Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №53/2005

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ДОМАШНИЙ АРХИВ 
ЗАВЕТНОЕ 

Дмитрий ШЕВАРОВ

Храните отражения друзей

Размышления о книге Игоря Дедкова, и не только о ней

…Пока мы живы, пока храним в себе отражение друзей. Я не помню, какие рубашки, пиджаки, платья,
какую обувь носили мои друзья, я вообще не помню их вещей. Я помню и храню их голоса, выражение глаз, песни, которые пели за столом.
Я помню книги, которые брали в библиотеке и потом о них говорили… Я не помню только вещей и разговоров о деньгах…

Игорь Дедков

Почему эта книга*, еще недочитанная, стала мне дорога и всякую свободную минуту я хватаюсь за нее? Даже беру ее с собой, когда ухожу из дома. Что в ней такого, что заставляет переживать? Ведь не роман, не детектив, ничего остросюжетного.
Игорь Дедков был известен читающей России как литературный критик, печатавшийся в толстых журналах. В Костроме, куда Дедков приехал после окончания МГУ и где прожил тридцать лет, его знали как заместителя редактора областной газеты “Северная правда”, как смелого журналиста и доброго соседа.
Он говорил: “Я принадлежу поколению, которое называют шестидесятниками. Есть видные шестидесятники, есть невидные, я – из вторых, из многих, из провинциального их множества… Мы хотели лучшего в нелучшие времена, мы вместе в меру отпущенных сил отстаивали вечные идеалы…”
Прошло одиннадцать лет, как не стало Игоря Александровича. Все эти годы Кострома хранит память о замечательном человеке. Каждый год там проходят Дедковские чтения в областной научной библиотеке. Вручается литературная премия имени Дедкова, учреждена именная стипендия для студентов педагогического университета. И вот только что вышла книга, которая впервые открывает нам того Игоря Дедкова, которого знали только в Костроме. В ней собраны театральные и кинорецензии Игоря Александровича, публиковавшиеся в “Северной правде” и “Молодом ленинце” в 60–80-е годы.
В том, как Дедков писал для костромских газет, не было никакой скидки на “провинциальность” – ни себе, ни читателю. Та же мобилизация мысли, то же сдержанное, упругое письмо, тот же строгий свет совести, что и в его лучших статьях для московских журналов. Закрывая эту книгу, хочется просить и коллег, и читателей: храните пожелтевшие газетные вырезки, из них получаются замечательные книги!

* * *

Игорь Александрович Дедков. Начало 90-х годовВ книге Дедкова рядом с рецензиями – костромские страницы его дневника за те же годы, и от этого соседства возникает достоверная полнота времени, судьбы, жизни.
“Не знаете жизни”, – говорили мне, но жизни-то больше всего и боялись, а когда она стала пробиваться в моих материалах, ее просто вымарывали…”
В Москве редакции имели дело со Старой площадью, а в областных центрах они оказывались под двойным, а то и тройным гнетом. На них сыпались указания не только ЦК, но и обкома, обллита, а порой и местного управления КГБ.
Уже оказавшись в конце 80-х в столице, Дедков писал: “Ничего не стоит высмеять газеты тех дней, особенно провинциальные… Но лучше подивиться тому, как удавалось иногда донести, пробить правду действительности, заступаться за обиженных, рассказывать о безвестных достойных людях”.
Если подойти к нынешним СМИ с таким высоким, нравственным критерием, то кто его выдержит? За обманчивым многообразием никто не заметил исчезновения журналистики как социального служения.
Ведь газета, особенно в провинции, – это не одни лишь слова, отпечатанные на плохонькой бумаге. И даже не редакция, где несколько чудаков с утра до ночи сочиняли и правили заметки. Нет, это таинственный клубок человеческих связей, поступков, мыслей... Местная газета была лоскутным одеялом народной жизни. И почти за каждым лоскутком стояло пусть еле приметное, но дело помощи, ободрения, поддержки.
Дюжие охранники тогда при входе не сидели, и к провинциальным редакциям тянулось все умное, дельное, интеллигентное и талантливое. Школьницы с первыми стихами, непризнанные художники и поэты, взволнованные изобретатели вечных двигателей, ходоки из дальних деревень – всем находился стакан чая, а иногда и что-то покрепче. В свое время в областных и городских газетах служили Николай Рубцов и Булат Окуджава, Александр Вампилов и Валентин Распутин, Виктор Астафьев и Евгений Носов, Сергей Довлатов и Александр Башлачев…

