ИМЯ И СЛОВО
 

Мяч, оставшийся в небе

Так называется новая книга поэта Новеллы Матвеевой, которая вышла в канун Нового года

(Новелла Матвеева. Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи. Серия: Близкое прошлое. – М .: «Молодая гвардия», 2006)

Книга «Мяч, оставшийся в небе» чем-то напоминает большой двор нашего детства с множеством заманчивых уголков. Тут не только собрание избранных стихотворений (многие из которых стали песнями), но и рассказы, эссе, воспоминания, публицистика. Пожалуй, такой полнозвучной, многожанровой книги у поэта еще не было. Нам особенно приятно сообщить о ее выходе, ведь одно из опубликованных в книге эссе, «Мысли о Ростане», впервые увидело свет именно в нашей газете.
Проза Новеллы Матвеевой удивительно созвучна ее стихам и песням, она столь же музыкальна, причудлива, перламутрово переливчата и загадочна. Интонацию Матвеевой – очень тонкую, напевную – и тут нельзя спутать ни с какой другой.
В рассказы Матвеевой о детстве вступаешь, как за кулисы прекрасной сказки, и, к своему взрослому удивлению, видишь, что самое интересное-то как раз за кулисами, за тяжелым парчовым занавесом. Тут тихо, звездно, снежно, тут мерцают невиданные с детских пор елочные игрушки, тут каждая ворсинка настенного коврика подает нам загадочные знаки, а папина газета, забытая на стуле, торопливо шуршит нам на ухо мировые новости, но нам в них не под силу разобраться – мы еще не умеем читать. Газета сердится на нашу непонятливость, падает на пол и раскрывается на злободневной политической карикатуре, которая вдруг увлекает нас в чащу, где живут странные существа – «на лицо ужасные, добрые внутри».
Нет, рассказывать о книге – занятие неблагодарное. Лучше предоставить слово автору, потормошить его вопросами. Автор будет, конечно, отбиваться и посылать нас обратно в свою книгу. Но ведь книга про «Мяч, оставшийся в небе» есть лишь у немногих наших читателей. А так хочется иногда забраться на диван или на печку с новой книжкой. Или хотя бы прочитать что-то об этой книжке…
Подумав обо всем этом, я отправился ходоком к Новелле Николаевне Матвеевой. Оказалось, что для «Первого сентября» ее двери открыты и она готова ответить на все наши вопросы.
Мы сели за деревянный стол – тот самый, за которым Новелла Николаевна написала свою книгу, – и стали разговаривать. У меня на коленях устроилась кошка Репка. Наверное, для того, чтобы я не задавал глупых вопросов. Как только я пытался заикнуться о какой-нибудь глупости, Репка деликатно, но ощутимо покусывала меня за руку: мол, говори-говори, да не заговаривайся…

– Новелла Николаевна, как долго собиралась автобиографическая проза для этой книги?
– Одни вещи я сочиняла постепенно, другие получались почти сразу. Спешить я не умею… А предыстория такова: еще своему отцу, Николаю Николаевичу, я обещала книгу под названием «Фамильный роман». С тех пор он все спрашивал: «А когда начнешь “Фамильный роман”?» Увы! При жизни отца мне это так и не удалось. И только с середины 1990-х годов наконец-то решилась… То есть решилась-то я давно, а главное – удосужилась. Так что «Мяч, оставшийся в небе» – это всего лишь начальные главы довольно большого по замыслу романа. И я его по возможности продолжаю.
– Кто-то сравнил вашу прозу с джойсовской, мне же вдруг померещилось что-то прустовское… (Репка не дала мне договорить сию умную, как мне казалось, фразу, и цапнула меня. – Д.Ш.)
– Для меня путеводный свет только такие авторы, как Виктор Гюго! Никогда не меньше. Например, мне всегда нравилась его интуитивная установка: всякую вещь рассматривать с разных сторон. Помните? – в «Тружениках моря» его прямо-таки тысячестороннее описание волн у двух островов… Или – многосерийный портрет спрута! Кажется, это именно Гюго называли «большим ребенком»? Действительно, такая пристальность, такое вот всестороннее рассматривание всего на свете – это черта детства. Особенно раннего. Ходишь низко, видишь близко! Нечего больше и делать, как разглядывать все вблизи. Разве теперь мы зададимся вопросом: какое лицо у мухи? Нас и во взрослой жизни могут заинтересовать иллюстрации в книгах. Но разве теперь мы станем изучать их часами, как мы с сестрой в детстве? Мне думается, в рассказе о детстве усердная детализация неизбежна. Она идет от когда-то пытливого взгляда. Вот я и стремлюсь восстановить этот взгляд. Хотя бы потому, что сам он больше не повторится.
– Правда ли, что большому поэту все менее и менее интересно чужое творчество?
– О больших поэтах – не знаю. Но мне, например, чужое творчество небезразлично. Правда, смотря какое… Новую книгу нового автора оставлю скорее всего без внимания. И это не снобизм, а просто выучилась вперед догадываться – чего мне от новомодного автора ждать. Может быть, я и упускаю что-то дельное в новой литературе. Но страх разочарований велик, отвращение от новых лолит и дэнов браунов велико…
– Сейчас говорят не «заслуженный успех», а «раскрученный». Может, настоящему писателю вообще никакой успех, никакое земное богатство не нужны, его книги и так останутся в вечности…
– Для поэта совсем не лишнее вдруг обрести понимание! Но лучше, чтобы это происходило именно вдруг, а не по какому-нибудь плану. Богатство-небогатство, но какой-то достаток и поэту необходим. Иначе где же он возьмет силы для сочинительства? А успех – он многолик. Он и вреден, и полезен, и ничтожен... Как правило, вреден успех преждевременный. Обращенный на малых детей. Или, лучше сказать, против детей. Успех, если заслужат, должен быть, конечно, и у них, но – не безумный, не чрезмерный. Не такой, против которого разве только маленькому Моцарту устоять впору. Но ведь на то он был – Моцарт!
– Почему сейчас люди почти не поют в домашнем кругу? Даже на Новый год. У нас вообще немного песен для совместного пения…
– У всех народов есть какие-то баллады или длинные песни – почти непременно трагического содержания. И вот такие-то – обычно с веселым ви-
дом! – пелись у нас в застольях. Я часто их слышала по соседству… История всех стран трудна, история Руси, быть может, всех труднее, и не отсюда ли у нас этот обычай, это смешение тоски и веселья? Но было совершенно замечательно, что люди вообще пели. И не только старинные песни, но и новые по тем временам. Даже на улице все время звонко слышались «Гвоздики алые», «Расцвела сирень-черемуха в саду», «Не тревожь ты себя, не тревожь», «Летят перелетные птицы»… Вспоминается точно какая-то сказка! И вот почему радиопередача Виктора Татарского «Встреча с песней» так любима народом. В ней он воскрешает не только замечательнейшие песни – совсем не заслуживающие забвения! – но и настроение воскрешает, и то время нам возвращает, когда людям все еще как-то пелось! Теперь же – увы! – душа больше не поет. Да и петь ей – по новейшим «репертуарам» – собственно, нечего.
– А есть ли вечные песни? Или они все привязаны к своему времени?
– На мой взгляд, песни тем-то и вечны, что привязаны к своим временам.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"