ТОЧКА ОПОРЫ

Летописец
В Пензенской области директор сельской школы защитил первую в стране диссертацию по истории родного села

В одной русской деревне жил кузнец, который ни разу в жизни не выругался матом. Он изобрел свой собственный язык, заменявший ему ненормативную лексику. Когда кузнец был сильно раздосадован, он говорил: «Нитилимбинди!» Или «таля-патя!» – это означало крайнюю степень неодобрения.
Кандидат исторических наук Виктор Малязев считает изобретение деревен-
ского кузнеца делом более достойным для того, чтобы войти в историю, чем, например, создание оружия массового поражения.
Правда, историческая наука мыслит слишком глобальными категориями. До простого кузнеца ей нет никакого дела, пусть он и изобрел новый язык.
Поэтому Виктор Малязев решил создать другую историю.
Виктор Евгеньевич стал первым и пока единственным в России человеком, который защитил диссертацию по истории одного села и выдал своим землякам путевку в Большую Историю.

Здесь все делается по-степановски!

Село Степановка Бессоновского района Пензенской области, увековеченное одним из своих обитателей, ничем не отличается от других таких же сел, которых по России считать – не пересчитать.
Здесь так же пьют бывшие колхозники, так же здороваются друг с другом люди на улице, дотошно выспрашивая у «навстречника», куда тот собрался и зачем: те же скудные российские просторы вокруг, те же заснеженные леса.
«Нельзя говорить, что здесь пьют, как везде в России. Нет! Здесь пьют только так, как в Степановке. И детей воспитывают тоже только как в Степановке. И со скотиной управляются. И Богу молятся. Все по-своему. Вот в соседней Чемодановке – там все делается по-чемоданов-
ски», – говорит летописец села Степановки Виктор Малязев.
Видимо, чтобы уловить разницу между Степановкой и Чемодановкой, до которой двадцать минут пешком по проселочной дороге, надо прожить здесь всю жизнь. У меня вот, например, не получается. Виктор Евгеньевич утешает: «В высшей аттестационной комиссии, когда рассматривали мою диссертацию, тоже сомневались. Что это за село такое, говорят, Степановка? Чем знаменито? Кто в нем родился? Никак у них в головах не укладывалось, что можно изучать, причем на серьезном научном уровне, обычное село. Но люди здесь рождаются и умирают, это и есть жизнь, а значит, история. То, что мою диссертацию в конце концов утвердили, я считаю победой, признанием за микроисторией права на существование».
Виктор Малязев пятнадцать лет трудился в архивах, читал церковные книги и ревизские сказки, записывал воспоминания односельчан. Потом оформил все собранные материалы в полноценную монографию, по которой можно проследить историю Степановки с момента основания до наших дней.
Теперь весь научный мир может узнать, что раньше в этих местах обитала мордва, потом солдаты, получавшие земельные паи за службу государю, что в XIX веке в Степановке обосновались народники и что про их «главаря», местного уроженца Порфирия Войноральского, говорили, будто он пропагандирует свои «мечтательные идеи», спаивая простой народ, так как Войноральский для конспирации держал шинок.
Кстати, в диссертации есть научный анализ: что, как и сколько пили степановские обыватели и во времена народников, и при советской власти.
Эта глава, по свидетельству автора, пользуется особой популярностью у его главных критиков и читателей – жителей Степановки, которые, кстати, ездили всем селом в Пензу на защиту диссертации, а потом так же дружно отмечали научную степень Евгеньича в местной школе.
Почему именно в школе? Да потому, что первый в Пензенской области деревенский кандидат наук вот уже четыре года работает там директором, успевая еще вести историю и секцию самбо, издавать журнал и курировать краеведческий музей села Степановки, организовывать международные научные конференции и писать маленькие душевные рассказы, которым позавидовали бы многие дипломированные писатели-деревенщики.

