Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №81/1999

Архив
Нижний Новгород
Борис Ярмахов

Зачеркните правильный ответ

Он мешает классу делать открытия

Как получилось, что школа погрязла в беспрецедентной по масштабам, но совершенно безнадежной борьбе с ошибками, которые делают дети при изучении учебных предметов? Дело в том, что несущий каркас той школы, которую мы сегодня имеем, формировался прежде всего под влиянием процесса бурного развития индустрии.
Школа – это громадный конвейер, на котором каждый четко знает свой участок работы, но никто не имеет представления о том, что именно получается в результате их совместных усилий. Ошибка при этом является индикатором, который позволяет судить о состоянии вещей и с легкостью выражается в привычной школьной отметке.
В школе до сих пор господствует представление об ошибке как о браке, с которым надо бороться любыми доступными средствами.
Но... не получается ли так, что мы теряем при этом больше, чем находим?
Расскажу о случае, произошедшем недавно на моем уроке истории в пятом классе Центра вероятностного образования нижегородской школы № 186.
...Весь класс работал над решением следующей учебной задачи: нужно было последовательно разложить на столе семьдесят бумажных полосочек, на которых были написаны даты семидесяти произвольных событий из мировой истории. Некоторое время проблем не возникало: то, что Ледовое побоище произошло после того, как был основан Нижний Новгород, всем понятно уже потому, что 1242 больше, чем 1221. Но вот начали попадаться события, произошедшие до нашей эры, и тут начались споры: “Что нужно класть раньше, четвертое тысячелетие до нашей эры или второе?”
В обычном классе учитель, конечно, должен был сначала объяснить детям, что четвертое тысячелетие до нашей эры – это всегда раньше, чем второе тысячелетие, а лишь потом давать задание. Но в классе вероятностного образования несколько иные правила, и поэтому я попросил учеников предложить свои варианты решения этой проблемы.
Маша П. Сначала было второе тысячелетие до нашей эры, а потом уже четвертое; ведь четыре больше двух.
Сережа Ш. Вот смотри. (Рисует “стрелу времени” и отмечает на ней начало отсчета.) Все дело в начале. Там, где года стоят правее начала, чем больше число, обозначающее год, тем это событие произошло позже, а там, где они стоят левее, чем число больше, тем событие произошло раньше.
Андрей Л. Да, это еще очень похоже на то, как мы считаем числа. (Выписывает на шкале ряд натуральных чисел.) Там тоже до нуля числа нарастают справа налево, а после нуля – слева направо.
Маша П. Выходит, что у них был сначала четвертый год, а потом третий? Как же они Новый год тогда справляли? Задом наперед, что ли? (Все задумываются, и всем становится жалко древних людей.)
Миша Д. (Решительно.) Нет, такого быть не могло. Наверное, они считали от чего-то другого. Кстати, что такое этот ноль?
Сергей Ш. Это год, в который родился Иисус Христос.
Все христиане считают его началом отсчета лет нашей эры.
Миша Д. Ну все понятно! Древние люди не были христианами, и они считали года от какого-то другого события. От возникновения Земли, например.
Настя Д. А я вообще думаю, что таких эр, как наша, было несколько, и люди каждый раз начинали считать с нового нуля. (Рисует несколько отрезков, каждый из которых имеет начало и конец, на каждом обозначает крайнюю левую точку как ноль и подписывает их: “наша эра”, “эра до нашей эры”, “эра до той эры, которая до нашей эры” и так далее.) Ну вот, теперь мне совершенно понятно, что второе тысячелетие до нашей эры было раньше, чем четвертое.
Начинается горячий спор. Тут мне приходится вмешиваться и вносить свои уточнения. Действительно, летосчисление у всех народов всегда с чего-то начинается. Действительно, никто не отмечал год рождения Христа как “нулевой”; для очевидцев это был пять тысяч пятьсот восемнадцатый год от сотворения мира.
Действительно, и до сих пор японцы, например, измеряют года по отношению к моменту восхождения на престол императора и при обозначении года всегда называют эпоху (то есть правление династии) и год с момента ее начала.
В ходе этого разговора выясняется, что мы не можем считать сложившуюся систему отсчета лет единственно правильной. Нам она нужна для того, чтобы понимать, о чем идет речь в тех случаях, когда в книгах, придерживающихся именно ее (в частности в учебнике), рассказывается о событиях, имевших место до нашей эры.
С точки зрения “логики учебника” Маша, Миша и Настя ошибались. Они предлагали не общепринятую систему летосчисления, а “какую-то другую”. Но фактически получилось так, что в произошедшем споре каждая из сторон отстаивала по-своему правильную позицию. И никто из них не ошибался в своей логике!
Сознание десятилетнего ребенка нащупало вопиющую несправедливость существующей системы летосчисления. Как же так? Ведь получается, что мы приписываем всем тем поколениям людей, которые жили до нашей точки отсчета, жизнь, в которой они никогда не жили и жить не могли.
Получается, что год смерти у них был раньше года рождения!
Хорошо, пусть никто не видел, с чего все началось, но должен же был быть кто-то, кто начал загибать пальцы на руке и отсчитывать года!
Ребенок, по сути, борется за основания собственного разума, который не может и не хочет мириться с отсутствием точки отсчета.
Взрослые привыкли к условности и виртуальности очень многих вещей, на которых построено наше обыденное сознание. Неправильно – и все тут. А ребенок хочет понять, почему этим формальным построениям можно доверять.
А ведь за тем, что мы сегодня спешим заклеймить как ошибку, может стоять мощнейший прорыв завтрашнего дня.
Ньютон в физике и Наполеон в военном деле, Чехов в русской словесности и Верди в музыке, Дарвин в биологии и Роберт Фишер в шахматах...
Все это люди, в свое время уличенные еще школой в “ошибках”, которые они совершали – по странному стечению обстоятельств – именно в тех предметах, которые сегодня связаны с их именами. И кто знает, может быть, сегодня, по-своему считая года, эти Маши, Миши и Насти завтра придут к таким основаниям миропонимания, которое нам и не снилось.
Пришло время понять, что нельзя лишь автоматически сопоставлять то, что делает ребенок, с неким “эталоном”. Расхождение логики учебного текста, нашей позиции взрослого человека и становящейся логики мышления ребенка, в самых незначительных мелочах инстинктивно ищущего основания собственного разума, – это предмет для внимательного и вдумчивого анализа, который ведет к совершенно другому пониманию того, что происходит с сознанием ребенка, обучающегося в школе, по сравнению с тем, которое мы имеем.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"


Рейтинг@Mail.ru