* * *

“Не говорите мне, что это была не жизнь, а что-то другое: прозябание, рабство, глупость и подлость. То была человеческая жизнь, медленно пересиливающая унаследованное зло…”
Когда пришла перестройка, Игорь Дедков не воспользовался славой инакомыслящего (хотя имел для этого серьезные основания), над прошлым не иронизировал. Он по-прежнему любил и полуночные дежурства в типографии, и запах свежих гранок, и утренний номер в руках прохожих. И главное, он любил людей, деливших с ним невидимый читателю труд сотворения газеты.
Их образы возникают в его записках, и сколько любви в этих строчках. Вот перед нами костромской учитель Николай Михайлович Палашевский: “Какую смутную судьбу носил в себе этот исхудавший, избегавшийся старик, какая нужда гоняла его по костромским конторам, причалам, школам, чтобы насобирать каких-нибудь новостей для газеты? Посмеиваясь и жалея, мы придумывали ему все новые и новые псевдонимы, чтобы поставить под его трехстрочными рублевыми заметками. “Вчера в город на барже из Астрахани прибыло столько-то тонн арбузов…”
Когда Дедков писал о книгах, спектаклях или фильмах, он и там искал светлого человека, а не модные тенденции. “Забудьте название фильма: оно неважно придумано. Забудьте его сюжет, идею, завязку… Забудьте. Но запомните, сохраните в памяти Татьяну Доронину…” (Рецензия на фильм “Чудный характер”, 1970 год.)
Тогда казалось, что главное назначение газеты – протягивать человеку руку. Уважительная и дружеская интонация в разговоре с читателем была первым признаком журналистского таланта. Газетчик мучительно искал такие слова, которые бы пришлись по сердцу и строгой учительнице Софье Ивановне, и соседу-выпивохе дяде Грише, и собственному сыну-подростку.
Полузабытые ныне и осмеянные жанры советской журналистики – очерк, корреспонденция, зарисовка – росли из нашей земли, из нашей истории и литературы. В них, даже на бегу написанных, была и крестьянская обстоятельность, и стремление поделиться чем-то хорошим, и наивность лубка. А сам автор обычно в смущении прятался за своего героя или за “проблемы”. И это тоже было всем понятно.
По наследству от русской литературы и советской журналистики нам достался такой читатель, какого не было и никогда не будет уже на этой планете, – доверчивый, рассудительный, отзывчивый, способный воспринимать самые сложные материи и сам готовый написать о самых неразрешимых проблемах и о самых тонких чувствах... Что мы сделали с этим читателем!
Недели две назад, коротая время до поезда на станции Савелово, что в Тверской области, я по неистребимой привычке подошел к газетному киоску. К нему уже прилепились несколько любопытных девчушек лет семи-восьми. Посмотрел через их головы, пахнущие полынью и мятой, на прилавок киоска и отшатнулся. Мне показалось, что я заглянул в филиал преисподней. Аляповатые издания по всем видам мыслимых и немыслимых пороков, ужастики и уродливые комиксы лежали так, как лет двадцать назад лежали “Гудок”, “Пионерская правда”, “Веселые картинки” и “Юный натуралист”.
В Москве такая страшная перемена не бросается в глаза, в столице пытаются соблюдать приличия. Похоже, что всю грязь везут в провинцию, где распространять ее можно безнаказанно и с большой прибылью – выбора-то у людей нет. Здесь мало кто знает, что до сих пор выходят, к примеру, “Литературка” и “Наука и жизнь”, “Красная звезда” и “Знание–сила”... Поразительно, что центральные газеты, если и привозят в райцентры, то в виде региональных выпусков, проще говоря – в варианте “для бедных”. Уровень большинства публикаций там невозможно даже всерьез оценивать, это наглая халтура – “вот тебе, боже, что нам не гоже”.
За что унижают людей? Почему подслеповатой бабушке, считающей копейки до пенсии, но загоревшейся сделать приятное внучке-семикласснице, предлагают в киоске купить “Молоток” или “Интим”? А бабушка покупает, говорит: “Спасибо,
доченька…” – и несет домой мину замедленного действия.
Да, сейчас тексты не вымарывают. Но вымарывают духовно самих людей и целые районы страны – будто ластиком кто провел по карте. В 1993 году, в одной из последних своих статей, Дедков с болью писал: “Теперь все это – презираемая скучная материя… Провинция интересна, когда в ней бастуют, митингуют, кого-нибудь убивают и ссорится меж собой начальство. Еще волнует порок с его разновидностями. Остальная жизнь – та, что в глубине России, – неинтересна и, главное, неизвестна… Кто-то недавно вдохновенно внушал с телеэкрана, что никто никому ничего не должен… Но без долга, без человеческой связи и связанности – какая свобода и на что она нужна?..”
Ни мы сами и никто наверху не ответил на этот вопрос. Его просто сняли с повестки дня.

* * *

В статье об одном русском классике Дедков писал: “Он знал, как жалеть и прощать, чего стыдиться, с чем не смиряться, чем не гнушаться и как ценить человеческое достоинство…” Это и о нем самом. О тех, кто завещал нам чистую журналистику. Об Игоре Дедкове и Симоне Соловейчике, об Александре Шумском и Евгении Богате, об Александре Васинском и Валентине Каркавцеве, о Ярославе Голованове и Валерии Аграновском, об Артеме Боровике и Александре Афанасьеве…
“Кому они сейчас нужны со своей чистотой и своими идеалами, – скажет нынешний скептик, – их имена только в пыльных подшивках остались. Приговор истории, короче…”
Кому тут приговор, в этом еще надо разобраться. А имена – таким именам пыль не грозит. Они отпечатаны не на бумаге, но в свитках нашей памяти и в сердцах.

* * *

Завершают книгу записи, сделанные во время теплоходного путешествия по Волге вместе с женой и 14-летним сыном Никитой. “Рад за Никиту: увидит, представит себе, как велика и хороша его родина, как много в ней всего живого и красивого… Сколько хороших у нас городов, так и пожил бы в каждом, что пожил – жизнь бы прожил…”
Спустя четверть века рядом с книгами отца встала первая книга сына. Так совпало, что они вышли одновременно: в Костроме – книга Игоря Дедкова, а в Москве – книга Никиты Дедкова.
Книга Никиты – историческое исследование, она требует отдельного разговора. Лучше скажу два слова об авторе. Никита Игоревич – выпускник МГУ, историк, политолог, заместитель главного редактора журнала “Свободная мысль-ХХI”. Того самого журнала, который был последним местом работы отца.


* Игорь Дедков. Эта земля и это небо. Очерки. Заметки. Интервью. Дневниковые записи о культуре провинции 1957–1994 годов. Кострома, 2005.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru