ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N50
ПРОГУЛКА 

Между вокзалом и морем

Прогулка по Зеленоградску – выдающееся времяпровождение. Кривенькие улочки, затейливая прусская архитектура (этот город сохранился почти полностью) и вкусный воздух с моря. А притомишься – в городе полно недорогих кафе с традиционными для земландского побережья бутербродами с лососем.

Маршрут 1 – “Улица Ленина и Курортный проспект”, маршрут 2 – “Московская улица” и маршрут 3 – “Набережная”.

Вокзал Школа Дом у вокзала Телеграф Курортный проспект «Курхаус»

Улица Ленина и Курортный проспект

Начинается прогулка от вокзала, что неудивительно. Ведь именно сюда приходят и автобусы, и поезда, а приплывать в Зеленоградск по морю как-то не заведено.
Первое время Кранц был вовсе не курортным городом, а маленькой рыбацкой деревушкой. Поэтесса А.Мигель писала:

И с той поры – еще девчонкой юной! –
Мне помнится рыбацкая деревня
С теплом дымящегося очага
И промысел – морской, соленый, древний.

Но со временем на побережье стали наезжать курортники. Это был, в общем, положительный процесс. Ф.Григоровиус писал: “Сами бы деревни застыли в неприветливой грязи, и никто не пытался бы навести порядок в своих жилищах, выкрасить и побелить известкой свои дома, если бы не наезжающие к своим рыбакам и крестьянам каждое лето отдыхающие. Тогда эти крестьянские хижины сияли чистотой и уютом несколько месяцев, земландцы учились хоть какой-то культуре и воспитывали благодаря своим постояльцам в себе немного вкуса...”
И разумеется, развитию курорта в первую очередь способствовала Кенигсбергско-Кранцевская железная дорога.
Сам же вокзал – красавец, выстроенный в 1885 году, когда было открыто сообщение Кенигсберг – Кранц. Фолкмар Штайнике, один из жителей Земландии, любовно вспоминал о довоенных железнодорожных путешествиях по этой, кстати говоря, единственной во всей Восточной Пруссии частной дороге: «Поезда начинались с трех низких летних вагонов с большими салонами. Эти вагоны были оснащены маленькими круглыми столиками, крепко привинченными к полу, вокруг них можно было поставить складные стулья. Окна были большие, с узкими промежуточными стойками, так что пассажиры во время поездки имели более широкий обзор для любования красотами проплывающего мимо ландшафта. Не было, правда, уборных, зато в память врезалась вывеска, которая гласила: “Для поддержания общественного здоровья настоятельно просим не плевать на пол”... Как “постоянно ездящий”... я имею достаточно времени, чтобы наблюдать за огромными толпами отдыхающих и туристов, снующих мимо меня, которые на выходные согласно известному девизу “К чайкам и морю по Земландской и Кенигсбергско-Кранцевской дорогам” хотели проехаться. У билетных касс этих обеих железных дорог в просторных залах вокзала стоят длинные очереди. Умные люди пользуются билетными книжечками, которые годятся на 10 поездок и предоставляют 25 процентов скидки, действующими, правда, только в летнее время. В лучшие мирные времена в пик сезона Северный вокзал обслуживал до 15000 человек. Хуже было с возвращением с пляжа, особенно с маленькими детьми, но возвращаться было нужно».
Другая обитательница Земландского полуострова, Гертруда Линке, дополняла: “Вокзал в Кранце не изменился. Я смогла и сегодня – как и тогда – пройти через входные двери и купить себе месячный билет на Кенигсберг-Калининград. Начальник вокзала – его звали Ворьен – был для нас, учеников, любимым и уважаемым человеком. К поездам в 6.28 и 8.04 (поезд назывался «Директорским») шел он из здания вокзала и убеждался, не спешит ли еще какой-нибудь опаздывающий пассажир к поезду. Лишь тогда давал он сигнал к отправлению.
Но есть и изменения: нет больше поворотного круга, на котором локомотив поворачивался и опять в сторону Кенигсберга ехал впереди вагонов. Весело было смотреть как локомотив при помощи ручного рычага поворачивался вокруг своей оси”.
Неудивительно, что Кенигсбергско-Кранцевская железная дорога сразу сделалась невероятно популярной: “Поезд в Кранц регулярно ходил с Северного вокзала. И через 35 минут вы уже у самого моря! В будни кенигсбержцы ездили туда в обед, а иногда и вечером, чтобы просто искупаться в море. Почти с самого начала следования поезда происходило наблюдение, разглядывание всего вокруг с высунутыми шеями до тех пор, пока кто-то первый не увидит водонапорную башню Кранца. Поезд был уже почти в Кранце, медленно подъезжая по уютной узкоколейке вдоль подстриженного земландского кустарника, перед тем как остановиться”.
В первую очередь эта железная дорога облегчила жизнь именно кенигсбержцам – в летние дни в Кранце стало до 12 тысяч отдыхающих.
Тогда-то жители Восточной Пруссии и оценили в полной мере прелести северного побережья Земландского полуострова. И поэтесса Иоганна Амброзиус воспевала то, к чему стремились кенигсбержцы:

И вот, когда я прохожу, мечтая, И вижу
В царственном великолепье
Дубы могучими вершинами витают
В плывущих облаках,
И дюны цепью
Песчаной золотистой окружают меня
От Мемеля до Кранца,
Или дрожат рулады в соловьином горле,
И, словно бы ее заворожили,
Вдруг чайка надо мной
Крыло простерла, –
Тогда меня охватывает радость,
И не могу я вымолвить ни слова,
И ничего иного мне не надо,
И все красоты юга – лишь полова!

Впрочем, жители города Кранца тоже выиграли – в первую очередь, конечно, те, что были по торговой части.
В войну вокзал довольно сильно пострадал, однако в 1950 году его реконструировали и улучшили – добавились, к примеру, летний павильон и комната для матерей с детьми.
Правда, есть в его истории черная довоенная страница. В 1905 году поезд не успел затормозить и выскочил прямо на Кенигсбергштрассе. Несколько машин было помято, несколько человек получили ранение, а двое – мать с дочкой – погибли. В России в этот год вовсю выстраивали баррикады, и подобное событие скорее всего было бы и вовсе не замеченным, однако же для маленького тихонького Кранца оно стало настоящим потрясением.
За вокзалом притаилась кранцевская школа, выстроенная еще в 1928 году для тех же целей. Здесь располагалось сразу два образовательных учреждения – Народная школа и Средняя школа. Ранее же тут располагалось некое подобие ипподрома, на котором проводили скачки и популярные в немецких городках собачьи состязания.
Рядышком с вокзалом – маленький фонтанчик (именно на этом месте раньше размещался поворотный круг). А напротив – трехэтажный аккуратный и нарядный дом. Он словно приветствует приезжего, сразу задает ему веселую и безмятежную тональность, столь уместную в приморском городке.

Улица Московская Дом с гербом Московская ул., 13 Водонапорная башня Кирха «Королева Луиза»

Между этим домом и вокзалом проходит главная улица города Зеленоградска – бывшая Кенигсбергштрассе, а в наши дни улица Ленина, переходящая в Курортный проспект. Здесь находятся такие достопримечательности, как детский сад и детская библиотека. Напротив – взрослая библиотка, дальше – пустая и бессмысленная площадь, выложенная какой-то розоватой плиточкой и украшенная грубым, совершенно неприемлемым для Кранца девятиэтажным домом. Даже не верится, что некогда это была уютная площадка, огороженная симпатичной цепью. А в центре площадки стояли часы – главные в городе, по ним жители Кранца подводили свои собственные “луковицы” и “брегеты”. Впрочем, войну те часы пережили – они начали барахлить в семидесятые, несколько раз механизм чинили, но безрезультатно. И в конце концов часы снесли.
А напротив – телеграф, бывший почтамт, один из символов прогресса. Первый почтовый ящик появился здесь лишь в 1831 году, в 1834 году ввели должность почтового смотрителя, в 1850-м организовали почтовую экспедицию и лишь к 1876 году открыли почтамт (при том, что к телеграфу город был подсоединен двенадцатью годами раньше). Телеграфом можно было пользоваться летом с семи утра до девяти вечера, а зимой – с восьми утра до восьми вечера. Телефоном – летом с семи утра до девяти вечера, а зимой – с восьми утра до семи вечера.
Как появилось это расписание, какая в нем существовала логика – понять в принципе невозможно. Но законопослушные немцы и не задумывались на сей счет. Раз так заведено, значит, так нужно.
Архитектура главной улицы ничуть не уступает пражской или мюнхенской. Маленькие домики, украшенные аккуратненьким фахверком, всюду башенки, балкончики, навесики, крылечки. Самая же знаменитая постройка на Кенигсбергштрассе – разумеется, “Курхаус”. Он был построен в 1842 году, а в наше время украшает этикетки здешней минералки под названием “Зеленоградская”. Недорогая и приятная на вкус, она с бешеной скоростью расходится по всей Калининградской области, заодно пропагандируя и кранцевскую достопримечательность.
За “Курхаусом” же начинается особенно уютная и праздничная часть Курортного проспекта. Первые этажи использовались под коммерческие нужды – здесь устраивали магазины, ателье, пивные. Наверху жили сами хозяева, а часть жилья сдавалась внаем. Многое с тех пор переменилось (например, на месте нынешней пожарной части была лавочка, в которой кранцевцы обычно покупали свежую лосятину). Однако в основном тут все по-старому.

