Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №13/2009
Гений детства

Об абсолютных истинах и рубцах, которые не проходят со временем

Взрослые не любят общаться с детьми. Они предпочитают детей воспитывать. Общаться с ребенком – значит относиться к нему как к человеку, который тебе интересен. Но чем может быть интересен ребенок, коли он «от горшка два вершка»? Подтрунивать – да, учить уму-разуму – конечно.
Но общаться? Это как?
Для большинства взрослых ребенок – не тот, в кого нужно вслушиваться и пытаться понимать, а тот, кого следует куда-то вести. Не тот, кто уже есть, а тот, из кого следует что-то вылепить. И зачастую взрослые играют и разговаривают с ребенком не потому, что им самим это интересно, а исключительно потому, что это «полезно для его развития».
Не видя и не чувствуя ребенка, они героически исполняют некий «родительский долг». Одно из самых драматических, хотя и неосознаваемых переживаний детства – чувствовать себя «объектом воспитания». В этой точке начинается манипулятивная педагогика. Улыбки, заинтересованность, негодование  – все фальшь, ведь собственная душа пуста. Как будто бы все «ради ребенка», но на самом деле главное – привести его к какому-то заранее задуманному педагогическому результату. А что при этом происходит в душе ребенка  – не важно, как не важно и то, что происходит в собственной душе.
Когда мама в назидание, чтобы сын не рвал цветы на клумбе, отрывает хвост у его любимой игрушечной лошади, вырезает у него в джемпере дыру за то, что он испортил скатерть, или говорит ему: «На тебя смотреть противно!» – она делает это исключительно «в воспитательных целях».
Тем более что педагогические эффекты налицо: ребенок, несомненно, усваивает даваемые ему уроки.
А то, что для него это тяжелейшие психологические травмы, последствия которых дадут о себе знать в будущем, – это маме просто не приходит в голову.
«Мне казалось, я грудью чувствую то место, где была дыра». «А что на меня смотреть противно, я запомнил на всю жизнь».
Это уже потом ребенок научится понимать, что такое педагогическая манипуляция. А пока для него все всерьез, все по правде. Ужас совершенного по отношению к любимой игрушке акта садизма или ужас того, что ты по-настоящему противен своей маме,  –
те психологические рубцы, которые со временем не проходят. Потому что для ребенка слова и действия еще обладают тем весом, который уже давно утрачен для взрослых людей.
И мир предметов тоже совершенно различен в восприятии детей и взрослых. Для взрослого вещь прежде всего утилитарная ценность. Вещь – это то, во что вложены деньги и от чего есть какая-то польза.
Для ребенка в некотором смысле нет мира вещей. Его окружают не вещи, а некие сущности, которые он наполняет собой, своими чувствами и переживаниями. Чем больше чувств и переживаний, тем значительнее вещь.
Для ребенка любимая игрушка бесценна, потому что она  – проекция его души. И оттого насилие над его игрушкой для ребенка более травматично, чем физическое насилие над ним самим. Ведь это насилие над его душой.
Он чувствует почти апокалиптический ужас от этого насилия: мир рушится. И в этом, пожалуй, главное противоречие между миром детей и миром взрослых. Взрослые живут в релятивистском мире условностей. Ребенок живет в мире абсолютных, экзистенциальных истин, и все, что с ним происходит, выводит его на предел существования.
Понимание этого радикального несовпадения – залог человеческой, а не манипулятивной педагогики.

Александр Лобок

Рейтинг@Mail.ru