Вождения по мукам

Эпопея в трех мотивах – о том, как учитель стал самым обыкновенным учеником

Наши постоянные читатели, наверное, давно заметили: в «Режиссуре урока» мы публикуем то, что при желании можно повторить на своем уроке любому предметнику. Это рабочая полоса. А вот «Я иду с урока» – полоса скорее лирическая: ведь учитель не только педагог, он еще и человек со своими ежедневными маленькими и большими горестями-радостями. С кем поделиться? С мужем (женой), другом, соседкой, коллегой? Хорошо бы... Только вот слушать – самое сложное из всех искусств на свете. Это открытие во второй половине прошедшего века сделал Карл Роджерс, реформатор психотерапии. Свою методику он так и назвал – «Умное слушание».
Слушать, не перебивая, не задавая вопросов, не объясняя причин, не навязывая советов, оказывается, безумно трудно. Особенно нам, учителям! Нас ведь, как заправских психологов, так и подмывает поставить диагноз, разложить по полочкам, чтобы вырулить на монументальный вопрос: «Ну и какой же урок нужно из этого извлечь?»
А какой урок нужно извлечь, например, нашему сегодняшнему автору Сергею Савельеву?.. Мы думаем, что и для него, и для нас это загадка. Тем-то и примечателен его рассказ.
Сам Сергей пишет, что «всё не зря». А что, собственно, всё? Да ВСЁ! Всё, что происходит с нами. Полоса «Я иду с урока» и была задумана как место, где можно рассказывать обо всем, что с нами происходит, в надежде быть услышанным.
Будем же учиться «умному слушанию» – чтобы выигрывали не только наши собеседники, не только мы сами, но и дети, которые ежедневно приходят к нам на урок.

Пролог. Ключ зажигания

С детства ненавижу железки. В отличие от отца – тот все время что-то мастерил.
– Сереж, смотри, какая коробка! Давай скворечник сделаем!
– Угу, – мычал я, с трудом отрываясь от любимого Жюля Верна.
– Цепь у велика слетела. Давай починим!
– Ну давай….
Я сползал со скамейки и, зевая, наблюдал, как отец расправляется с велосипедом.
После утомительного обозревания промасленных железок и суеты вокруг них моего родителя я наконец удалялся к своей книжке.
Обычно мальчишки разбирают свои игрушки – им интересно, что внутри. Меня же это никогда не интересовало.
Железки меня, правда, тоже не любят. Если какая-нибудь техника оказывалась у меня в руках – этого уже было достаточно, чтобы предречь ей недолгую жизнь.
Мама мне твердила: «Сережа, читай научно-технические журналы, помогай отцу по дому. Мужчина должен все уметь делать». Но, похоже, и сама не верила, что из меня выйдет толк.
Неожиданно для себя я стал школьным учителем. Читатель, наверно, затаил дыхание: неужто трудовиком? Слава Богу, нет. Я стал учителем музыки...
Позапрошлое лето выдалось на редкость жаркое. Жена и дети уехали отдыхать, а я торчал в Москве. Мы с Сережкой (моим другом и по совместительству директором) приводили школу в порядок и заодно делали в моей квартире ремонт. (Скажем так: это он делал у меня ремонт, а я путался у него под ногами и задавал глупые вопросы.)
За время этих ремонтов нам с Сережкой много раз до зарезу нужна была машина: то привезти стройматериалы, то увезти тяжелую кухонную плиту... Приходилось просить нашего приятеля Гришу. Человек он безотказный, и мы, злодеи, «ездили на друге» почти в прямом смысле.
Я размышлял: да-а-а, машина – это здорово… Но мысль о том, что у меня может быть автомобиль, отвергалась мною как совершенно абсурдная.

