает», «А я огорчусь, что не хочет играть на пианино».
Измените подход в корне: «Я буду радоваться тому, что я есть, мир есть, ребенок есть, мы друг у друга есть».

А потом приходит растерянность. Я столько книг перечитала о воспитании, слежу за периодикой. Сама писала. И понимаю, что ни в чем не разбираюсь!
Может, все дело в том, что мне просто повезло с дочкой?