Про хмыря и вымирание деревни

Виктор Евгеньевич, встретив меня на вокзале в Пензе, бодро спросил:
– Ну, кто хмырёнку на хмыря накапал?
– Что-что? – изумилась я.
– Я имею в виду, откуда вы узнали о моем существовании?
Услышав, что сведения почерпнуты из Интернета, Виктор Евгеньевич немного загрустил. С современными технологиями отношения у него как-то не сложились, хотя Степановская школа, как и положено, оснащена компьютерами и подключена к Всемирной сети. Стоит «железо» и у Виктора Евгеньевича в кабинете, но исключительно для имиджа: какой же директор без компьютера!
Правда, уже с первых минут общения понимаешь, что компьютер Виктору Малязеву и не нужен. Пока мы едем по Пензе, Виктор Евгеньевич буквально засыпает меня датами, цифрами, фактами, фамилиями исторических персонажей, связанных с городом, успевает рассказать почти про каждое здание.
Дорога выносит нашу старую, похожую на музейный экспонат машину за пределы Пензы.
Направо, рассказывает Виктор Евгеньевич, брошенная птицефабрика, когда-то процветала, теперь не работает и разворована до последнего кирпичика.
Налево – мертвая деревня. Последний житель уехал отсюда в прошлом году. Раньше здесь было богатое фермерское хозяйство, сейчас от него только стены остались. Разоряли целенаправленно. Выживали директора. Для чего? А кто их разберет!
Кому помешал степановский совхоз, стабильно приносивший миллион прибыли в год, краевед тоже не знает. Не знают и жители Степановки, оставшиеся без работы и без надежд на будущее. Знают только,
что без постороннего вмешательства сделать крепкое хозяйство банкротом невозможно.
«Это очень больно, – признается Виктор Малязев, только-только убеждавший меня, что с оптимизмом смотрит вперед, так как иначе не стоило бы жить вообще. – Особенно летом, когда видишь эти бескрайние поля, заросшие сорняками – лебедой и чертополохом. Это страшно. Я вот непьющий сызмальства, а остальные мужики, глядя на это безобразие, спиваются. Такая беда…»
«Россия – аграрная страна, – говорит Виктор Малязев, глядя на пустые поля. – Мы же, слава Богу, не в пустыне Сахаре живем, можем собственный хлеб выращивать! Если страна захочет быть великой и независимой, она начнет возрождение деревни. Правда, есть одна опасность: к тому времени как одумаются, уже некому будет сеять.
Будучи беспристрастным в истории, надо сказать, что крестьянство топтали всегда. Но такого, как сейчас, не было даже при коллективизации, даже при военном коммунизме. Люди перестали возделывать землю, они зарабатывают либо где-то в городе, либо вообще непонятно чем живут.
Выходцы из сельской местности даже в городе всегда жили по другим, исконным ценностям, – продолжает Малязев. – Крестьяне более трезво и ответственно смотрели на жизнь. А сейчас деревни – это тот же самый город, такой же развращенный. Кто кумиры нашей молодежи? Ван Даммы всякие. Начнешь с ними ругаться, а они отвечают: следующее поколение будет еще хуже нас! А все почему? Потому что труда нет, не работают больше люди на земле. Откуда у них взяться этическим категориям?»