Первым о машине заговорил Сережка. Он решил по дешевке купить у Гриши его старенькую «Таврию» (поскольку тот скопил-таки на «Жигули»). Я никак этого от Сереги не ожидал. Зачем ему хомут на шею? Школа, где он работает, – рядом. Куда ездить? Я его подкалывал:
– Покупай, Серег, машину, будешь на ней… на работу добираться. Представляешь: круг почета вокруг школы, потом вокруг дома и торжественная парковка у подъезда. И на все 40 секунд!
Но... призадумался... Мой пожилой сосед (сердечник, ему врачи запретили садиться за руль) давно предлагал мне ездить на его машине с условием, что я буду изредка возить его на дачу... В общем, машина почти что в кармане. Может, и правда, сдать на права? Вон ведь женщины водят машины – и ничего. А я чем хуже? Вот только ремонт? Это для меня полная безнадега... Да и автошкола больших денег стоит, а у меня трое детей. Вот именно трое – их же на природу вывозить надо...
Я терзался сомнениями.
все решил слуЧай. Неожиданно позвонил приятель из районной телестудии (он там оператором работает) и предложил его подменить. Денег пообещал. Как раз столько, сколько обучение в автошколе стоит. Тютелька в тютельку. И я решился: все! иду учиться.
Где находится ближайшая автошкола, я знал. Проезжая мимо на велосипеде (это мой основной вид транспорта), я частенько наблюдал, как по площадке, не торопясь, разъезжают машины с надписью «Алмаз» на боку.
На следующий же день я оплатил автокурсы – пока деньги (отпускные, которые я припас на обычно голодный учительский август) целы. Дело сделано! Отступать некуда.
Ситуация между тем складывалась дурацкая: у меня машины нет, но я уже подал заявление в автошколу, а у Сережки как раз есть машина, но в автошколу он никак не решается поступить. Денег нет – жена затеяла якобы небольшой ремонтик... И как у Сережки сил хватало на три ремонта одновременно: в школе, у себя дома и у меня? Холерик, одним словом...
У меня была заначка в 100 долларов (год копил) на покупку смычка для дочкиной скрипки. Я и предложил Сережке взять из них половину.
– С первой получки начнешь отдавать.
Он обрадовался – уже в сентябре он сможет водить свой собственный автомобиль!
Разумеется, Сережка записался в мою группу.

Мотив первый. Педаль сцепления

Учеба началась с теоретических занятий. Я был уверен, что никаких проблем с теорией у меня не будет: неужели я, учитель, не смогу научить сам себя? Смогу. Но вот практическое вождение… С этим могут быть проблемы. Характер у меня флегматичный, реакция отвратительная, внимание и того хуже. Вижу обычно только то, что конкретно интересует в данный момент. Если, к примеру, сосед побреется наголо, я могу этого и не заметить. Если, конечно, он не попросит расческу...
В комнате для теоретических занятий все было как в обычной школе: парты, слегка поломанные стулья, доска. Вот только вместо таблицы умножения – схема двигателя внутреннего сгорания.
Пришли мы вовремя, но учителя еще не было. Собралось человек тридцать взрослых дядь и теть, жаждущих приобрести заветные знания.
И вот наконец появился наш учитель. Ему было лет пятьдесят, худощавый, высокий, очень серьезный и как бы чем-то недовольный. Поздоровался, представился и сразу начал пугать: пропуск четырех занятий без уважительной причины – исключение из школы с потерей денег; опаздывать нельзя; разговаривать может только он, а мы – только если спросят; есть вопрос – тяни руку; учиться никто никого заставлять не станет; не выучишь – не сдашь экзамен в ГАИ... И т.д. и т.п.
Б-р-р! Давненько я такого не слышал. Повеяло той школой – из детства.

