Выполнять ли свои угрозы?

О происшествии, которое заставило меня неделю мучиться в сомнениях и пить валерьянку, дети вспоминали как о чем-то незначительном

Когда мы, взрослые, придумываем для детей правила поведения, мы свято верим, что это им на пользу. Но вредные дети никак не хотят нас понять. И тогда мы опять уговариваем себя: совершать насилие над собой детям полезно. Но терпеть дискомфорт нам самим?! Да ни за какие коврижки!.. Но умение делать то, что не хочется, что идет вразрез с нашим стремлением к удобству – это тоже режиссура. Режиссура поведения. Сумеем ли мы совершить насилие над собой –
с тем, чтобы выиграли дети и уж тем более – мы? А потом с иронией взглянуть на происходящее, и в первую очередь – на самих себя.

Правила похода надо соблюдать независимо от того, насколько он длинный и серьезный. В походе ли, на прогулке по городу или на экскурсии крайне важна дисциплина. Слишком многое от нее зависит: от безопасности до выполнения намеченных планов. То, что в школьном коридоре выглядит милой детской шалостью, в лесу за городом может оказаться ЧП.

И вот наш традиционный поход в конце учебного года. В программе – костер, установка палаток, походный суп, конкурсы и призы. Идти надо было часа полтора пешком через лес до места стоянки и столько же обратно. Мы предложили нашим третьеклашкам самим найти дорогу (ведь в прошлом году они уже были в тех местах). Взрослые же оставили за собой право коррекции пути, но этого и не потребовалось. (Удивительно, как это они вспомнили дорогу через год? Я бы одна точно заблудилась!)

Взрослых было четверо: классный руководитель Ольга Николаевна, учитель музыки Сергей Павлович, папа одного из мальчишек и я, учитель английского. Детей – двадцать человек. Мы всегда предлагаем детям приглашать с собой в походы братьев и сестер. В этот раз с нами пошел Ваня, старший брат Володи (разница у них – один год).

Сказано – сделано

Мы шли с остановками. Каждый нес с собой воду или сок. Но пить мы не разрешаем до большого привала. Во-первых, говорят, если пить – идти тяжелее. Во-вторых, многие выпили бы весь свой запас на первом же километре пути. В-третьих, если пить, то мы бы только и ждали всех жаждущих и до места не дошли бы вообще. Ведь для ребенка достать бутылку воды, открыть, попить, закрыть, убрать – это же целая эпопея!

На первой же остановке, когда кое-кто вытащил свое питье, взрослые попросили быстренько все убрать. И напомнили: «Заметим, что кто-то пьет воду до привала, – отберем и выльем. Увидите, что пьем мы, – отбирайте и выливайте».

Идем дальше. Остановка на пять минут. Ваня, наш «гость», глядя мне в глаза, достает бутылку воды, медленно открывает и начинает пить. Я эту бутылку отбираю и так же медленно выливаю на травку. Красиво так, солнышко светит, капельки блестят, я даже залюбовалась. Дети все это видели, но даже не съехидничали, собрались и дальше пошли. Что ж: сказано – сделано.

Ваня ушел в лес – помирать

На полпути решили сделать привал, съесть печенье и немного попить. Расположились на пригорочке, хорошо всем. И тут мои дети говорят:
– Анна Игоревна, а Ваня в лес ушел. Обиделся, что его воду вылили, и ушел.

Гляжу, и правда, Ванька где-то в кустах бродит, а Вова, братец его, с нами сидит, печенье уплетает и воду свою пьет. Я говорю детям:

– Кто может поделиться с Ваней?

Дети у нас воспитанные, все побежали Ване свою помощь предлагать. Даже Вовка, доев свою еду, к брату пошел. Сбегали дети все по очереди к Ване и принесли мне новость: он дальше идти не хочет, на всех обижен, а на меня в первую очередь; может, домой пойдет, а может, в лесу останется помирать от обиды.

Тут наши мнения разделились. Ольга Николаевна считала, что надо дальше идти, Ваньке ничего не останется делать, как за нами пойти, а там и обиды забудутся. Боязно было ребенка в лесу бросить даже на минутку: поди знай, что ему в голову взбредет. Родитель наш права голоса не имел, а Сергей Павлович пошел Ваню уговаривать.

Приходит через десять минут и говорит: «Он от меня убегает, ничего знать не хочет и разговаривать ни с кем тоже не хочет». Тут наш родитель пошел – думал, что мы, учителя-формалисты, к ребенку подход найти не можем. Прождали мы его десять минут – нету. А время идет, дети ждут, поход на грани срыва. Тут пошла я в лес. Меня же грызло то, что воду я вылила. Как бы я во всем и виновата.

