Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №86/1999

Архив

Октябрь уже наступил!..

Равкин З.И.

Педагогика Царскосельского Лицея пушкинской поры (1811–1817 гг.): Историко-педагогический очерк. – М.: Московский психолого-социальный институт; Флинта, 1999

В далекие двадцатые годы на одном из модных в ту пору литературных диспутов некий литературовед-марксист пытался доказать, что Пушкин был большевиком. При помощи умело выбранных цитат ему даже удалось найти “веские доказательства” своей бредовой теории и на несколько минут поколебать слушателей. Тогда на трибуну поднялся пушкинист Насимович. Все ждали, что он начнет опровергать марксиста, но ученый вдруг взял его сторону. “Несомненно, что Пушкин был большевиком, – сказал он, – удивляюсь только, как это предыдущий докладчик не заметил самого важного. Ведь Пушкин раньше всех членов ВКП(б) предвидел Октябрьскую революцию. Недаром до нас дошли его судьбоносные слова: “Октябрь уж наступил!..”

Сколько лет прошло, а многие авторы все еще ломятся в эту открытую дверь. Вот и Захар Ильич Равкин не прошел мимо. Надпись на задней странице обложки книги скромно сообщает нам, что мы имеем дело с автором около 300 научных публикаций. “Его важнейшими трудами являются…” – дальше идет перечисление книг по истории советской школы 20-х годов. Стало быть, дело ясное. Исследовал человек школу XX века, исследовал, да и решил под старость лет перебраться в XIX. Что ж, попытка не пытка.

А пытаться стоило хотя бы по двум причинам. Во-первых, как и пишет сам Захар Ильич, “специальной историко-педагогической работы о Лицее нет” (что правда, то правда – нет такой работы). Во-вторых, юбилейный год все-таки, может, напечатать приличным тиражом удастся (и здесь все в порядке, 10000 экземпляров вышло). Кроме того, привалила автору нежданная удача: книгу его Министерство образования рекомендовало как учебно-методическое пособие для всех российских школ и вузов. А это значит, что не только тираж раскупят, но и лекции читать пригласят, и еще много всего будет в жизни хорошего.

На первый взгляд издание, рекомендованное министерством, выглядит довольно солидно. От многих других свежеиспеченных исследований по истории педагогики оно отличается не только хорошим литературным стилем изложения и четкой структурой. Там есть, например, список литературы и источников. Правда, его почему-то запихнули в середину предисловия, но не будем привередничать, все-таки большой список, даже сноски в тексте правильно оформлены. Одним словом, читать книгу можно.

Но вот после прочтения у хоть немного ориентирующегося в русской истории читателя неминуемо должен возникнуть целый ряд вопросов. Все их здесь перечислить невозможно, зададим хотя бы некоторые. Например, на основании каких исторических исследований автор оценивает царствование и политику АлександраI ? Очерк этого царствования занимает в книге целую главу, и в ней ни единой ссылки, а некоторые характеристики между тем весьма… Ну, допустим, реформы Александра были… “золотой пылью, которую он так умело пускал в глаза русскому обществу”. Или: “Аракчеев до поры до времени был на цепи”. Или: “Записка Карамзина звала Россию назад”. Или даже “политические науки, преподаваемые в лицеях, служат делу подготовки учащихся к революционным, антиправительственным выступлениям”.

Пусть Захар Ильич не обижается, но все это в принципе надо доказывать. А есть ведь и положения, которые почти недоказуемы. Скажем, вот это: “Когда в России господствовало крепостное право, народ не мог думать (?) об образовании, так как не имел других, более элементарных общечеловеческих(??) прав”.

Вторая глава вызывает уже не ряд вопросов, а целый шквал недоумений. Как в старые добрые времена, радеющим о русском просвещении Сперанскому и Мартынову противостоят многочисленные “враги народа”. Один из них – “мрачнейший реакционер граф Жозеф де Местр” (поаккуратнее бы об одном из столпов европейской консервативной и романтической философии). Пытался, вражина, “приложить свою руку к делу создания Лицея”. Следом на сцену выходит главный “вредитель” – министр просвещения Алексей Разумовский, а де Местр оказывается лишь его “доверенным лицом” (то-то бы посмеялся генерал ордена иезуитов). Как же эти двое боролись с прогрессом в образовании? Из текста можно понять следующее: министр попросил де Местра написать ему несколько писем. И француз “высказал серьезное сомнение в целесообразности общественного воспитания русских детей”. Загадочная история, не правда ли?

А вот еще одна: “Куницын, не употребивший в своем выступлении общепринятых славословий в адрес царской особы, был сочтен человеком независимым и отважным, и в тот же день Александр I… наградил его орденом Св. Владимира. Император рассчитывал, очевидно(!), таким способом смягчить(?) его якобинский дух”. Автор здесь демонстрирует редчайший образец психологической проницательности, буквально читая в душе царя.

Третья глава тоже много готовит нам “открытий чудных”. Взять, к примеру, В.Ф. Малиновского, первого директора лицея. Хотя он “гораздо менее известный автор по сравнению с другими создателями трактатов о вечном мире (Я.А. Коменский, Ш.И.Сен-Пьер, Ж.-Ж. Руссо, Иеремия Бентам, Иммануил Кант и др.), он, однако, оказал влияние на отечественную мысль своего времени”. Чего только не узнает читатель об этом незаслуженно забытом русском самородке. Малиновский, оказывается, создал проект ООН, а также “прообраз современной идеи “общеевропейского дома” от Атлантики до Урала”! “В случае агрессивных действий отдельных держав Совет Европы должен был применить свою объединенную силу”. Новый Кант... то есть новый Клинтон у нас народился!

Второй директор, Энгельгардт, тоже предвосхитил множество отечественных и зарубежных мыслителей. “Но в его педагогической биографии есть один существенный момент, бросающий тень на эту в общем светлую и благородную личность”. Чем же Егор Антонович так провинился перед человечеством? Несчастный директор “непростительно ошибся в своем суждении о юном Пушкине”. Однако, пожурив его для порядка, Захар Ильич милостиво «реабилитирует» Энгельгардта перед судом истории.

Пожалуй, хватит выискивать в чужом глазу соломинки. Очень не хотелось бы, чтоб все наши замечания были восприняты автором как обвинение в научной недобросовестности. Ей же ей, Захар Ильич, мы так не думаем. Книга в целом очень интересна и содержит массу неизвестных широкому читателю подробностей о лицейской жизни Пушкина и педагогических приемах лицейских преподавателей. Подробности эти тем более ценны, что они собраны из множества разрозненных и малодоступных источников. Но факт остается фактом: по тексту книги разбросано множество мелких и крупных ляпов, большинства из которых можно было бы избежать, поумерив оценочный пафос.

Степан ПЕРМИТИН

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"


Рейтинг@Mail.ru