Я даже расстроился было. Хотя, может, так и надо нас учить? Чтобы мы не думали: я заплатил – и будьте любезны, учите меня, как захочу.
Не понравился мне сначала наш учитель теории. Раздувается от важности, а ударения ставит неправильно! К месту и без места цитирует классиков – и при этом путает и тексты, и авторство. Поразительно, но у меня было ощущение, что никто, кроме нас с Сережкой, этих его перлов не замечал.
…Но по мере того как он рассказывал (байки, случаи из личного водительского опыта), мне все больше нравилось его слушать. А в его русском языке мне даже стал чудиться некий теркинский колорит.
Наконец я собрался и включился в действо урока. И тут за какие-то десять – пятнадцать минут наш учитель и вовсе преобразился – шутил, рассказывал анекдоты, делился способами обороны от гаишников, отвечал на вопросы...
Лекции Петра Андреевича оставили у меня самые добрые воспоминания.
Через пару дней раздалсЯ звонок.
– Я ваш инструктор по вождению. Меня зовут Алексей. Вы можете прийти завтра на площадку к десяти часам? Удобно вам?
– Я в отпуске...
– Знаете, где площадка?
– Знаю.
– Номер машины – 323. И возьмите с собой триста рублей.
Странно... Практические занятия?!
Можно ли приступать к практике, не освоив теории? В занятиях музыкой – да. Если человек талантливый, если у него есть музыкальные способности, можно вообще самостоятельно освоить инструмент.
Но при моих технических «талантах» – и сразу за руль?!

Машины с номером 323 на площадке не было. Я уже начал было беспокоиться. Но ровно в десять с улицы въехали зеленые «Жигули» с номером 323. Из машины никто не выходил. Я ждал. Пошел дождь. Наконец какая-то девушка выпорхнула из машины и побежала, помахав ручкой и на ходу раскрывая зонт.
Я подошел.
– Здравствуйте. Вы Алексей?
Он кивнул. Маленький, худой, стрижка ежиком.
– Я Сергей Савельев. Вы мне вчера звонили.
– Садись.
Он указал мне на сиденье и закурил. Я сел, и мы поехали. Я оторопел. Почему мы поехали? Куда? Вот же площадка!..

Я-то предполагал, что первое время мне будут показывать, как устроен автомобиль, объяснять, каким рычагом что включается. Потом научат медленно ездить по площадке. Затем уже мы с инструктором уедем куда-нибудь в поле или на заброшенный аэродром и будем тренировать вождение на скорости. А уж потом, когда я буду уверенно водить машину, выедем на улицы города...
«Куда же мы едем? – недоумевал я. – Может, на заброшенный аэродром?»
– Куда мы едем?
– Ты что пришел в школу делать?
– Учиться.
– Вот мы и едем учиться.
Въехали в Гольяново. Где там можно учиться? Может, там у них еще одна площадка есть?..
И тут мы остановились.
– Вылезай. Пересаживайся.
– Куда? Сюда?
Он кивнул и указал пальцем на водительское место:
– Куда же еще.
Мы поменялись местами.
– Ты когда-нибудь раньше водил машину?
– Я… садился за руль… пробовал. И даже один раз сумел сдвинуться с места. Приятель показал. Но это было на проселочной дороге...
– То есть ты знаешь, с чего начинать?
– Смутно.
– Ну смотри...

