МЕМУАРЫ ДЕТСТВА

Время лунных шариков

...Иначе ты станешь мышкой!

Помню, маленькой всегда что-то ела, но не о полезной и приличной еде со стола речь, а о подножном, скажем так, корме на улице. Подружки делились опытом, и мы, как маленькие зверьки, поедали цветки и семечки подорожника, желтые цветки акации («бананчики»), сердцевинки прутиков сирени («рыбка»), дикий щавель, незрелый крыжовник, капельки «нектара» пионов, мышиный горошек...
Все эти растительные биодобавки несколько тревожили мою маму, и она, видимо с воспитательными намерениями, на простой вопрос, отчего мышиный горошек так называется, ответила так:
– Оттого, что его едят мышки, и если ты будешь есть его, тоже превратишься в мышку размером с кулачок!
Перестану быть маленькой девочкой? И что же со мной будет? И как же я буду жить маленькой мышкой размером с кулачок?
Слово за слово, мы с мамой нарисовали картину моей мышиной жизни, и она оказалась весьма привлекательной: ведь мама посадит меня-мышку в коробочку, будет носить всегда с собой в карманчике, всегда будет доставать, гладить и кормить сухариками. Я была готова тотчас расстаться с человечностью ради возможности всегда быть с мамой в любви и тепле, но все-таки немного боялась.
И когда мама отвлеклась на какие-то свои дела, я сорвала стручок и, сознавая, что это мои последние мгновения в человеческом облике, съела одну горошину.
Потом еще одну. Потом, догадываясь, но не веря, ногтем выскребла и съела все.
Потом обиженно закричала.
Две вещи удивили тогда мою маму: моя горькая обида и не сработавшая воспитательная мера.
Но иногда срабатывало. Как всем детям, мне говорили, что нельзя лезть пальцами в розетку. Но что же делать, если она располагалась на стене совсем рядом с моей подушкой, такая керамическая, гладенькая, прохладная, и провода косичкой вырастают из нее куда-то под потолок. Лежать в кровати скучно, пока не заснешь, и от нечего делать я потихоньку трогала розетку. Скользила пальцем по ее кремовой прохладе. Обводила дырочки «восьмеркой». Внутрь палец не пролезал, но я знала: за попытки взрослые могут отругать.
Правда, мама решила не ругать, а объяснить опасность электрического тока для маленькой девочки. И как-то перед сном она объяснила, какая это нешуточная опасность.
И вот я уснула, а электрический ток вышел из дырочек и схватил меня за шею! От боли и ужаса я проснулась и резко дернулась вперед на самый край кровати. Ток отцепился.
Мне любопытно было посмотреть на него, но я боялась. Когда успокоилась и развернулась к розетке, его уже не было. Через дырочки обратно ушел в провода.
С тех пор я боялась спать спиной к розеткам.

Потерявшаяся песня

Никакими особыми способностями я не выделялась. Помню, приводили меня на кружок лепки, на проверку надо было что-нибудь вылепить, я и вылепила самое важное на тот момент: колобка. Дядька-руководитель посмотрел на шар со странными наростами, которые на самом-то деле были глазами, носом и ртом, нелестно хмыкнул, и мы из кружка ушли.
Папа давал мне шахматы, он всех своих детей с младенчества проверял шахматами, чтобы не пропустить возможного чемпиона. Я расставляла фигуры и играла в королевство: кони скакали, рыцари сражались, а король и ферзь целовались. Папа был разочарован.
И так мне хотелось взять и сделать что-нибудь особенное, чтобы взрослые не переживали!
Однажды по телевизору показывали что-то замечательное, передачу, песню или фильм – уже не помню, и я от переполнявших впечатлений не могла усидеть и, будто бы танцуя, запела. Это была песня про птицу чайку. Слова восхитительно складывались в рифму и выпевались изо рта. Это была очень-очень красивая песня. Я была так рада, что ее сочинила, прибежала на кухню и закричала о ней маме и бабушке. Они обратили на меня внимание и приготовились слушать песню. Но ее уже не было во мне! Она сложилась, вылетела словами в столовой и исчезла! Почему я не могла ее повторить? Как обидно, как обидно! Такая красивая песня была про птицу чайку! Отчего же я ее не запомнила?
– А-а, – сказали мама и бабушка. – Да, обидно, конечно.
И дальше занялись своими делами.
Было у меня и такое разочарование. Однажды мама взяла меня в Другой Город. Тогда еще вроде бы не было ни брата, ни сестры, а значит, это случилось давным-давно. Другой Город был яркий и необычный, и я глазела, показывала пальцем и дергала маму, чтобы на ухо спросить, что это. Еще в Другом Городе были трамваи-за-3-копейки. Мне нравилось пробивать билетики железной штукой. «Осторожно, – говорила мама, – чтоб пальцы насквозь не прокололо!»
И вот у белой с синем церкви мы залезаем в трамвай. Я вхожу перед мамой и успеваю уже сесть, а мама сзади поднимается на ступеньки, и тут трамвай закрывает железные двери! Они сжимают мою маму и неотвратимо сомкнутся, разрезав ее вдоль, и спина упадет на мостовую, а передняя часть – в трамвай! Мама кричит, другие люди в трамвае тоже кричат, страшные двери шипят и раскрываются. Мама заходит, и вроде бы все в порядке, она целая.
Повзрослев, я рассказывала про этот жуткий случай маме, хотелось знать, что это за город и что за бело-синяя церковь. Но мама отвечала, что ничего такого не было, трамваем ее никогда не прищемляло.

