Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №15/2005

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

КНИГА ИМЕН 
ИМЕНА ЭТОЙ СТРАНИЦЫ:
Наталья Абрамцева (1954–1995)
Виктор Татарский (р. 1939) 

Марина НЕФЁДОВА

Эпиграф жизни, дитя сердца

О писательнице, которая научилась различать добро и зло

“Когда окончательно выяснилось, что я не могу стать автогонщицей, водолазом или выбрать другую профессию, близкую мне по характеру, я задумалась: что же мне делать? Мой папа, человек авантюрного склада, посоветовал: пиши сказки…”
Первую половину своей жизни – до двадцати лет – ей разрешалось только сидеть, вторую – только лежать. И она сочиняла. Писала сказки, рассказы, пьесы. Звали ее Наталья Абрамцева.

Наталья Абрамцева Родилась Наташа в семье учительницы русского языка и военного. В годик с небольшим девочке поставили страшный диагноз – спинальная амиатрофия Вердинга– Гофмана. Это значило, что ей осталось 7–13 лет жизни…
Быть родителями ребенка-инвалида – это подвиг. Главное – не опустить навсегда руки. Людмила Николаевна и Корнелий Корнельевич сумели сделать так, чтобы Наташина жизнь не замкнулась в четырех стенах, чтобы не зациклилась она на своем несчастье. Тогда Абрамцевы жили в Подмосковье. Для девочки изготовили специальную коляску и санки. Зимой и летом вторым домом для нее стал лес.
“С детства я научилась улавливать малейшие шорохи: познакомилась с хлопотуньями-белками, деловыми ежами, осторожными лисицами. Ну а полевые цветы и шиповник мне до сих пор дороже роз. Как все это мне пригодилось позже! И в работе, и в жизни. Ведь воспоминания – это вторая жизнь…” На машине, “юркой малолитражке”, как называла ее Наташа, она с родителями объездили весь Крым, города Золотого кольца.
В школу она проходила совсем немного. “У нее был корсетик, – вспоминает мама, – но все равно сидела она не очень устойчиво. И вот учительница ставила мальчишек дежурить около Наташки, чтобы кто-нибудь ее не толкнул случайно. Они были, конечно, очень этим горды… Но все-таки сидеть долго было для Наташи очень тяжело, и писать она не успевала за ребятами. Писать ей было физически нелегко, и когда, уже будучи взрослой, она начала писать сказки, то писала фломастерами… А читала она всегда очень много, читать начала с трех лет. И все-таки учиться ей пришлось дома. У нее была очень хорошая учительница, и одноклассники все время приходили, иногда по нескольку человек, иногда целым классом… Некоторые из них до сих пор нам звонят. Я работала в той же школе, у меня всегда были очень хорошие отношения с ребятами, они шли к нам домой легко и с Наташей общались легко. Она все время была и с детьми, и со взрослыми – у нас часто бывали и наши друзья. Так что в одиночестве она не была никогда…”
В любой биографии есть “фасад” и есть то, что за ним скрывается… Родилась в 1954 году, после школы окончила курсы переводчиков, переводила с английского и испанского; примерно с середины 70-х годов начала писать сказки и рассказы, которые звучали по радио в передаче “Вечерняя сказка”, а затем стали регулярно печататься. Всего написала более 120 сказок, 12 пьес. В 1985 году была издана первая книга, всего книг вышло 16, некоторые из них уже после смерти Наташи. Сказки переводились на английский, испанский, японский, немецкий и другие языки, по ним созданы диафильмы и мультфильмы…
С детства тяжелой болезнью была прикована к постели, и эта болезнь оборвала ее жизнь в феврале 1995 года. Прожила Наташа 40 с половиной лет – вопреки диагнозу…
За этим “фасадом” – жизнь очень непростая, порой трагическая и очень полная.
Мама, Людмила Николаевна, вспоминает, как в 16 лет вместе с паспортом Наташа получила справку, в которой значилось, что, как инвалиду с исключительно серьезным заболеванием, ей не показана никакая работа, в том числе и надомная. С такой справкой она всю жизнь должна была получать 16 руб. в месяц. Наташа знала английский и испанский языки, могла прекрасно переводить, а ей запрещалось работать. Только после невероятных трудов маме удалось выбить другую справку, по которой Абрамцевой Н.К. все же разрешалась работа на дому – клеить пакеты!
«Она не была порывистой, внешне эмоциональной. У нее было все внутри, приглушенно, она была очень сдержанна, нетребовательна… Но, вероятно, была впечатлительной. В три годика, помню, очень плакала, когда в мультике растаяла Снегурочка…