Единственное место, где говорят добрые слова

Впрочем, откуда взяться этическим категориям, – понятно. Недаром же Виктор Малязев вот уже двадцать лет преподает историю в местной школе. Раньше сельские педагоги обучали детей грамоте и другим полезным наукам. Теперь, когда крестьянина оторвали от земли, деревенские учителя, по мнению Виктора Малязева, должны стать еще и хранителями традиций.
Виктор Евгеньевич не устает повторять своим воспитанникам, чтобы они ценили годы, проведенные за школьной партой, поскольку «школа – это единственное место, где им говорят добрые слова».
То, что ученикам Степановской средней школы говорят добрые слова, – это факт. Своими ушами слышала. Директор идет по коридору и с каждым пострелом, а их тут сто шестьдесят человек, здоровается по имени, спрашивает, как настроение, как дела в семье.
Но методы воспитания у Виктора Евгеньевича не только «пряничные».
«Когда я пришел сюда учителем, я понял, что надо зарабатывать авторитет, – вспоминает Малязев. – В деревне дети взрослеют рано. Пацаны – уже настоящие мужики по складу ума и системе ценностей. Значит, надо им показать, что я тоже мужик, тогда будут уважать. В первый же день я им сообщил, что голос на них повышать не намерен. А если кто помешает вести урок, тех буду вверх ногами выкидывать из класса. Не поверили. Я дождался первого же случая, благо долго ждать не пришлось, взял нарушителя и выкинул. Как и обещал – вверх ногами. С тех пор на моих уроках железная дисциплина. Мальчишки какое-то время дулись, а потом пришли и попросили приемчику научить. Теперь я у них веду секцию самбо».
Виктора Евгеньевича школьники уважают и по всем волнующим вопросам обращаются именно к нему. Чаще всего спрашивают про политику, ведь другого источника информации в селе нет – только школа. Виктор Евгеньевич и просвещает молодежь, и доводит до их сведения свою собственную, историческую и педагогическую, оценку происходящего в стране.
«Меня шокирует элементарная историческая неграмотность наших политиков, – говорит Малязев. – Они все в школе на двойки учились! Довели страну! Двоечники! Второгодники! Почему люди, победившие фашизм, закрывавшие своей грудью вражеские амбразуры, живут в нищете? А люди, которые стреляют в свой же народ, живут в достатке и со всеми почестями?»
В кабинете у Виктора Евгеньевича есть специальные «ругательные стулья». На них он усаживает тех, кого ждет неприятный разговор. Дирек-
торского гнева и учителя, и родители, и школьники боятся как огня.
«Уж больно ты страшно ругаешься!» – говорит сын Виктора Евгеньевича, десятиклассник Саша, который в папке на самом деле души не чает. Суровый директор доволен: «Ведь это самое главное! Мужик сюда пришел, чтобы быть отцом и воспитателем. Остальное все от лукавого. Профессии всякие, книжки, научные степени…»

Степановка на карте мира

Выход Степановки на мировую арену начался с создания в местной школе музея истории села. Экспонаты в основном собирал сам Виктор Евгеньевич, у которого страсть к поиску примет утраченного времени проявилась с самого раннего детства.
Потом, когда музей переехал из дома Малязевых в школьный кабинет, к делу подключились и ученики Виктора Евгеньевича. Под его руководством они ходили в археологические экспедиции, изучая древние захоронения, находящиеся недалеко от села. Некоторым экспонатам музея, найденным в курганах, более трех тысяч лет.
А еще есть экспонаты, свидетельствующие, что любовь к краеведению свойственна не только кандидатам исторических наук. Например, «бивень мамонта, найденный в 1959 году в Малыгином овраге механизатором Сафроновым».
Первый раз иностранцы приехали в Степановку за старинным мордовским костюмом. Гости из Финляндии выпрашивали реликвию чуть ли не на коленях, предлагали любые деньги. Но хранитель степановских древностей был непреклонен: музейные экспонаты не продаются. Чтобы не обижать горячих финских парней, школьницы за несколько дней сшили им почти аналогичный костюм.
«Как положено, на пояс нашили монетки, подарили им. Увезли финны наш подарок. А на таможне его отобрали и прислали обратно. Сказали, монетки, что на поясе, – это вывоз государственной валюты. И не пустили! Так и висят теперь оба костюма рядышком: и мордовский, и “финский”», – рассказывает Виктор Евгеньевич.
После неудачливых финнов в музей приезжали японцы и французы. Эти ничего не пытались вывезти, только рассматривали и восхищались. Причем французы оказались не простые, а ученые. Из Сорбонны. Их Виктор Малязев тут же пригласил на научную конференцию по микроистории, проходящую в помещении школы каждый год. Ученые французы согласились. Так конференция получила статус международной.
«Мои коллеги из других сел, даже покрупнее нашего, смотрят и пугаются: ой, международная! – говорит Малязев. – Ой, как страшно! Ой, мы же люди маленькие, куда нам! А я всегда говорю, что глухомань не от расстояния зависит, а от состояния души. Если ты считаешь себя провинциалом, то и жизнь у тебя будет захолустная!»
Музеем и конференцией деятельность директора Степановской школы не ограничивается. Вместе со старшеклассниками он издает историко-краеведческий журнал «Моя малая родина», почти все юные корреспонденты которого мечтают в будущем стать журналистами. Еще Виктор Евгеньевич собирает материалы для «Энциклопедии села Степановка». Готовит курс лекций для Пензенского педагогического университета «Деревня в русской литературе XVIII–XXI веков». А также мечтает написать сто биографий простых крестьян (двадцать уже написано) и книгу «Повседневная жизнь деревенской детворы в 60–70-х годах».
Последний проект – повод для особого разговора.

