Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №5/2001

Вторая тетрадь. Школьное дело

Александр ПАНФИЛОВ

Владимир Марков
История русского футуризма

СПб.: Алетейя, 2000

Первыми историографами футуризма были… сами футуристы: в конце 20-х неистовый Алексей Крученых написал верлибром (!) историю легендарной группы «Гилея». В 30-е годы некоторые отечественные литературоведы задумывали исследования об истории движения, но тема «левого искусства» становилась все более несозвучной времени, и замыслы остались нереализованными.
После Второй мировой войны на Запад выехало немало писателей и литературоведов, чья юность совпала со временем становления русского авангарда. Один из эмигрантов «второй волны», поэт и ученый-славист, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Владимир Марков, стал крупнейшим зарубежным исследователем футуризма. Его книга по истории легендарного движения, вышедшая на английском языке в США тридцать лет назад, фактически заново открыла миру русский авангард. Марков первым создал единую историю возникновения и развития футуризма в России с 1908 по 1921 год. Теперь это исследование впервые полностью издано в русском переводе – в год 80-летнего юбилея автора.
Характерная черта этой книги – почти полное отсутствие в ней какой-либо «теории», аналитических рассуждений и определений. Жанр книги, по авторскому определению, близок к аннотированной хронологической библиографии. При работе над книгой Марков, по собственному признанию, «предпочитал собирать факты и излагать тексты, уподобившись человеку, который по очереди снимает книги с книжной полки и честно пересказывает то, что в них написано». Метод, следует признать, вполне оправданный: ведь писалась книга для американской аудитории на малоизученную к тому времени тему.
Книга Маркова интересна прежде всего своей универсальностью. Автор стремился охватить все факты, все имена, все течения и «фракции» русского футуризма, все значительные отклики в прессе и даже наиболее характерные подражания, пародии и мистификации. Рассказывает он и об экспансии футуризма в живопись, театр, музыку, кино, книжное искусство, политику… Не оставлен без внимания и «футуристический гардероб»: желтая кофта Маяковского, лоскутный жилет и цилиндр Давида Бурлюка, парижский костюм цвета какао Василия Каменского. Стиль книги не ровен: он то академически строг, то вдохновенно импрессионистичен. Вот, к примеру, о Северянине: «В поэзии он был гурман и денди, разбил немало нежных сердец и получал груды писем в благоухающих конвертах. Он пил шампанское из лилий, а героини его стихов отдавались ему на коврах из ландышей». А упоминая в примечаниях, что разные источники указывают не менее четырех мест рождения Давида Бурлюка, Марков не без лукавства констатирует: «Среди русских поэтов он ближе всех в этом отношении к Гомеру».



Рейтинг@Mail.ru