Московская улица

Вторая по значению улица – Московская, бывшая Кирхенштрассе. Неудивительно, ведь кирха в стареньком немецком городе – главный культурный и общественный центр. А здесь кроме нее были молельный дом баптистов и католический костел.
Начинается Московская от улицы Тургенева и сразу поражает путешественника особенностями своей архитектуры. Если улица Ленина – парадная часть города, то здесь, можно сказать, его обыденное, повседневное пространство. Но тоже большей частью сохранившееся с довоенных лет. Можно даже обнаружить на фасаде дома полустершийся родовой герб.
Первая достопримечательность – музей. Неподалеку – католическая Андреаскапелла (дом № 13), построенная в 1904 году. После войны здесь разместили ссыпной пункт “Заготзерна”. Правда, первые переселенцы обращались к Сталину с просьбой открыть в здании этого костела православный храм, “чтобы возносить в нем молитвы ко господу за Вас, Ваше здравие и благоденствие, за нашего мудрого великого вождя и власть, за могучее славное воинство”.
Однако же их просьбы оставались без внимания. Более того, власти взялись за идеологическую перековку этих двадцати энтузиастов (их в документах так и называли – двадцаткой). Удалось уговорить чуть меньше половины, но и это районные власти считали громадным успехом. В центр понеслось донесение:
«1 декабря 1948 г.
г. Зеленоградск.
Не подлежит оглашению.
Заместителю председателя исполкома Калининградского областного совета депутатов трудящихся товарищу Шевердалкину.
Исполком Приморского районного Совета депутатов трудящихся возвращает ходатайство и список группы верующих, направленные в Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР об окрытии храма в городе Зеленоградске, присланные нам для проверки.
Вместе с этим направляем вам восемь заявлений граждан, значащихся в списке верующих, об отказе участия их в “двадцатке” по организации храма.
Председатель исполкома райсовета Лобода
Секретарь исполкома райсовета Щеголев».
Заявления же были истинными перлами.
“Председателю исполкома Приморского райсовета от Коминской Татьяны Андреевны.
Заявление.
Мною в июне м-це подписан список об открытии в г. Зеленоградске церкви. Прошу исключить меня из указанного списка, так как данный список мною подписан не по причине моего желания иметь церковь и что я верю в бога, а подписала я его только из-за того, чтоб отвязаться от гр. Орешникова, который надоел мне с приставаниями подписать ему список и даче денег ему. Прошу меня из списка исключить, тем более что в бога я никогда не верила и не верю”.
Или такой вот образец:
“Председателю исполкома Приморского райсовета от Сиротской Марии Архиповны.
Заявление. Прошу вас исключить мою фамилию из списков на открытие церкви в Приморском районе. В список была включена благодаря внушению этого церковного представителя. Я уже старая и молиться могу дома. И вообще я молюсь постольку-поскольку. Такие мои годы. И церковь мне не нужна”.
Лишь в 1989 году здесь оборудовали православный храм. Его, недолго думая, святили в честь Андрея Первозванного – благо этот святой мученик признан и в православии, и в католичестве.
Далее – затейливые домики, украшенные черепичной крышей или же почти что русскими (но тоже, разумеется, немецкими) шатрами. Над ними
возвышается полуразрушенная и весьма романтичная водонапорная башня – та самая, которую высматривали прибывавшие из Кенигсберга праздные купальщики. Впрочем, сама башня не всегда справлялась со своими функциями – воду накачивали из обычного колодца, а в засушливое время он, естественно, пересыхал.
А неподалеку от водонапорной башни высится Адальберткирха. Строили ее на протяжении двух лет, и в 1897 году кирха была освящена. Ее здание вышло просторным и величественным, в алтаре была картина “Христос, перешагивающий море” (ее впоследствии сменили на другую – “Христос держит падающего Петра”), а над картиной – строгое деревянное распятие. После войны кирху использовали как спортивный зал, сейчас же в ней ведутся православные богослужения.
За кирхой – братская могила павших воинов, а рядом с ней отель “Королева Луиза”. Он был выстроен задолго до войны и назван в честь известной прусской королевы, жены Фридриха Вильгельма III, красавицы, сподвижницы супруга и матери девятерых детей. Естественно, все эти качества были оценены сентиментальными прусскими обывателями, и в Кранце, где неоднократно отдыхала королева, просто не мог не появиться сей отель.
После войны с него снесли все украшения, и полученная в результате голая кирпичная коробка получила соответствующее название – гостиница “Турист”. Однако же в новейшую эпоху все вернулось на круги своя – и облик, и название.