Детские годы Вити Малязева

«Самым авторитетным человеком для меня всю жизнь была моя матушка», – говорит Виктор Малязев.
Детские воспоминания – основная тема… художественного творчества директора школы. Оказывается, Виктор Евгеньевич главным делом своей жизни считает вовсе не научную карьеру и не собирание древностей. Виктор Малязев прежде всего писатель.
Многие детские воспоминания, которые хочется сохранить, еще не записаны. Про них Виктор Евгеньевич слагает устные предания. Особенно любит рассказывать про свои мальчишечьи «кругосветки».
«Подъезжаю на велосипеде к дому, где бабушка моя жила, и говорю:
– Баб, я уезжаю путешествовать!
– Куда, горюн, собрался?
– В Арктику!
– А там холодно?
– Холодно!
– Ну, тогда подожди.
И выносила мне чемоданчик, куда складывала теплые носки, фуфайку и еду. Я уезжал. Проеду чуток, сяду отдыхать, все съем и засыпаю. А проснувшись, придумываю себе приключения. Потом вечером возвращаюсь. А она сидит меня ждет. Будто ей делать больше нечего. Это она так со мной играла. Я приезжаю, а она говорит:
– Ой, как я тебя долго ждала, все жданки прождала! Ну, расскажи, как там в Арктике?
И я ей рассказываю – про животных, про все. География в школе моим любимым предметом была, я много интересного про чужие земли знал. Вот так мы с ней и в Арктике, и в Африке, где только не побывали. Для взрослых наши игры были частью жизни. А теперь родители с детьми не играют. В лучшем случае огрызнутся: какая глупость! А то и ремнем отучат от фантазирования. Говорят, деньги надо зарабатывать, а не играть. А я категорически против! Дети должны играть! Это взрослые пусть о деньгах заботятся!»
Повзрослев, Виктор Малязев стал путешествовать уже гораздо дальше примыкающего к деревне леска. За время учебы на филфаке в Пензе объездил 50 городов Советского Союза, побывал в Сибири, исходил пешком весь Кавказ, жил на берегу Белого моря, служил в Венгрии…
Путевые байки Виктора Малязева можно слушать часами. Только кажется, что Виктор Евгеньевич колесил по стране с одной-единственной целью: убедиться, что лучше и интереснее родного села на свете ничего нет.
Закончив филфак, Виктор Малязев затворился в архивах и посвятил себя восстановлению истории Степановки – истории, в которой будет место и кузнецу, придумавшему свой язык, и механизатору, откопавшему бивень мамонта.

