Дипломатия войны

Одни считают пакт Молотова–Риббентропа триумфом сталинской внешней политики, спасшим страну от преждевременного вступления в войну, другие – преступным сговором двух диктаторов, развязавших Вторую мировую войну. Камнем преткновения являются прежде всего секретные протоколы, подписанные вкупе с договором, по которым СССР получал право присоединить к себе Восточную Польшу с преимущественно украинским и белорусским населением и включить в сферу своих интересов Эстонию, Латвию, Финляндию и Бессарабию, то есть по существу происходил раздел сфер влияния в Европе.

Оценки дипломатических и военных достижений СССР перед Великой Отечественной войной диаметрально противоположные.

И это не новость.

Вот уже несколько лет любой информационный повод, касающийся того или иного события нашей истории, вызывает ожесточенные споры. Особенно это относится к периоду новейшей истории. Политики, общественные деятели, журналисты, учителя, даже «чистые» историки впадают в ересь публицистики, занимают ту или иную непримиримую позицию на полемической баррикаде и нещадно сражаются с врагами-оппонентами.

В этом противостоянии как бы потерялись те, кто хочет не победить в споре, а понять прошлое. Им тяжело под перекрестным огнем враждующих сторон, их голос негромок, потому что полон сомнений…

И эта дата – семидесятилетие подписания пакта – не только не станет исключением в противостоянии якобы нападающих на нашу историю и ее добровольных охранителей, но, наоборот, споры о ней будут одними из самых бескомпромиссных.

Протокольный вопрос

Власти СССР косвенно всегда признавали моральную вину за секретные протоколы к пакту Молотова–Риббентропа, как стали называть договор по имени двух министров иностранных дел, непосредственно ведших переговоры и его подписавших. Точнее, понимали если не преступность, то по крайней мере предосудительность этих действий. Иначе не скрывали бы документы, лежащие в архиве.

Признание СССР в наличии дополнительных секретных протоколов к советско-германскому договору о ненападении фактически произошло в 1989 году, когда были опубликованы и удостоверены как действительные копии этих документов. Оригиналы были найдены и опубликованы в октябре 1992 года; с этого момента подлинность протоколов больше не вызывала сомнений.

И вопрос был поставлен по-другому: насколько подобные действия тогдашнего руководства СССР были оправданы сложившимися политическими обстоятельствами.

Сегодня существует целая группа влиятельных историков, отстаивающих не просто право советского государства на такие действия, но и их необходимость. Они справедливо напоминают, что после прихода Гитлера к власти СССР почти свернул свое экономическое и торговое сотрудничество с Германией, пытался создать систему коллективной безопасности в Европе, заключил в 1935 году договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией.

А в это время при попустительстве стран, создавших после Первой мировой войны Версальскую систему, включающую демилитаризацию Германии, происходила полная ее ремилитаризация.

Затем в марте 1938 года произошел аншлюс Австрии. А потом случился «Мюнхен»: в сентябре 1938 года на совещании на высшем уровне в столице Баварии Англия и Франция удовлетворили требование Германии о присоединении к ней Судетской области Чехословакии, населенной этническими немцами, и фактически санкционировали дальнейшую ее полную оккупацию в марте 1939 года. За это Англия тут же, а Франция чуть позже, в декабре 1938 года, подписали с Германией договор о ненападении. «Умиротворение» Германии, ее переориентация и обращение взоров в сторону СССР просматривались довольно отчетливо.

В этих условиях СССР, демонстративно не допущенный до совещания в Мюнхене, еще пытался не сжигать мосты с бывшими союзниками, но англо-франко-советские переговоры в мае–июне 1939 года шли вяло, затягивались и явно были неэффективны. Тогда-то СССР и начал параллельные переговоры с Германией, заключив 23 августа точно такой же договор о ненападении.

Доля вины

Казалось бы, эта точка зрения, фактически копирующая советский историографический взгляд на предвоенную ситуацию, не имеет изъянов. Если бы не оправдание этими историками секретных протоколов как естественного дополнения к пакту Молотова–Риббентропа.

А ведь протоколы не просто санкционируют агрессию Германии в Европе, но и предусматривают «в счет оплаты» этого, что СССР отойдут территории суверенных государств. А это уже за гранью дозволенного и в моральном, и в правовом аспекте. Фактически получилось, что так или иначе СССР участвовал в развязывании Второй мировой войны, которая началась с нападения Германии на Польшу через неделю после заключения пакта Молотова–Риббентропа.

СССР вторгся в суверенное польское государство 17 сентября 1939 года. И вскоре в Брест-Литовске состоялся знаменитый совместный парад двух союзников в войне с Польшей. А 28 сентября СССР подписал с Германией уже «договор о дружбе и границе», согласно которому Литва из «сферы интересов» Германии перешла в «сферу интересов» СССР. Сделка окончательно состоялась.

Никакие рассуждения о справедливом воссоединении братских славянских народов или о том, что Прибалтика или Финляндия были когда-то частью Российской империи, не оправдывают аннексии территорий суверенного государства, а следовательно, соучастия в международном преступлении. И значит, СССР несет свою долю вины и ответственности за начавшуюся войну и ее тяжелейшие последствия для всего мира.

Что, естественно, не слагает ответственности и с большинства европейских стран – и за «умиротворение» Гитлера, и за попытки искать в мутной воде свою выгоду: ведь та же Польша без зазрения совести участвовала вместе с Венгрией в разделе Чехословакии.

Фанатская история

Если война началась, значит, что-то было не сделано для мира, значит, что-то стало большей ценностью, чем человеческая жизнь. И значит, существует коллективная политическая ответственность за эту войну на уровне государств. Как минимум требуются пояснения, во имя чего пролилось столько крови и можно ли было ее избежать или уменьшить.

Любая война требует строгого отчета власти перед обществом. И заканчивается война совсем не тогда, когда похоронят всех ее жертв, но тогда, когда состоится покаяние за то, что все-таки не смогли отстоять мир. И за те ошибки и преступления, которые пришлось совершить.

Но почему-то никто не хочет признавать своих ошибок, перекладывая вину целиком на плечи других. Даже малейшие попытки сбалансированного, учитывающего нюансы подхода наталкиваются на угрюмый взгляд, пытающийся определить, свой ты или чужой.

В «Письмах о пользе изучения истории» английский писатель и государственный деятель лорд Болингброк обращает внимание на типы историков, различающиеся по степени вреда, наносимого ими самой истории.

Самыми вредными для понимания и осознания истории он называл тех, кто из неизменного количества фактов путем конъюнктурной обработки создает свои или продиктованные властью версии истории, превращая ее таким образом в набор мифов, легенд и сказок.

Такое впечатление, что в последнее время подобных историков становится больше.

Попытки разобраться в нашем прошлом все чаще напоминают фанатские разборки. Фанатское отношение к истории означает не только пристрастный, но и, как ни странно, беспредметный взгляд на нее. Потому что фанатов волнует уже не сам, к примеру, футбол, а изготовление баннеров, составление хлестких речевок, закрикивание и засвистывание оппонента. Вот и напоминают наши публичные дискуссии не столкновения исторических точек зрения, а заурядное фанатское дерби.

Спорящие все еще продолжают воевать, хотя сколько лет уже длится мир. И с помощью воинственной риторики начинают романтизировать и героизировать войну, представлять ее трудной, грязной, но настоящей «мужской работой».

И быстро забывают, как легко послевоенные годы переходят в предвоенные…