Загадки без отгадок

Первый шарик мне подарила старшая девочка Салима. Мне было, наверное, года четыре, потому что крыльцо у подъезда, где мы познакомились, казалось большим и причудливо устроенным – как раз для детских игр.
Шарик, который Салима дала мне в знак нашей дружбы, был из бледно-голубого стекла, не большой и не маленький, приятно укладывающийся в ладонь. Он переливался от света и отбрасывал колечко светящейся тени. Когда я смотрела внутрь, то видела странную и яркую бледно-голубую поверхность в круглых маленьких кратерах. Как Луна или чужая планета.
Такие шарики часто встречались у моих подружек, но никто не знал, откуда они берутся и для чего используются в мире взрослых. Чаще всего шарики находили на железной дороге. Выпадающая деталь из поездов? Я специально упрашивала взрослых идти на дачу вдоль железной дороги, но там шарики не выпадали. Ходили слухи, что это заготовки для стеклоделательного завода, слухи эти я тоже принимала на веру, потому что у меня были и зеленые, бутылочного цвета, шарики и один белый, прозрачный, как бутылки для молока. Надо отыскать стеклоделательный завод, чтобы набрать таких шариков побольше, а то они все время куда-то безвозвратно закатывались.
Правда, когда мама передвигала пианино, зеленый и голубой нашлись к моему неописуемому восторгу, и у меня какое-то время был свой маленький космос из двух планет. Потом они опять затерялись. Мебель была у нас очень тяжелая, и просто так, из-за шариков, ее не двигали.
Прошли, можно сказать, годы, я уже училась в школе, а неразгаданная тайна лунных шариков все ждала своего часа. Наш класс возвращался из похода и переходил грузовую узкоколейку. Между шпалами, в насыпи камней народ вдруг увидел россыпь стеклянных шариков! С нами ничего нельзя было поделать: не успокоились, пока не собрали все до единого. Скорее всего на одном конце этой узкоколейки и был таинственный стеклоделательный завод. Хотелось пойти и проверить, но нельзя было отставать от класса. И тайна шариков осталась без разгадки.
Еще один волшебный предмет из детства волнует меня до сих пор.
Я тогда была маленькая, летом к нам приезжал из Другого Города мамин старший брат с женой и детьми. В урочный день я беспокойно торчала на балконе, высматривая их красный «Москвич». Это была такая радость! У дяди была необыкновенная дочь, моя старшая двоюродная сестра. У нее было особое имя – Анюта, и когда дядя по-отцовски называл ее Нюрка, мне это казалось святотатством. У нее были таланты! Она ходила в художественную школу, и у нее был альбом с ее рисунками. И конечно, Анюта непревзойденно прекрасна. Поэтому она командует, а я слушаюсь.
Анюта забирает у меня самых красивых кукол и строит на диване кукольный дом. Там постельки, стульчики из кубиков и книг, стол с игрушечной посудкой и, что самое невероятное, телевизор! Его она ловко сооружает из спичечного коробка и календарика с переливающимися картинками. Мои куклы послушно смотрят, как принцесса Эльза то плачет, то всплескивает лебедиными крыльями. Меня куклы больше не слушаются.
Потом Анюта сама превращается в птицу. Мы вытаскиваем из шкафа бабушкины шелковые платки, отрезы ярких и воздушных тканей. Анюта связывает их узлом и накидывает на плечи. Я делаю так же, и мы с птичьими криками летаем по квартире.
Потом вьем гнездо. Это было самое лучшее и самое мягкое гнездо в моей жизни! Но Анюта недовольна. Она убегает к отцу, затем на улицу, к машине, и вот приносит наконец то, что необходимо всем нормальным птицам: яйцо. Большое, как раз под наш размерчик. И красное, цвета дядиной машины. Осторожно и бережно, предупреждает Анюта, а то попадет.
Она красиво и убедительно высиживает Красное Яйцо, а я должна изображать самца и носить ей пищу в клювик. Я прошу тоже повысиживать это волшебное яйцо бережно-бережно, осторожно-осторожно. Анюта, устав от моего нытья, вручает мне наконец вожделенное яйцо, оно теплое, тяжеловатое и таинственное. Но оказывается, уже вечер, ужин и надо спать. Анюта отбирает у меня Красное Яйцо, и на следующее утро я вижу, как дядя недовольно уносит его в машину. Дядя, тетя, Анюта уезжают от нас к себе домой.
И что самое обидное, никто теперь не помнит, не понимает, что это за Красное Яйцо было. Волшебная вещь...

Удивительные существа мужчины

По утрам бабушка отводила меня в детский сад, где я играла с моими подружками и училась у них многим полезным вещам: как делать зубной кабинет в кусте сирени, как добыть «рыбку» из веточки и съесть, как рисовать красавиц и почему не стоит использовать темно-оливковый карандаш. После полдника была вечерняя прогулка.
На улице, бывало, хотелось в туалет, но полезных для этого приспособлений на детсадовском участке не было. Воспитательниц отчего-то в эти дела не впутывали, а мысль сбегать в садовский туалет не приходила в голову. Девочки по-быстрому писали в домиках. И однажды я оказалась в очень затруднительном положении, потому что во всех домиках играли и никак не удавалось остаться там одной. И тут меня позвала воспитательница, потому что за мной пришла мама и, как оказалось, папа, который с нами тогда не жил. Мне было страшно неловко и стыдно идти к ним мокрой. Они-то подумали, что я стесняюсь незнакомого человека. Но мне совсем из-за другого было стыдно. К моему удивлению, папа сразу поднял меня на руки и понес так до дома, не обращая внимания на мой позор. Отец, осознала я тогда, – это такое сильное существо, которое принимает своих детей в любом состоянии и носит их на руках.