Греха-то сколько…

А недавно летописец и бытописатель Степановки со своими персонажами поссорился. Точнее, впал у них в немилость. За что? За то, что отремонтировал школу.
«Я самолюбивый очень, это меня по жизни движет, – говорит Малязев. – Когда стал директором, сказал себе: умри, а сделай так, чтобы про твою школу больше никто не имел повода плохо сказать. А деньги на ремонт где взять? Пришлось стать депутатом. Теперь получается, что я самый главный человек в районе – председатель собрания представителей района, даже главу района я утверждаю. Нашел денег, сделал ремонт. Спасибо не говорят, считают, что так и должно быть. Но и я это делал бескорыстно, просто чтобы память оставить на земле».
Все бы хорошо, пусть и спасибо за ремонт степановцы не сказали, но только кто-то из недоброжелателей пустил по селу слух, что Виктор Евгеньевич на ремонте нажился. Стали за глаза называть его чуть ли не подпольным миллионером.
«Я не расстраиваюсь. Думайте так, если хотите, Бог с вами. Обидно только, что уже и до сына моего донесли свои домыслы. Он меня недавно спрашивает: «Правда?» Я ему: «Саша! Ты мне поверишь, что бы я ни ответил?» Он: «Поверю». И я ему сказал, что не брал никаких денег – ни копейки. Больше мы про это не разговаривали. Но ведь всем не объяснишь так же легко, как родному сыну. Косо смотрят. Греха-то сколько!»
В последней фразе Виктор Евгеньевич цитирует все того же кузнеца. Он говорил так, когда что-то делалось неправильно.

«Я уже восьмой десяток жизни почал, греха-то сколько… К Господу собираться пора. Предстану я перед Ним, а он мне сразу вопрос: “По нраву ли тебе Землю я украсил? Все ли радовало глаз твой?” А я ему отвечу: “Да когда мне было любоваться-то красотами. Две трети жизни в кузнице на горн любовался, дома пятеро детей – забота до самой смерти”.
“Да как же так! – обидится на меня Господь. – Раб божий Николай, не нашел ты мгновений взглянуть на мои творения? Для кого же я все это создавал, самые лучшие краски подбирал, чтобы радовали они взор и лечили душу…” И не найду я, что Господу ответить. Греха-то сколько!..»

Наталья КЛЮЧАРЕВА

“О действительных причинах оскудения нас имеем честь показать...”
Отрывки из диссертации Виктора Евгеньевича Малязева “Село Степановка. Очерки истории”

“Порозжие” земли Дикого Поля по обоим берегам речек Вельмисовки и Ишима были даны четырем Степановым – Осипу, Савелию, Петру, Степану и Федору Ивановичу Ульянину.
Многие Степановы упоминаются в “Десятнях Пензенского края” – в перечне городовых дворян и боярских детей. В частности, об Осипе Савельевиче Степанове говорится, что земля ему была дана в честь подписания мира с Польшей и за усердную службу во время Крымского похода 1767 года. Кроме Осипа, участником похода был его брат Тимофей Савельевич. О нем в “Десятнях” говорится, что “на службе Великого государя будет на коне, бою: пистоль да сабля, да человек в кошу с бердышом”. Тимофей Савельевич – будущий пензенский воевода.

* * *
Сохранившиеся до сих пор названия географических объектов в определенной мере отражают тот или иной аспект исторической памяти: составные части Степановки, самостоятельные до Октябрьской революции деревни, носят имена бывших помещиков: Степановка, Легошин порядок, он же Елизаветино, Ивановка; Зверевский и Малыгин овраги, Бицкий пруд. Большой комплекс названий берет свое начало от столыпинской аграрной реформы. Столыпинские хутора кроме следов построек сохранили и названия: Милованов овраг, Молочников хутор, Барбашев лес, лес Балашов култук, Платонов сад, Анисов пчельник, Никулин овраг, Хохлов овраг, Павлов лес, Мурунова поляна, Алегин родник.

* * *
Проводя дознание по делу убитого в окрестностях Степановки крестьянина села Сыромяса, опрашивая по делу подозреваемых крестьян села Степановки, городищенский исправник “между прочим обнаружил, что крестьяне г. Полдомасова живут в совершенной бедности и снискивают себе пропитание милостынею, что многих крестьян его случалось неоднократно видеть в их селениях, просящих подаяние и жаловавшихся на стесненное от помещика положение”.
«О действительных причинах оскудения нас имеем честь показать, – пишут крестьяне, – причины суть следующие: хотя господской хлебопашеской земли довольное количество, из которой для господина обрабатываем каждое тяглое в аржаном поле по две и в яровом по две десятины, собственно же для нас дается земли на каждое тягло в аржаном поле по два с половиною и в яровом по три с половиною осминника, за тем остающуюся землю господин наш отдает в наем, хлебную же жатвенную уборку производим господскому хлебу не по дням, а беспристанно до толе, пока сожнем весь господский хлеб, потом уже позволяет нам жать свой хлеб».

