Закрытые школы будущего

На наших глазах уходит целый мир, в котором иначе, чем в обычной школе, построены отношения, где ребенок получил неповторимый опыт, где сами учителя обнаружили в себе импульс к саморазвитию и к пониманию своего места в широком социальном контексте, где родители учеников радовались, что нашли для своих детей самое лучшее, что могли.

В государственном секторе образования по всей стране закрываются одна за другой альтернативные школы, и это становится уже не случайностью, но тенденцией.
Кто-то может возразить: остаются частные школы, вот там и экспериментируйте, стройте свои авторские модели.
Но совсем недавно по телевизору выступал министр труда и социальной защиты и признал во всеуслышание, что доходы ниже прожиточного теперь уже у 40 процентов населения нашей страны. Значит, для подавляющего большинства нет такой дилеммы – в частную или государственную школу вести своих детей, а вместе с тем нет возможности и выбирать подходящую педагогическую систему.
Да и сможет ли как-либо развиваться авторское направление, сколь-нибудь концептуально оформленное и самостоятельное, в пределах частной школы? Уже достаточно определился уровень требований к так называемому элитному образованию, по представлениям новых русских: индивидуальный подход к ребенку приводит здесь к процветанию индивидуализма, содержание образования ориентировано на западные образцы, обеспечивая возможность поступления в иностранные колледжи и университеты, и все в целом в высшей степени прагматично. Кто платит, тот и заказывает музыку. С такой школой несовместимы Амонашвили или Шаталов.
Но если посмотреть на отечественное образование глобально, то становится очевидным, что толчки к развитию системы, появление интереснейших открытий всегда было связано с вдохновенным и самоотверженным трудом энтузиастов. Один учитель – или, по счастью, группа единомышленников – заменял собой работу и разработчиков нового направления, и исследователей, и методистов, и психологов, и физиологов, и пропагандистов. И если раньше академическая наука хотела и могла поддержать какие-то начинания, то теперь ее еле хватает на обслуживание министерских заказов. Тем более ценен каждый опыт альтернативных школ.
Однако отношение к ним со стороны чиновников диаметрально противоположное. Выискивается любой повод для закрытия школы, просто не дают доказать свою правоту. Если бы эксперимент Эльконина – Давыдова закрыли на третий год, обеднел бы весь мир.
Простой вопрос хочу я задать вершителям школьных судеб: ведь если родителям детей будет не из чего выбирать, если школы будут похожи одна на другую, обеспечивая единообразие требований, то каким образом убедиться, что наша школа – самая лучшая из всех возможных? А чтобы никаких сомнений в “правильности выбранного вами пути” ни у родителей, ни у учителей, ни у детей не осталось, надо вам будет запретить печатание книжек про разные там вредные, с вашей точки зрения, педагогические системы. А уже изданные за последние несколько лет – соответственно изъять.
Если родителям и детям не из чего будет выбирать, то как можно убедиться в том, что мы движемся по направлению к гражданскому обществу?
Если “особенные” школы будут только для богатых, то как преодолеть социальное неравенство, чтобы оно не предопределяло весь жизненный путь ребенка?
Вот я и прихожу к выводу, что политика образования в нашей стране идет вразрез с основными ценностями нашего общества, ведет к потере интересного, уникального опыта построения личностно ориентированной педагогики, обгоняющей представления чиновников, но на самом деле самой современной.

* * *

У нас собрались свидетельства людей, переживших закрытие любимой школы. Это взгляды с разных позиций – нынешних учеников, их родителей, выпускников альтернативной школы через 30 лет и преподавателей.

Жизнь по своим законам

Беседа учеников московской Монтессори-школы.