Набережная

Пляж Спасательная станцияь Променад Пляжная руина Санаторий “Зеленоградск” Новостройка

И все же основная часть прогулки – это набережная. Выйти на нее можно по улице Толстого или Пушкина. После чего свернуть направо, оставив позади себя то место, где до 1945 года находилась мужская купальня.
Первая достопримечательность – спасательная станция с весьма посредственным кафе на первом этаже. В летний сезон конечно же здесь множество открытых столиков под парусиновыми тентами. Зимой же это чуть ли не единственное общепитовское место, работающее на пляже.
Впрочем, сам променад по-своему очарователен и в декабре. Сильных морозов здесь почти что не бывает, сильных снегопадов тоже. Редкие отдыхающие не спеша прогуливаются, о чем-то тихо разговаривают. С одной стороны – море, а с другой – руины старых кранцевских отелей, ресторанов, санаториев. Сейчас от них остались только лишь остовы и названия, которыми экскурсоводы развлекают путешественников, – “У тюленя”, “Морское зеркало”, “Вестенд”.
Здесь же, конечно, находилась пристань. Первый пароходик назывался “Кранц”, ходил он вдоль косы на Мемель. Позже появились и другие пароходы – “Мемель” и “Росситен”. Кенигсбержец М.Вик вспоминал: “По утрам и вечерам на зеркальной глади залива появлялся белый пароход, курсировавший между Кранцем и Мемелем. Всякий раз безобразные клубы дыма из его труб застилали небо и подолгу не рассеивались после того, как грязнуля скрывался за горизонтом”.
Из современных зданий – корпус санатория “Зеленоградск”. Из еще более современных – новостройки, явно для людей не бедных.
Очаровывали сами здешние места. Историк Грегоровиус, будучи в теплом итальянском городе, с тоскою вспоминал: “На земландском берегу я редко видел бросающиеся в глаза фигуры работающих художников, однако же богатейшие красоты пейзажей Большой и Малой Косы превосходят величием и великолепием своих форм все, чем обладает это Латинское побережье. Может быть, им не хватает только очарования теплых красок. Цвет моря в часы прилива у нас нередко пронзительно яркий, жесткий или глухой; в нем нет той тонкой дымки, того светового тумана, той магической игры оттенков и переливов, того взаимопроникновения нежных, мерцающих вспышек света, той смарагдовой светозарности эфира, как здесь”.
И уж конечно здесь существовали свои байки и предания. Вот, например, одно из них: “В 1433 году в море... рыбаки выловили водяного в одежде епископа, с епископской шапкой на голове и даже с жезлом.
Не понимая, как относиться к подобному чуду, они посадили водяного в бочку и отвезли в столицу. К бочке сбежался весь цвет Ордена.
Магистр и несколько епископов попробовали заговорить с водяным, но тот не понимал их и только грустно смотрел прозрачными глазами. Его пытались кормить, угощая то рыбой, то мясом. Он ничего не принимал.
Несколько дней орденское начальство старалось объясниться с водяным, но, видя, что из этого ничего не получается и бедняга только чахнет на глазах, решило отпустить его в родную стихию.
Водяного отвезли туда же, где и выловили. Он очень обрадовался, почуяв воду, и, едва оказался в море, истово перекрестился, почтительно поклонился земландскому епископу... и навсегда пропал в волнах.
Ни до того, ни после того похожих случаев здесь никто не наблюдал”.
А впрочем, будущее Кранца было ясно еще в начале прошлого столетия. Наш соотечественник, историк Г.А.Воробьев писал: “Люди более состоятельные – богатое местное купечество и аристократия – в последнее время избрали местом своих прогулок Кранц, в расстоянии 1/2 часа езды от Кенигсберга по железной дороге. Еще несколько лет тому назад это была убогая рыбацкая деревушка, в настоящее же время благоустроенный превосходный морской курорт, обещающий стать
модным”.