* * *
26 марта 1861 года Архиепископ Пензенский и Саранский Варлаам получил донесение из Городищенского уезда о том, что “приходской священник Василий Парийский явным образом и с наглостию, переходя всякие границы, возбуждает крестьян к неисполнению их обязанностей и неповиновению помещикам”. Далее Высокопреосвященный Варлаам читал: “Принимая в соображение, что при формальном о сем следствии произойдет потеря времени и беспорядки возрастут, а виновник народного волнения неминуемо и, может быть, слишком жестоко пострадает, я покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство, не изволите ли признать за благо по важности сего случая священника Василия Парийского из Степановки немедленно удалить, поступок же его и последствия оного для предупреждения подобных сему случаев и в предостережение другим священникам сделать известным по всей Епархии”.
Первое предостережение властям о “незаконности” речей священника сделал степанов-
ский староста Иван Герасимов. Он доносил городищенскому исправнику о том, что священник возмущался по поводу того, что староста наряжает народ на работы к княгине Кугушевой, объясняя это тем, что “барщина кончена и народ свободен от всего, а господа скрывают от них указ”. А когда староста Герасимов стал настаивать на повиновении крестьян, Василий Парийский ответил объяснением, “что со дня объявления Манифеста личные права дворян на крестьян и землю сих последних прекращены”. Далее староста доносил исправнику, что от такого объяснения крестьяне стали волноваться.

* * *
В 1999 году в Степановке при ремонте старого дома, принадлежавшего когда-то члену Первого Степановского общества А.Д.Гришину, были найдены документы, отражающие преднэповские и нэповские перипетии экономической жизни крестьянства. Один из документов – “Окладной лист плательщика продналога”, в данном случае за 1922–1923 годы. В документе указывается количество работников, лошадей, наличие построек, их состояние. Внизу листа недвусмысленное предупреждение: “Плательщик! Спеши сдать налог и ты будешь спокоен, никто тебя не будет тревожить!”, “Плательщик, помни, что за несдачу налога в срок и в случае сдачи недоброкачественных продуктов ты рискуешь лишиться своего имущества и, кроме того, попасть в работный дом”.

* * *
20 июля 1931 года степановская ячейка ВКП(б) по решению райкома партии была распущена “за искривление классовой линии и сползание с генеральной линии партии. Члены ВКП(б) т. Синюков и Форманюк, кандидаты Гришин и Моисеев исключены из рядов ВКП(б) с отдачей под суд, кроме Форманюк, которой был объявлен строгий выговор со снятием с районной работы на сельскую, указанные товарищи имели связь с кулачеством, вместе с кулаками распивали водку, допустили раскулачивание средних хозяйств, на все эти факты правого уклона и левацких загибов ячейка никаким образом не реагировала.    

* * *
Весь 1933 год шел под знаком готовящегося XVII партсъезда. 11 декабря в Степановском сельском совете состоялся пленум, определивший направление работы в период времени, оставшийся до съезда. Постановление ориентировало членов сельсовета включиться в культпоход имени XVII партсъезда, мобилизовав для этого все культурные силы села, развернув среди них соцсоревнование: “…школработница Тархова берет на себя обязательство завербовать 10 вкладчиков в сберкассу. Повести культработу среди учеников своей группы и добиться приведения в санитарный вид их жилищ. Завербовать всех учеников на подписки газет и приобретение по одному портрету вождей. Вызывает на соревнование учительницу Потанину”.
В 1945 году, кто несколько позднее, они возвращались победителями из заграничного похода, как и в 1812 возвращались из похода тоже победителями их предки. Они были похожи своими радостями и гордостью, чем всегда наполнены сердца победителей. Они были похожи своим ожиданием улучшения их собственной жизни, ибо в сознании своем, ко всему прочему, они несли тайну горького убеждения в превосходстве тамошней жизни.