Мотив второй. Тормозные колодки

И тут он зевнул. Да так смачно, что мне показалось, будто его челюсть сейчас заскрипит и вывалится. Меня тоже сразу потянуло зевать.
Не закончив зевать, он начал говорить:
– Так. Это вот педаль сцепления. А-а-э-э-ы-о-у. Тут тормоз.
Словосочетание «вот газ» он произнес уже вполне членораздельно. Но на подходе к следующей фразе приступил к новому зевку. Так, позевывая, скороговоркой, невнятно и глядя куда-то в сторону, он продолжал:
– Вот первая передача, вот вторая. А-э-ы-о-у. Вот третья передача, вот четвертая. Вот, а-э-ы-о-у, задний ход... Поехали!
Я оторопел.
– Как поехали?
– Так, поехали.
– Да я отродясь на машине не ездил.
– Заводи машину.
– Как?!
– Вот здесь ключ поверни... Да не в ту сторону!!!
– Извините, нервничаю я.
– Расслабься... Поехали давай. – И он опять зевнул.
– Постойте. Значит, так: эту надо дернуть туда, эту туда, педаль эту отпускать, и газ...
– Так мы с тобой тут полдня просидим.
Настроение у него было, видимо, препаршивейшее. Да тут еще я со своей бестолковостью.
Медленно отпуская педаль сцепления, я стал добавлять газ. Машина взревела и... заглохла.
– А ручник куда? – с негодованием возопил Алексей.
– Можно еще раз?.. Понимаете, я думаю не столько о том, что надо делать, сколько о том, что буду делать потом, когда тронусь. Это же улица! Тут полным-полно машин...
То, что делал Алексей, никак не состыковывалось с моими представлениями о том, как надо учить новичков. Я снова повторил все манипуляции с педалями. Машина опять заглохла. Я попробовал еще раз и... рванул с места. Поехали. Сразу же руки и ноги заходили ходуном. Я покрылся испариной. Очки стали предательски соскальзывать на кончик носа.
Упершись взглядом в асфальт и нервно виляя рулем, я двигался вперед. Сзади машина, спереди машина. Ой, обгоняют... Люди! Миленькие! Вы же не знаете, что мне в голову взбредет! Вдруг я дерну руль?.. Какой ужас! Они даже не подозревают, что на дороге потенциальный убийца!..
– Что ты плетешьсЯ! – подгонял меня Алексей. – Разгоняйся! Поехали!
Я уперся взглядом в номер «опеля» впереди нас, вцепился в руль, как в спасательный круг, и все теснее жался к припаркованным на обочине автомобилям. «Да, Савельев, думал ли ты, что сядешь за баранку, – мелькало у меня в голове. – Баран сел за баранку. Какой же ты тупой. А еще учитель… Тьфу ты, пропасть, опять перекресток…»
– Не спи, переходи на следующую передачу!!!
При ходьбе мы не думаем о том, какую ногу в данный момент поставить – правую или левую. Мы просто идем, и все.
– А сейчас какая? – судорожно соображал я и, вместо того чтобы смотреть на дорогу, пытался разглядеть на ручке передач схему их расположения.
– Отпусти руль! Что ты в него вцепился? Расслабься! – взывал Леша.
Я расслабился – насколько может расслабиться рабочий, привинчивающий лампочку к макушке Останкинской телебашни.

Чем громче он кричал, тем сильнее я нервничал и путался. Я был готов выпустить руль, закрыть лицо руками и ехать куда глаза глядят.
– Сцепление жми! Что ты дергаешь? Не пойдет он у тебя так. Сцепление до упора!!!
Я с перепугу полез к педали сцепления левой рукой.
– Что ты там шаришь? За дорогой следи! Знак какой был?
– Знак? Я забываю, где педаль тормоза, а где сцепления, а вы говорите «знак»! Да я полчаса назад впервые в жизни за руль сел... Я приторможу? Не могу больше, – взмолился я.
– Надо включать поворотники, когда хочешь остановиться! Тебе что, это не объяснили в школе?
Какое там объяснили! Вчера первое занятие было. Я кое-как затормозил и остановился у обочины.
– Серег, – неожиданно мягко сказал Алексей, – успокойся. Посиди.
Он закурил. Минуты три мы сидели молча. Я тоскливо думал: «И зачем я ввязался в это дело…»
– Все. Поехали.
Поехали мы только с пятой попытки...
Когда мы приблизились к Щелковскому шоссе, я понял: вот он, последний перекресток в моей жизни. «Все, Савельев! Вот родился ты... Потом учился... Стал ходить на работу... Работал, мучил детей бемолями и диезами… И сдуру снова пошел учиться, чтобы найти свое последнее пристанище здесь, посреди Щелковского шоссе...»