Ф.Грегоровиус писал о земландских курортах: “...Пока светит послеполуденное солнце, все приходит в движение, чтобы “устроить прогулку”... Дорога скоро покрывается облаками пыли – повозка едет за повозкой, изредка появляются городские экипажи... Четыре маленьких зверя неописуемой породы, которую вряд ли сможет установить натуралист, тянут шестиместную телегу в той же мере неописуемого устройства, на которой в невообразимой спешке заняли места двенадцать или двадцать отдыхающих... Отчасти фантастические наряды повышают притягательность этой сцены.
Пляжная жизнь для кенигсбержца одновременно и карнавал, где он ощущает желание внезапно преобразиться. Одним махом меняется весь гардероб. Фрак, атласный жилет, шелковое платье и шляпа остаются висеть в шкафу в городе. Мать семейства упаковывает поношенные вещи, ведь “это подойдет для природы”. Вашего лучшего друга, рантье Гольдмайера, которого еще восемь дней назад Вы видели едущим в оперу разодетым, словно маркграф, сегодня на пляже Вы снова встречаете как оборванца. На нем поношенная тужурка и внешне непригодные штаны, ведь это достаточно хорошо подходит для сельской местности. Мадам Гольд-
майер, которую Вы видели на выставке искусств в ослепительном туалете... на пляже носит скромное коричневое платье из камвольной пряжи и поношенные лайковые перчатки; но ее интересные красавицы-дочери одеты в светло-красное, а всеми любимые пастушьи шляпки с развевающимися лентами дерзко сидят на их головках. Старые демонстрируют экономию, молодые – романтику. Советник по вопросам коммерции становится Робинзоном, профессор – Диогеном, юный регирунгсрат – Ринальдо, директор гимназии – красивым швейцарским мальчиком, пастор становится диким человеком – на теле нашитая накидка да сук дерева в руке, а художник и поэт позволяют оплетать шляпы розами и цветущим вереском.
...На земландских водных курортах все в действительности образует одну большую семью. Гости знакомы уже многие годы и вновь находят друг друга как добрых друзей в одной и той же местности, которая приятно связывает родное и чужое. Влияние чарующего ландшафта, совместного наслаждения (ведь больных там почти больше нет) и избавительной жизни на природе объединяет всех и стирает даже различия политических партий. Земландское лето у воды – это большой кенигсбержский и только обывательский семейный праздник. Большинство гостей все же кенигсбержцы, ведь лишь небольшое количество признается, что они из провинциальных городов. Разумеется, в отдельных местах неизбежно скапливается также и мещанство в так называемом постоянном составе, маленькими семейными группами, у которых есть свои стереотипные склонности, что образует забавную противоположность целому. Среди них также есть семьи, известные как мастера поесть, использующие природу лишь как украшенную цветами настольную скатерть, на которой, доставляя первобытное удовлетворение, можно поглотить своего каплуна.
Лишь один город Кранц, лежащий на отдаленной Куршской косе, имеет репутацию чопорной светскости”.
По воспоминаниям г-на фон Брюкнера, здесь дело обстояло так: “Кранц имел... 500–600 отдыхающих, сюда добавляются сотни посетителей, прибывающих из Кенигсберга в воскресенье экипажами. Дружеские отношения были невозможны из-за печальной кастовости: господствовало тупое пристрастие к заржавевшим социальным
предрассудкам. Развлечениями были розыгрыши тортов, вечера с литературными чтениями и музыкальными номерами, постановки в палатке театрального общества; также было много играющих в вист на большие суммы”.
За променадом – Плантаже, ныне городской парк. А за Плантаже берет начало Куршская коса. Это очаровательный природный заповедник, и не будет лишним заказать туда отдельную экскурсию.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"