* * *
“Говорили нам, что немец живет плохо, с голоду пухнет, а мы только у них и отъелись. У них чердаки мясными тушками были завешаны, нам было в диковинку столько мяса. Я говорил майору, у которого в ординарцах ходил, что же вы, мол, говорили, что плохо у них, а он мне: “Если бы кто другой сказал, застрелил бы сразу” (В.А.Штырняев). “Я не видел, чтобы они лебеду ели” (В.С.Трошин). “Про заграницу знал, что плохо они там живут, а увидел, ба-а, чего у них только нет. Да у них каждый второй лошадь умел подковать, а у нас только кузнец, слава богу. У них у каждого любой инструмент в хозяйстве есть, не побираются по дворам, не занимают. В общем, брехали наши” (Д.В.Столяров).
Тамошнее изобилие и образцовая устроенность быта произвели шокирующее действие еще и оттого, что каждый из советских солдат мог сравнить и сравнивал их жизнь с тем, что он оставил дома. “Что им, таким богатым, нужно было у нас – голи перекатной” (П.Т.Шишорин). “У нас до войны было: дом под соломой, надворные постройки под соломой, двор холодный, корову зимой, чтобы подоить, в избу заводили, 5 овец было, поросенок. Через солому вся беда. Из-за нее по полдеревни выгорало. В одежде большого разнообразия не знали: фуфайка, пиджак домотканый, 5 рубашек, двое штанов, я валенки валял – дополнительный приработок, – их можно было на сапоги поменять. Сапог на все село было, может быть, пар 5, брали друг у друга, когда венчались” (А.С.Лапшов).
В архиве УФСБ по Пензенской области сохранились агентурные сведения на жителя села Степановки А.А.Курочкина. “Особенно восхваляет жизнь в период нахождения в плену у немцев”. “Вначале, когда я попал в плен, было очень плохо, а потом, когда нас передали на работу к помещику, жизнь стала хорошая… жизнь у помещика была лучше, чем в нашей армии, а дома в гражданской жизни я никогда этого не видел. Жизнь в Германии много лучше, чем в Советском Союзе”. “В Германии живут лучше и зажиточнее, культурнее. Дома все каменные, по улицам в деревнях чистота и электричество”. “В январе месяце 1948 года о денежной реформе в СССР заявил: “Советское правительство денежную реформу провело исключительно в своих интересах, а не в интересах нас, колхозников, так как нам за работу деньги в колхозе не платят, и заработать нам их нет возможности… В настоящее время жизнь очень плохая, если будет вновь война, то за такую жизнь я воевать не буду. Колхозная артель до хорошей жизни колхозников не доведет”” (А.А.Курочкин).

* * *
Работающему человеку доставалось вдвойне. “От голодной смерти нас липовые листочки спасали да коневник, все леса наши были, липки объедали, листочки сушили, а потом толкли, в доме было зелено все от пыли. Лепешки зеленые пекли. Ходили в Бакшеевку на спиртзавод за бардой, кисель варили из нее, червяков только процедишь. Ели тмин, дягиль, рвали и сырыми ели. Барду хлебали, да уже неважно было, лишь бы натолкать, чтобы живот не просил. Ищешь, ищешь, а везде пусто: и в столе, и на полке. Окрестные леса едва выстояли в военные годы: ими питались, ими обогревались”. “Продлись война еще немного, – говорят старожилы, – так все леса повывели бы”. Неизменной в рационе оставалась трава.
В архивах сохранился документ, датированный 21 июня 1942 года, следующего содержания: “В адрес РК ВКП(б) поступили две жалобы от командира взвода Миронова Антона Григорьевича, семья которого проживает в селе Степановке. Его жалобы заключались в том, что оставшаяся семья в количестве восьми человек находится в крайне тяжелом положении, семья не имеет никаких продуктов, особенно хлеба. Военным-ответственным РК ВКП(б) поручает обследовать состояние данной семьи и оказать практическую помощь по существу жалобы”.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"