Мотив третий. Зеркало заднего вида

«А как я сам учу детей? – думал я. – На первом же занятии с ходу даю сложное упражнение. Рассуждаю так: если ты по-настоящему хочешь научиться играть на гитаре, изволь справиться... Конечно, так быстрее, так сразу виден результат (знаете, ведь на войне люди практически не болеют). Но как же тогда быть с индивидуальным подходом? Люди-то разные. Кого-то можно попытаться нахрапом взять – совсем как Алексей сейчас меня. А кого-то – как ни старайся, не выйдет, только медленно, методично, шаг за шагом, миллиметр за миллиметром. А такое нахрапистое обучение – это же стресс для человека! Бедные мои ученики, как же я вас мучаю. У вас, бедненьких, не получается толком взять аккорд левой рукой, а я уже вас гоню на правильную работу правой. Как соображать сразу в двух направлениях?..»
У меня сложилось впечатление, что Алексей ничего не знал об индивидуальном подходе (эта мысль у меня возникла уже потом, когда я познакомился с другими его учениками) и обращался со мной так, будто я всю жизнь только и занимался тем, что изучал автомобили. Вот бы ему сейчас дать в руки, к примеру, баян и сказать: «Так, Леш, запоминай. Это клавиши – до, ре, ми, фа, соль, ля, си! Запомнил? А вот эти полоски, Леша, – это нотный стан, на нем ноты: эта – до, над ней – ре и так далее. Усвоил? А теперь поехали в консерваторию! У нас концерт!» Справился бы он?..»
Мы стояли у перекрестка в пробке и ждали, пока проедет колонна автобусов.
– Алексей, вы всех так учите? Или только меня?
Леша молчал. Казалось, он ненавидит меня за мою непроходимую тупость.
– Мне это напоминает урок плавания, – пытался я оправдываться, – когда не умеющего плавать человека бросают с лодки посредине озера – авось выплывет! А если утонет?
– Г...о не тонет, – буркнул Алексей и тут же, спохватившись, добавил: – Я… в смысле… поговорка такая…

Атмосферу разрядил светофор. Красный свет погас, и мы тронулись. Странно, это у меня вдруг получилось очень легко. Я понял только потом – это Леша не дал мне бросить педаль, воспользовавшись своей, инструкторской.
Инструктору в машине подвластны практически все рычаги управления. Кроме педали газа. Но и ей легко управлять благодаря великому, могучему и не всегда цензурному языку. А матерился Леша – как дышал.
Когда мы вернулись на площадку, моя рубашка была мокрая от пота, руки дрожали, в глазах рябило. Неожиданно Леша протянул мне руку.
– Ладно, Серег. В среду можешь прийти? В десять?
– Могу, у меня отпуск, – прохрипел я.
– Ну тогда пока!
Я вышел из машины и ватными ногами побрел в сторону автобусной остановки. Шел и ворчал: «Тоже мне, учитель. Других учит, а сам... Бездарность! Гнать таких учителей». И в очередной раз проговаривал алгоритм действий: тут нажать, это повернуть, сюда дернуть… Теоретически все понятно. Дома я мысленно много раз прокручивал свои действия и удивлялся: вроде все так легко. Но как только садился за руль – становился болван болваном!
Леша же относился ко мне так, будто я родился только для того, чтобы поступить в автошколу и портить ему жизнь своей бездарной учебой. Неужели он не понимает, что в таком деле нужна постепенность?! И тут я снова начинал думать о своих учениках...