Сережа Артозеев, 10 лет:
– Я думаю, что в Монтессори-школе лучше – здесь ты свободен, ты сам живешь по своим законам, которые сам придумал. И здесь я научился не думать, что я хуже всех. Я понял в этой школе, что, например, Костя хорошо рисует, а я лучше играю в футбол. И тут ничего такого нет – каждому свое дано. Это естественно.
В нормальной школе надо только хорошую отметку получить, и тогда ты будешь отличником. У меня есть урок свободной работы: тоже учишься, но свободно. Сам выбираешь материал, сам делаешь, потом только сдаешь.
Артем Климанов, 9 лет:
– У меня есть свобода выбора, что мне сейчас делать. И у нас здесь свои права. У меня есть право – я могу все делать, что не мешает другим и не оскорбляет другого человека. Если кто-то мне мешает, я бы объяснил, попытался договориться. Можно всегда с другим человеком договориться.
Андрей Пономарев, 8 лет:
– Ты можешь сказать: “Ой, можно я переделаю, потому что я не совсем правильно подумал и могу подумать лучше”.
Миша Рыбин, 9 лет:
– В обычных школах на перемене дети делают то, что им хочется. Но они могут мешать друг другу, им до этого дела нет. Есть, конечно, дети, которым это важно. Но тут все такие, тут никто никому не мешает.
Юля Петухова, 9 лет:
– Когда ты уже наработался, ты можешь отдохнуть в шумной комнате. Это отдельная комната, чтобы там можно было побеситься, выплеснуть весь свой гнев на какой-нибудь игрушке или что-то построить.
Юля:
– Когда ты работаешь с материалом, ты работаешь сам с собой, развиваешь свой ум. И когда ты уже все знаешь, можешь переключаться на другую работу.
Когда я работала, я старалась решать вопросы, а когда уж совсем был тупик, я только тогда поднимала палец, и подходит кто-нибудь и помогает. И если так будет делать каждый ребенок, ему, конечно, будет в два раза лучше и будет меньше двоечников.
Андрей:
– Особенно нравятся наши проекты. В обычных школах нет этих проектов, там очень скучно. Мы его (проект) все готовим, потому что если его будут готовить учителя, это будет не наш проект.
Маша Павлова, 8 лет:
– У нас есть еще мастерская. В ней мы можем лепить, рисовать, там есть конструктор, сцена, на которой иногда изображаем какой-нибудь театр.
Еще можно плести из бисера, лепим из глины собачек, греческие или египетские вазы, делаем солдатиков, настоящих кукол, шапки.
Юля:
– У нас есть предмет “космос”. Космос окружает всю нашу Землю. Так и этот предмет собирает всю информацию. Я могу заниматься природой, а на следующем занятии – звездами. Здесь сложены природоведение, граждановедение, москвоведение – все в одном. Есть еще погружения в литературу, русский язык, математику.
Маша:
– И большие тетради с вопросами. Мы по ним повторяем всякие темы.
Еще есть исследование. Это мы берем тему. И сначала составляем вопросы, которые нам интересны, а потом предлагаем гипотезы – то, что мы думаем. А потом подтверждаем в книжках. И мы работаем не одной головой, а двумя, потому что своей и чьей-то еще, книги, например. И потом мы защищаемся. Это значит, мы рассказываем про то, что узнали.
Есть еще вечерние предметы – рисование, компьютер, флейта, физкультура.
Юля:
– Мы всегда дружим, никого не предаем. Из-за одной маленькой царапинки мы уже заступаемся всем классом.
Артем:
– Когда кому-то что-то нужно, мы не будем жадничать.
(Из школьной газеты “Монтессори-новости” № 28 от 14 мая 1999 г.)

Московская начальная школа Марии Монтессори закрыта весной этого года.
Навсегда.

Не только читать и писать

Письмо мамы одной ученицы к директору школы “Аз” из г. Пушкино Московской области.

“Эта школа именно наша, потому что начиналась она именно с вас и нас, родителей.
“Здравствуй, ученик, милый несмышленый человечек, здравствуй и не бойся: мы с тобой – научим, поможем”, – такими словами вы встретили нас. И название “школа” не совсем подходит. Здесь ты – дома, в одной из твоих любимых комнат.
Спасибо всем, кто смог научить наших детей читать и писать, считать и думать. Именно думать.
Не так, как мы, под диктовку, а так, как положено природой, от души. Оказывается, это возможно.
Я слежу за всеми детьми класса, они обогащаются опытом, а не учатся, а может, и то и другое разом. Все зависит от наших педагогов. Милые женщины и мужественные учителя...”

Директор “Аз” Светлана Александровна Булаева голодала в течение 16 дней в знак протеста. Сегодня в школе остался единственный класс. Занятия идут почти что подпольно.
Право изменять достигнутое

Из записок преподавателей Академического колледжа (авторской школы П.Шмакова) при Казанском государственном университете.

