Что мешает интеграции:
нехватка денег или боязнь инакости?

Об этом мы разговариваем с директором московской интеграционной школы “Ковчег” Александрой Михайловной Ленартович:
– В детстве мне было страшно встречать на улице необычных людей. Их вид вызывал жалость и чувство собственной неполноценности, ведь помочь я им не могла.
Когда у меня подросли собственные дети, они стали удивлять меня некоторыми своими поступками. Однажды младшая дочь отправилась на музыкальные занятия, но очень быстро вернулась домой. Оказалось, до преподавателя она так и не дошла, потому что на деньги, которые ей дали, чтобы заплатить за урок, купила рамочку. “Зачем тебе рамочка?” – “Их продавал дедушка без ног, я не смогла пройти мимо”.
Второй раз меня озадачила старшая дочь. Она с группой ребят побывала в Англии. Вернувшись, они собрались у нас дома поделиться впечатлениями. Происходило это в 89-м году, и всех еще восхищали западные магазины. Когда очередь дошла до моей дочери, она сказала: “Там даже к инвалидам относятся по-человечески…”
Тут-то я и задумалась о том, что ни свободы, ни демократии, ни вообще никакой нормальной жизни не будет у нас до тех пор, пока люди не научатся относиться друг к другу терпимее. Ведь тех, кто бросается на окружающих из-за убеждений, допускать в свободное общество просто опасно. Для меня приемлемо, чтобы учитель имел любые взгляды, кроме желания угнетать, унижать. И когда кто-то говорит: “Я признаю только педагогику Монтессори!”, а другой: “А я – вальдорфскую!” – это не имеет никакого значения, если учителя заботит развитие детей, а не внешний эффект. Но если для того, чтобы ребенок научился правильно говорить, его готовы наказать, такому преподавателю не место в нашей школе.

***

Есть такие места, куда приезжаешь и чувствуешь себя свободным. А потом вдруг обнаруживаешь множество ограничений. Но меня это не пугает: ведь дело не во внешних, а во внутренних рамках. В нашей школе тоже немало определенных правил. Нельзя, например, подойти к девочке с синдромом Дауна и сказать: “Эй, дура, подвинься!” – тут же получишь от окружающих. В “Ковчеге” не принято унижать и обижать. Вот никто себе этого и не позволяет.
Мне иногда говорят: “Александра Михайловна, все, что вы пропагандируете, хорошо где-нибудь в Калифорнии. В крайнем случае в вашей маленькой школе, а в массовой даже очкарикам прохода не дают”. У нас немало детей, которых травили в их прежних школах по национальным, религиозным и другим признакам. Я не думаю, что в такой ситуации говорить нужно лишь об интеграции больных и здоровых, важна любая интеграция. Как взрослые относятся к детям (особым или обычным), такие у них отношения и складываются. А деление на нормальных и ненормальных придумано нашими идеологами – Стране Советов нужны были люди, вписывающиеся в определенные рамки: едят, одеваются, говорят так, как им предписано, читают то, что положено. Что касается больных детей, врачи настойчиво советовали: сдай ребенка в интернат, и тебе будет хорошо. Соответствующее продолжение эта логика имела и в школе: учить надо только сильных и здоровых…

***

Почему я оказалась именно в интеграционной школе? Мечтала воспитать терпимость у здоровых детей. Как этого достичь? Растить их вместе с теми, кто на них не похож.
Мы должны научить ребят выдерживать любые испытания и достойно выходить из любой ситуации. Какие люди в нашей стране выдерживают? Я поняла это на примере массовых освобождений из сталинских лагерей. Вчерашние узники разделились: одни озлобились на весь мир, другие выстояли. Кому удалось остаться человеком? Думаю, тем, у кого было хорошее детство, кого любили, о ком заботились, кого оберегали. Кто был обеспечен материально (хотя об этом и не принято говорить), жил в человеческих условиях, тот и выживал достойно. Жизнь бьет, ты страдаешь, но не ломаешься. Некий внутренний стержень держит тебя. Значит, и нам нужно было создать дом, который согревает душу и дает жизненные силы, где тебя любят и берегут.
Когда я была за границей в антропософской общине, меня поразило, что совсем больные люди ели на белых скатертях. Скорее всего они даже не понимали, для чего нужны крахмальные скатерти, но именно такие мелочи, как скатерти и салфетки, воспитывают достоинство и хорошие привычки. Ведь во всех школах для особых детей одна из главных задач – выработка правильных привычек. Тогда ребятам будет легче адаптироваться в нашем мире.
Вот на уроке музыки умственно отсталая Настя поет вместе с выпускником Бакинской консерватории – это тоже, образно говоря, из разряда белых крахмальных скатертей. Девочка не всегда ведет себя адекватно, но так исполнять народные песни, как она, в школе не может никто.
Физкультура проводится в просторном, светлом зале под профессиональный аккомпанемент на рояле. Красивые и в то же время несложные движения рассчитаны, конечно, не на всех. Одни исполняют их успешно, другие могут далеко не все и, устав, просто отходят в сторонку. Потом возвращаются на свое место. Никто не обращает на это внимания, поэтому даже дети с нарушением координации движений чувствуют себя
здесь совершенно свободно, спокойно и непринужденно.

***

Иногда учителя обижаются на Александру Михайловну: “Вы не показываете нам медицинские карты детей, как же с ними работать?!” Она возражает: “Вы же учителя, а не врачи. Должны учить и здоровых, и детей с особенностями развития, а узнаете диагноз – сразу снизите планку. Если людей ограничивать, не давать им сложных тем, как мы узнаем, что они могут? Вот у Оли диагноз “олигофрения в стадии дебильности”, а она написала сочинение “Мое переживание Библии”. Не было бы свободы, не было бы и этого сочинения.
Умение решать запредельные задачи тоже воспитывает достоинство. У каждого человека есть своя сильная сторона. За годы работы в этой школе я не встретила ни одного ребенка, который не умел бы хоть что-то
делать лучше других”.

***

В “Ковчеге” всем легко, комфортно и уютно. И смотреть на детей (с серьезнейшими диагнозами!) не больно и не страшно. Потому что их лица спокойны и открыты.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"