– Поедем в Чикаго, – сказал мне Леша в одну из тренировок.
– В Чикаго?!
– Увидишь. Налево давай.
В машину подсели какой-то Лешин приятель, полноватый усатый мужик, и худая развязная брюнетка с коричневой длинной сигареткой во рту. Алексей был в отличном настроении. Он то и дело к ней поворачивался и непринужденно пошлил.
– А-я-я-я-я-яй, убили негра, – напевал Леша. – Серега, зачем негра-то убили, а?
– Какого негра?
– Песню не слышал? Ха! Во, Наташ, гляди на той стороне. Вон негра на костылях ползет. Видать, не добили гада. Как же так, Серега, живешь на свете и не знаешь, что негра замочили…
– У меня нет радио. Куда дальше ехать?
– Направо давай. Наташку подбросим. Да, Наталь?
Потом Леша попытался уговорить усатого поменяться с ним местами, чтобы подсесть к Наташке. Но усатый отказался наотрез. Сидеть рядом со мной в качестве инструктора ему не хотелось. Он уже успел оценить мои способности.
Покрутившись по бульварам, мы свернули на прилегающую к домам дорожку и высадили Наталью.
Минут через пять Леша опять попросил остановиться. Проворчав что-то по поводу не включенных мной поворотников, он достал из внутреннего кармана пиджака фляжку, отхлебнул приличный глоток, закусил «Аленкой» и скомандовал:
– В Чикаго!
«Чикаго» – маленькая полупустынная улочка вдоль Измайловского парка, упирающаяся прямиком в подземный переход через Окружную дорогу. Прямо на арке перехода красовалась большая, выведенная подростками надпись «Chikago».
Улица очень удобная для обучения: лишь изредка на ней появлялась какая-нибудь машина. Весь урок мы учились делать разворот. Можно было не нервничать. Но в машине пахло спиртным, и я нервничал...
Параллельно с вождением шли теоретические занятия и очень мне нравились. По-прежнему нравился и преподаватель. Как-то раз в конце занятия Петр Андреевич, попрощавшись, добавил мимоходом:
– Стульчики переверните на столы, пожалуйста.
Мы с Сережкой собрали свои вещички, перевернули стулья и собрались было уходить домой, но вдруг заметили, что многие ушли, не перевернув стулья. Тогда мы привычно прошлись по рядам и вернули стулья на место. И тут натолкнулись на изумленный взгляд преподавателя.
– Никакой патологии, Петр Андреевич. Просто мы работаем в школе.

Эпилог. Баранка фортуны

Прошел месяц. Сколько я за время учебы потратил нервов, здоровья – не передать.
Началась экзаменационная пора. Внутренние экзамены я сдал только с третьего раза. И думал, что с экзаменами в ГАИ меня ожидает такая же участь. Но все оказалось на удивление легко. «Площадку» я, правда, сначала завалил, но вот езду по городу и теорию сдал сразу на «хорошо» и «отлично».
А еще через неделю я получил новенькие, обтянутые целлофаном права. Зашел к соседу. Мол, так вот и так, Иван Корнеевич, вот права. Получил!
– Молодец, Сережа! Теперь тебе нужна машина. Купи какую-нибудь старенькую. Тренируйся!
– А как же ваша? Можно на ней? Вы же говорили…
– Говорил. Да вот жена говорит: нельзя машину давать, новая она совсем, пусть Сережа на какой-нибудь другой поучится, а уж когда совсем хорошо водить будет, тогда можно и на нашей…
Вот и влип. Знаю же, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И что теперь? Машины нет. Денег тоже нет. Ради чего столько нервов?!.

Машину я все-таки купил – такую же, как у Сережки, подержанную «Таврию».
И снова начал учиться. Учиться слышать звук мотора, вставлять разбитые мальчишками стекла, монтировать колеса; учусь разговаривать с гаишниками и не обращать внимания на наглое поведение иномарок.
Мог ли я раньше подумать, что смогу добровольно лежать в луже под проливным дождем, откручивая сломанный стартер. А ведь пришлось.
Покупая новый глушитель взамен оторванного накануне, я на какой-то миг подумал: «Ребята! Похоже, я потихонечку начинаю любить железки!»
...Но время шло, и поломка следовала за поломкой. Я, кажется, уже все детали успел поменять на новые. Машина оказалась ловушкой для денег, моего времени и мыслей. В какой-то момент я вдруг ясно понял: я становлюсь рабом железки. Уже не я управляю ею, а она мной. Не она для меня, а я для нее.
Это было в субботу. А в понедельник я ее продал. За гроши.

Постскриптум. Жалею ли я? Да нет, конечно. Мы живем. И жизнь нас учит постоянно. В конце концов все, и эта учеба тоже, – не зря.

Сергей САВЕЛЬЕВ, учитель музыки
Рисунки Евгении Двоскиной