К злому – с добром

Впервые о достоинстве как о категории педагогической я задумался, когда вернулся из армии, работал учителем в ПТУ. Проблем было – выше головы. Контингент не из легких, уроки срывают, учиться не хотят, а на двойки и замечания обижаются.
И вот читаю в одной умной книжке, что воспитанника можно и поругать, и наказать, и замечание сделать. Но при этом не надо унижать человека. Подросток обижается не столько на замечание, сколько на то, как, каким тоном, при каких обстоятельствах оно ему делается.
И точно! Как только я стал заботиться о достоинстве своих учеников, заранее продумывать свои поступки, интонации, жесты, слова – многие проблемы исчезли. И вроде бы двоек меньше не стало, а вот обиды пропали.
...Мы в большинстве своем детей любим. Но зачастую любовь демонстрируем так, что нормальный ребенок ни в жизнь о ней не догадается.
Мало любить, надо еще уметь это правильно показать.
Но одно дело – говорить о достоинстве другого, о любви к ближнему. А как быть со своим достоинством? Умеем ли мы любить и уважать самих себя?
В Архангельск приехали англичане и с ними Анна Бэттс, моя коллега. Она в графстве Лестершир занимается усовершенствованием учителей.
К Анне обращаются, когда в школе возникает какая-то проблема. Ее задача – разобраться в истоках конфликта и постараться помочь. Помочь не школе, а конкретному учителю.
Так вот, когда Анна была в одной из архангельских школ, ее спросили, как реагируют английские родители на замечания учителей.
– Замечания? Какие замечания? – спросила она.
– Ну, когда кто-то из учеников не занимается на уроке, недисциплинирован и учитель не может с ним справиться. Знаете, какие у нас есть деточки?!
– Я не знаю, как ваши ученики ведут себя на ваших уроках, – ответила Анна, стараясь выглядеть очень вежливой, – но у нас, если учитель не может справиться с классом или с учеником, он старается не говорить на эту тему с родителями. Чтобы не вылететь с работы. Это же ваша профессия – учиться понимать ребенка, его трудности. И если что-то у меня не получается – при чем тут дети?
Так ответила англичанка. Так принято у них.
Жаловаться на учеников – ниже достоинства учителя. Это расписка в собственном бессилии, в профессиональной непригодности. Это все равно что слушать врача, который по неопытности зарезал больного на операционном столе и тут же жалуется его родственникам: что же, дескать, вы так запустили его здоровье!..
Нет, достоинство врача в том, чтобы уметь лечить. А достоинство учителя – в умении учить. И умных, и трудных, а равнодушных – заинтересовать. И чем труднее ученик, труднее класс, тем большего мастерства это потребует от педагога.
Нас всю жизнь призывали бороться с недостатками и всячески их искоренять. Но вот что я однажды понял. Недостаток (не-достаток) – это то, чего человеку недостает, чего в нем нет.
Так, грубость – это недостаток вежливости. Слабость – недостаток силы, глупость – недостаток ума, умений...
Но как можно бороться с тем, чего нет? Борьба здесь вовсе ни к чему. А нужно воспитание – питание тем, чего душе воспитанника не хватает.
Правильно понятый недостаток помогает мне точно сформулировать свою задачу. Например, дано: злость – это недостаток. Вопрос: недостаток чего? Недостаток добра, доброты. Задача воспитания: к злому ребенку – только с добром!
 Кому из нас не приходилось слышать резкие высказывания родителей и учителей, суть которых можно свести к фразе: «Ох, они меня и разозлили!»
Разозлить – по смыслу самого понятия – значит озлить, наполнить злостью, вызвать ответную злобу (око за око!). Но если ученику или целому классу удалось разозлить учителя, удалось переполнить воспитателя ответной злостью, то – простите – кто кого питал? Кто в этой конкретной ситуации является истинным воспитателем?
В том-то и достоинство любого педагога, что его ни один воспитанник не может разозлить. Злиться в ответ ниже его достоинства. Это свидетельство его несоответствия. Поведение, ли­шенное смысла.
«Меня никто сегодня не разозлит», – спокойно говорит себе учитель и открывает дверь в самый трудный класс.
Воспитатель, не позволяй себе питаться чьей-то озлобленностью! Уж если питать себя, так только добром…
Мое достоинство определяется прежде всего тем, что я не могу себе позволить.

№ 34, 1992