Подхожу и вижу: Ваня бегает от дерева к дереву, а папа за ним, как заяц, и уговаривает его выслушать. Тут папа увидел меня, рюкзак сбросил и решительно так говорит: «Сейчас я его... паршивца...» – я даже испугалась. Ну и припустили они по лесу. Через минуту папа Ваню изловил и ко мне привел. Мы и ругать его попытались, и напомнили, что он товарищей подводит. А он, обливаясь слезами, кричал: «Отдайте мне деньги за воду! Я не пойду никуда! Меня никто не любит! Я умереть хочу!»

В дерево вцепился, ревет, что с ним делать – неизвестно. А уже час прошел. Папа мне говорит: «Вы идите, а я его домой потащу, родителей дождусь, все им расскажу». Тут Ваня еще больше заревел: «Меня дома убьют!» – но дерево не выпустил.

Я попросила папу подождать и пошла – оставшимся взрослым все рассказала. Конечно, папу нельзя было отпускать, он со своим ребенком в поход пошел, а не чужого на себе домой тащить. Женщина же этого «обормота» не доведет...

Последняя попытка

И тут на авансцену вышел Сергей Павлович. Он велел ждать его ровно три минуты, и если он не выйдет из леса, то идти дальше. А Ваньку до дома доведет он.

Только дети разбрелись цветочки собирать, как раздался слабый крик, и из леса показался Сергей Павлович. Ваньку за шкирку ведет и нам через плечо бросает: «Он идет с нами».

Мы в подробности не стали вдаваться (я только подумала: что значит мужчина в доме!), вещи подхватили и пошли дальше. Ванька пару раз дернулся, попробовал упираться, но получил подзатыльник и смирился. Минут через двадцать Сергей Павлович держать Ванькину шкирку устал и соорудил себе из веревочки поводок, который и привязал к Ванькиной руке. Отпустить парня мы боялись: перспектива вылавливать его по кустам и болотам никого не привлекала. Дети похихикали-похихикали и отвлеклись на более важные вещи, тем более что высмеивать Ваньку побаивались: он все же старше и сильнее. А Ванька, казалось, хоть и стыдится своего положения, но все же рад, что из тупиковой ситуации мы вышли и к папе его за шкирку не привели.

Как ни в чем не бывало

Пришли мы на привал, дети рюкзаки разбирают, стол соорудили. Ванька есть отказался. Сергей Павлович передал его мне: ему надо было костром руководить. Стали дети костры разводить, палатки ставить да картошку чистить: по командам, кто быстрее. Суетятся все, я от команды к команде хожу, советую. Ванька за мной на веревочке. Злится на меня, считает корнем всех бед, но ходит, не упирается!

Смотрю, стал тоже советы давать, помочь норовит своей команде. А у меня уже сил нет его за собой таскать. Взяла я с него честное слово, что не убежит, и спустила с поводка.

Ванька сразу в работу включился, как будто и не было ничего. Потом мы наградили все команды, съели приготовленный на костре суп (Ванька уплетал больше всех, изголодался, бедный) и двинулись к дому.

Инцидент был исчерпан и забыт. Дети про него уже не вспоминали, у Ваньки было прекрасное настроение. У меня оно было отвратительное: нервы вымотаны полностью, к тому же мы на час опоздали с возвращением, и все планы на вечер рухнули.

Лить или не лить? – вот в чем вопрос

Я спрашиваю Сергея Павловича, как удалось ему уговорить Ваньку идти с нами. Он ответил так:

– Когда у человека истерика, уговаривать бесполезно. Я просто взял его за ухо и силком протащил пару метров. Очевидно, было больно, и дальше он пошел сам.

Непедагогично? А портить всем поход из-за одного-единственного ребенка, тем более «чужого», педагогично? А отправить с ним чужого папу педагогично?

Собственно, в тот момент я просто была благодарна Сергею Павловичу, что он хоть как-то разрешил конфликт. Но вообще-то хотелось бы понять: можно ли было применять в этой ситуации силу? А в какой-то другой – на уровне учитель – ученик? И вспомним еще про подзатыльник...

С одной стороны, рекомендуют же похлопать по щекам для приведения в чувство. Если бы это был наш ученик, мы бы, может, и нашли подход, а к совершенно незнакомому ребенку...

Мы пытались, а получилось лишь у Сергея Павловича. Но оправданно ли это? Хотя Сергей Павлович, он такой. Он возьмет и спросит родителей: «Бить можно?» «Нужно!» – ответят они. А он потом ребенку: «Я с мамой говорил, она разрешила...»

Правда, не бил он детей никогда, достаточно было здорового юмора. Вообще дети его очень любят и совсем не боятся.

Но прав ли он был в походе? Не знаю.

И еще один вопрос мучает меня до сих пор: надо ли мне было выливать ту злосчастную воду?

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"