“Ма-ма” – просто звуки...

У малышей с ВИЧ-инфекцией практически нет шансов обрести семью. Страшный диагноз отпугивает не только потенциальных родителей, но и добровольцев, которые могли бы помочь пациентам ВИЧ-отделения детской больницы

Мы договариваемся ждать друг друга под каштаном, около Московского центра борьбы со СПИДом. Олеся, доброволец из благотворительного католического общества “Каритас”, согласилась познакомить меня с детьми, выросшими в ВИЧ-отделении детской больницы.
Вихрастая кареглазая Маша, шустрая девочка двух с половиной лет, зорко следит за остальными малышами, играющими под каштаном. В ее предостерегающих окриках: “Тоня, отойди, машина! Костя, не трогай жука!” – нотки признанного лидера. Когда я раздаю детям конфеты, Маша придирчиво наблюдает за тем, чтобы никто не бросил фантик на землю, а белобрысая голубоглазая Тоня отдает свою конфету мальчику, что-то сосредоточенно высматривающему на дереве. Робкий, не умеющий говорить Ваня держится в стороне от других детей. Это очень чувствительная натура: радостные переживания у него тут же сменяются слезами. Они, правда, никого не волнуют. Плачущего пытается успокоить лишь Тоня. “Нельзя плакать! Плакать нельзя!” – шепчет она. Ее маленький жизненный опыт подсказывает: взрослые не любят капризных и плаксивых.
Три раза в неделю в ВИЧ-отделение приходит доброволец и по нескольку часов гуляет с детьми. Отдельно со старшими, средними и младшими. Моим новым знакомым Маше, Тоне, Ване, Косте и Мише по два – два с половиной года. С ними, как со старшими, можно уйти подальше от дома. Можно гулять и играть, придумывать сказки. Многое можно… Добровольцев, к сожалению, мало. До Олеси в ВИЧ-отделении работали студенты-супруги, до них – еще одна девушка. В одиночку люди больше года не выдерживают. Желание приласкать каждого ребенка и невозможность разорваться на всех выматывают и доброжелательных, и ответственных. А главное, диагноз “ВИЧ-инфекция” отпугивает педагогов и потенциальных родителей.
В ВИЧ-отделении живут 30 детей. Из них больны всего трое. Ребенку, рожденному инфицированной матерью, диагноз “ВИЧ” ставится условно. До года анализ дает положительный результат, так как в крови ребенка присутствуют материнские антитела. Если к полутора годам они исчезают, значит, ребенок абсолютно здоров. Однако он еще в течение полутора лет находится под наблюдением врача-инфекциониста: по российским законам диагноз снимается только в три года. Эти “лишние” полтора года дети проводят в больнице.
Медсестры не только лечат их, но и воспитывают, кормят, купают, переодевают. Два года назад в отделении было всего семеро детей. Сегодня на трех сотрудниц их уже тридцать. Десять грудничков в возрасте до трех месяцев съедают все их время. Старших некому приучить к горшку, научить правильно держать кружку и ложку, спокойно сидеть за столом. Большую часть суток малыши проводят в кроватках с высокими металлическими решетками. Перекидываются между собой отдельными репликами или смотрят в окно. Маша и Тоня быстро запоминают новые слова и несколько раз повторяют их для Кости и Миши, двухлетних братьев-близнецов. Олеся рассказала мне, с каким восторгом дети встречают мужчин, редких посетителей ВИЧ-отделения. Девочки стараются прижаться к “дяде доктору”. Мальчики дарят ему свои любимые игрушки. Этим летом здесь неделю работала девушка-доброволец из Швейцарии. Она по четыре часа в день гуляла со старшими ребятами и придумывала для них сказки о цветах и деревьях. С тех пор дети обожают “ботанические этюды”.
Слушая Олесю, я слежу за братьями Костей и Мишей. У Кости, более хрупкого и болезненного из близнецов, частично парализована правая нога, она заметно короче левой. При ходьбе он опирается на крепкого рослого Мишу, который трогательно опекает своего брата. Мальчики обходят вокруг кустов и оказываются около скамейки, где сидим мы с Олесей. Я спрашиваю, чем набиты широко оттопыренные карманы их курток. Братья переглядываются и решаются доверить мне свой “секрет”. Костя с гордостью вытаскивает толстый, сильно пахнущий окурок. Так как за пять минут отучить мальчиков от “охоты на бычков” невозможно, я предлагаю зарыть “секреты” под скамейкой: здесь их никто не найдет. Костя и Миша принимаются за работу, а ко мне со своими сокровищами подходят девочки. У Маши – плюшевый медведь с одним глазом, у Тони – каштан, увядший скрученный лист, яркая перламутровая пуговица и маленькое дамское зеркальце.
Какой она станет матерью, когда вырастет? Неужели такой же, как ее собственная мать, бросившая ее на второй день после рождения?
От большинства детей из ВИЧ-отделения родители отказались. Инфицированные матери боятся взять на себя ответственность за воспитание ребенка. Социально неблагополучные (проститутки, наркоманки, алкоголички, незаконные мигранты) поступают так в силу экономической нестабильности. Материально обеспеченные думают, что умрут раньше ребенка или не смогут преодолеть страх родственников перед инфекцией.
Недавно из ВИЧ-отделения забрали двоих мальчиков, Дениса и Толю. У одного из них впереди серьезное, может быть, пожизненное лечение, другой здоров. Они попали в больницу одновременно и сильно привязались друг к другу. Когда Дениса выписали, Толя перестал играть, потерял аппетит. Врачи не знали, чем помочь мальчику, но все разрешилось на редкость благополучно. Через три недели и Толя переехал к приемному папе, а еще через неделю, веселый и беззаботный, пришел вместе с ним навестить своих друзей.
За три года усыновили всего четверых детей: двоих больных и двоих здоровых. Остальным, как говорят врачи, пока не повезло. Дом ребенка для детей, рожденных от ВИЧ-инфицированных матерей, куда в скором времени попадут сироты, шансы на удачу не увеличивает. Как показывает практика, в специализированных детских учреждениях у ребенка возникают проблемы в общении со сверстниками, которые впоследствии перерастают в страх перед окружающим миром и мешают адаптироваться в обществе.
Что получит социум от ВИЧ-изгоев, достигших подросткового возраста? Агрессию по отношению к окружающим? Желание отомстить?
Встреча под каштаном подходит к концу. Когда я прощаюсь, Ваня неожиданно выкрикивает: “Ма”. Девочки, как по команде, подхватывают Ванин темп и, пританцовывая, поют: “Ма-ма-ма-ма-ма-ма”. Для них всех “ма-ма” – это просто звуки...

Галина МАРКЕВИЧ