Евгений Сапаев:
Мы создавали именно “Академический колледж” – для интеллектуально увлеченных, творческих школьников, которые не имеют возможности реализовать свои способности и устремления в условиях обычной школы. Создавали модель открытой “незамкнутой” системы, формирующей вокруг себя особые социокультурные и информационные пространства. Мечтали о сочетании нравственности и успешности творческого пути ученика и учителя, о “школе успеха”. Преподаватели призваны воспитывать “хранителей”, счастье для которых – это много знать, многое уметь и отдавать все это людям.
Это пристанище для ребят вне зависимости от материального положения их родителей. П.Шмаков принципиально отказался от конкурсного отбора.
Павел Шмаков:
– Это школа, в которой происходит личностная самореализация всех участников педагогического процесса – детей, педагогов, родителей, ученых и менеджеров. Школа, работающая по принципам “семейного коллектива”, в которой необходимой становится целостность развития. Школа, в которую нельзя прийти без огромного желания самого ребенка (и потому это происходит в 13–16 лет), и лучше – по совместному решению семьи.
Анна Ондрина:
– Небольшая (до 150 учащихся) школа располагается непосредственно в Казанском госуниверситете, где школьные предметы ведут вузовские преподаватели и научные работники. Это не узконаправленная профильная школа, а – в средневековом смысле – структура истинно университетского типа в отличие от “больших” университетов, распавшихся на автономные факультеты со своей жизнью у каждого.
“Жить сегодня, сейчас” – принцип колледжа (традиционная ориентация совсем другая: ребенок не живет, а только готовится к будущей жизни, а значит, его теперешнее бытие не имеет смысла). Поэтому ребенок соглашается на очень сложные, непривычные условия жизни, лишь бы почувствовать ее смысл. Колледж представляет собой проблемное поле, на котором взрослые и дети решают различные головоломки, мнимые в действительности, и обретают новый смысл.
Кто владеет смыслом, тот может изменять достигнутое и строить заново, но он никогда не превращается в ничто.

Колледж официально закрыт осенью этого года.

“Никогда Саммерхилл не подводил меня”

Это письмо немедленно послал из США в Англию министру образования Великобритании Марк Приор, как только прослышал о намерении закрыть одну из первых в мире свободных школ:

“Я пишу это письмо, чтобы поддержать Саммерхилл скул, в которой учился более 30 лет назад.
Я живу вполне нормальной жизнью, вполне обеспечен. Но вот что трудно сразу заметить: я вовсе не обычный человек. В течение всей моей жизни я много раз переучивался и менял профессии. Причем в каждой из них я чувствовал свою успешность, добиваясь результатов, о которых другие только мечтали.
Учеба в Саммерхилл скул такая увлекательная. В 9 лет я занимался французским и немецким языками, в 10–11 лет – естественными науками и гончарным искусством, рисованием.
В 8 лет я вырезал лодку, помогал в частном магазинчике, мы строили деревянные и кирпичные дома. Работа в команде, которой я научился тогда, часто придает мне силы и сейчас в моем бизнесе.
Никогда Саммерхилл скул не подводила меня – наоборот, она придавала мне силы и поддерживала меня в сложном путешествии по школе жизни. И не только меня, пожалуй, всех своих выпускников, многие из которых достигли мирового признания.
Конечно, узкого набора предметов нам не могло хватить для поступления в колледж, но гораздо важнее для меня было полученное в школе умение управлять собой в коллективе с преподавателями и другими студентами.
Самое главное, чему я там научился, – это истинному смыслу демократии, который не могли дать никакие другие учебные занятия. Каждую неделю у нас проходили общие сборы, которые вели сами дети (приехавшие из разных стран мира). Мы спорили, создавали правила и законы школьной жизни не понарошку, а на самом деле. Каждый имел право выдвигать и доказывать свои идеи, участвовать в голосовании. Можете ли вы представить то самоуважение, которое возникало и укреплялось на этих сборах? Именно там развивалось наше критическое мышление и способность самим решать свои проблемы.
Я понимаю, что массовое образование требует определенных умений и навыков от детей. При этом зачастую приходится жертвовать индивидуальными способностями ребят ради великих нужд всей системы образования в целом. В Саммерхилл же всегда индивидуальность ставилась впереди системы. Я уверен, родители посылают своих детей в Саммерхилл именно для того, чтобы те выросли свободными людьми и нашли свое место в жизни.
Если после 80 лет существования этой школы вы решитесь ее закрыть, я буду подозревать, что реальная причина только одна – отобрать у родителей их гражданское право на выбор, где и как учить своих детей.
Изменять эту школу или закрывать ее – значит подвергать опасности исследования в образовании и нарушать права родителей. Тех, кто поддерживает Саммерхилл, очень много, они объединены по всему свету. Мы готовы одобрить ваши шаги в поддержку прав человека и свободы выбора родителей – или быть в оппозиции. Выбор за вами, и весь мир сегодня ждет вашего решения”.

Неужели прав будет в своем видении будущего Сережа Артозеев? Если один человек узнает случайно слово “Монтессори” и захочет узнать, что это значит, откуда пошли Монтессори-школы, он найдет где-то пыльную папку с газетами, почитает их, узнает, как жили здесь, и создаст опять школу, если ему это понравится.
Выходит, от этих замечательных школ только и останется пыльная папка с газетами?..

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"