Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №5/2000

Вторая тетрадь. Школьное дело

Андрей ТУРКОВ

Окопная правда племени “кубарей”

“Шестой этаж, или Перебирая наши даты” – так называются мемуары Лазаря Лазарева, выпущенные издательством “Книжный сад”.

Расшифровать нетрудно. Начнем с того, что именно на шестом этаже дома на Цветном бульваре автор работал в 50–60-е годы в редакции “Литературной газеты”, испытывая все превратности тогдашней общественно-политической погоды.
Лазарев пришел в литературную критику не столько со студенческой (и аспирантской) скамьи, хотя университетская закваска в нем доселе ощутима, сколько с войны – из этой главной школы нашего поколения.
О критиках как-то не принято говорить высоким слогом, но про Лазарева так и хочется сказать давними словами поэта: “Он знал одной лишь думы власть...” – думы о всем пережитом тогда, на фронте, и не только им самим, юношей-добровольцем, командиром взвода, а позже разведывательной роты, но всем народом, всей страной.
Недаром первые же его работы были посвящены творчеству Константина Симонова, привлекшему его именно тем, что этот писатель тоже на всю жизнь остался верен теме войны, стараясь рассказать о ней все подробнее, достовернее и глубже. И Лазарев десятки лет внимательно следил за этими усилиями, как бы сопровождая Симонова в этом пути, – случай в критической практике редчайший.
Недаром чуть не с первой встречи сблизился и сдружился критик с Виктором Некрасовым, увидав в его повести “В окопах Сталинграда” смелый прорыв к неприкрашенной правде о великой и жестокой битве. И, наконец, вовсе не случайно, что Лазарев стал одним из самых первых и страстных пропагандистов и защитников той молодой волны военной прозы, которую тут же окрестили “лейтенантской”, ибо она и впрямь создавалась этими невысокого звания командирами, делившими с бойцами все самое тяжкое и теперь стремившимися рассказать о пережитом.
Презрительно брошенное по адресу этой литературы выражение “окопная правда” (дескать, оттуда не все видать, и особенно досадно, что неразличимы величие полководческих планов, сияние генеральских погон и звезд) было принято “лейтенантами” как высочайшая похвала, как свидетельство долгожданного приближения литературы к реальной фронтовой действительности.
В одном из портретных очерков автор, говоря о биографии прозаика Бориса Балтера, пишет: “В немыслимо тяжком сорок первом в отступающей армии, в частях, с великим трудом и кровью прорывающихся из клещей и окружений, многое держалось на таких лейтенантах, как тогда говорили, на “кубарях” (поясню, что это значит: до введения в 1943 году погон лейтенанты носили в петлицах квадратики, которые почему-то назывались кубиками, кубарями)”.
Лазарь Лазарев и сам был таким “кубарем”, пусть и чуть более позднего призыва. Без его статей и рецензий о прозе Бакланова и Бондарева, о родственных ей стихах Бориса Слуцкого, без книги о Василе Быкове всем им было бы куда труднее держаться на рубежах, годами подвергавшихся яростным критическим бомбежкам и артналетам. “Критическое слово Л.Лазарева как-то соучаствовало... в том, что делали в 50–60-е годы Бакланов и Бондарев, Быков и Богомолов, что делают многие из нас сегодня в прозе”, – справедливо писал покойный Алесь Адамович, сам неоднократно поддержанный критиком.
А как трудно было произнести, отстоять это свое слово и в годы, названные Адамовичем, и позже, читатель книги легко ощутит благодаря прекрасно воссозданной в ней атмосфере редакционной жизни; тут и постоянное вмешательство высоких инстанций, и появление на первых ролях в газете яростных противников даже непоследовательного и противоречивого хрущевского “нового курса” вроде недоброй памяти Всеволода Кочетова с его усердными оруженосцами, и драматическая сдача позиций людьми, поначалу сопротивлявшимися натиску ортодоксов и демагогов и пришедшими в “Литературку” со смелыми планами и интересными идеями...
Но не позабудем за разговором и о втором названии книги – множество читателей подхватит этот запев знаменитых стихов Давида Самойлова:

Перебирая наши даты,
Я обращаюсь к тем ребятам,
Что в сорок первом шли
                в солдаты
И в гуманисты в сорок пятом.

В этих стихах речь больше шла о молодых поэтах, которых “повыбило железом” в годы войны. Ныне нет уже ни самого Самойлова, ни Слуцкого, ни Некрасова, ни Симонова, ни Адамовича, ни Балтера, ни Марка Галлая. Почти каждому из них посвящен в книге отдельный очерк. Если в пестрых заметках, составляющих заключительный ее раздел “Записки пожилого человека”, один еще недавно ходивший в “живых классиках” писатель в минуту хмельной откровенности признается, что всю свою жизнь в литературе прожил наподобие трусливо шмыгающей в сторонке мыши, то любимым лазаревским героям свойственна как раз абсолютная неспособность “не заметить” несправедливости, чем бы ни обернулся их донкихотский порыв.
Одни пришли к этой линии поведения непростым, кружным путем, как Симонов, другим это далось раньше, как Борису Балтеру, который уже в 19 лет отказался признать мать врагом народа. “Та линия, которую мы гнули” (по выражению Слуцкого), дорого обошлась и Виктору Некрасову, и Андрею Тарковскому, и Науму Коржавину.
Впрочем, в краткой рецензии и не перечислить всех людей, которых припомнил, запечатлел, а иных и воскресил из забвения Лазарь Лазарев, поселив в своем на диво вместительном “Шестом этаже...”!


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"


Рейтинг@Mail.ru