Что из литературы на нее повлияло? В детстве она очень любила “Тома Сойера”, обожала “Маленького принца”, Дональда Биссета. А в более старшем возрасте – М.Булгакова. Сначала был роман “Мастер и Маргарита”, потом “Белая гвардия”. “Белая гвардия” поразила Наташу тем, какие отношения могут быть в семье, особенно то место, где Елена молится за Алексея. Прочитав эту молитву, Наташа сказала: “Мама, ты знаешь, ведь если так молиться, то, конечно, Бог услышит, не может не услышать… – и тут же добавила: А ведь если не молиться, так ведь Он ничего не слышит!”
В письме к редактору японского детского журнала, который публиковал переведенные сказки, Наташа писала: “Пожалуй, самый грустный момент тонко почувствовал мой старший друг, журналист, написав обо мне: …она не может отложить все в сторону, выйти из дома, сесть в автобус, подняться на лифте к дверям друзей и сказать: “Здравствуйте, а вот и я. Не ждали?”»
К 20 годам Наташа уже совсем не могла сидеть. “Малолитражка развалилась, а здоровье мое ухудшилось…” Она по-прежнему много читала, занималась какими-то переводами, но… произошел в ней тогда перелом.
Три месяца она тайно копила и собирала таблетки. Мама и представить не могла, что Наташа решит осмысленно уйти из жизни. В письме, которое она собиралась оставить, были такие слова: “Мне надоело смотреть на мир из окна машины… Мне хочется слышать в четыре уха, смотреть в четыре глаза…”
К вере приходят по-разному. Кто-то – вот так. Через таблетки и успевшую вовремя “скорую помощь”.
«Я спросила тогда ее, – рассказывает Людмила Николаевна, – Наташ, как дальше-то жить? Она ответила: “Второй раз это может сделать только сумасшедший. Давай будем жить так, будто ничего не было…” Вскоре после этого она написала свой первый рассказ “Так, может быть, еще не все?”.
А я пошла в храм, к священнику, спросить: “Самоубийство – это же грех? Как же ей теперь жить? Простит ли ее Господь?” Мы ведь никогда не сомневались, что Бог есть. Наташу крестили, когда ей было три годика, яйца на Пасху красили, ну и все. В храм очень редко ходили, ничего не знали, не понимали… А священник сказал мне: “Да ведь Он, конечно, простил ее. Ведь если б Он ее не простил, ее бы в живых не было…” И вот после этого батюшка пришел к нам домой, и Наташа в первый раз исповедалась и причастилась. И с этого момента, потихоньку крепла и крепла в вере. И до конца жизни… Если она вечером не могла помолиться, она говорила: “Мамочка, я так плохо себя чувствую, почитай, помолись за меня…”»
И тогда же она начала писать сказки.
«Так получилось, что одушевление неодушевленного стало для меня очень интересным и важным делом. Сказка – это эпиграф жизни, это дитя сердца. Как же важно, чтобы отношения между добром, злом и ребенком были правильными. А сказка поможет ребенку почувствовать, узнать добро. Здесь только сердце разберется… Вот я и пишу сказки. И буду писать. И постараюсь, чтобы после каждой из них можно было сказать задумавшемуся малышу: “А? Э-э… Так-то, дружок. В этом-то все и дело…”»
…Она стала видеть в четыре глаза, слышать в четыре уха…
Ее сказки – это взгляд сквозь обыденность. В ее сказках оживают ваза, дом, пень, окно и даже Закон Природы. В них нет волшебников и баб ег. Но в них есть чудо. Ее цветы в вазе могут вздрогнуть от холодной воды, а разговаривают у Наташи даже старые тапочки. Малюсенького мотылька на картине никто никогда не замечал, но вот он улетел ненадолго – и картина стала пустой. Она была способна в любой вещи увидеть образы человеческих отношений. Дети, присылая на радио или в газеты свои рисунки по ее сказкам, рисуют героям – вазам, сосулькам, пням – глаза. И подписывают, например, так: «Русская народная сказка “Пень”».
Эти сказки не просто чисты и нравственны, хотя и это сейчас выдающееся качество в литературе, в том числе в детской. Они полны образами, рожденными чистым, любящим и страдающим сердцем.
“Так не бывает. Не бывает, чтобы кто-то не был нужен, просто необходим, хотя бы кому-то одному на свете” – так говорит в одной из Наташиных сказок мудрая птица сова.
Наташу всегда окружали друзья, самым близким другом была мама Людмила Николаевна. “Мы с ней любили устраивать вечера. Например, вечер духовной музыки, или Вертинского, или Высоцкого. Она очень любила музыку… Я около нее ставила раскладушку, ложилась, и мы целый вечер просто слушали… Я вдруг поняла в какой-то момент, что уже не я старшая подруга, а она. Я поняла, что эту жизнь не знаю так, как она…”
– Кем вы были в молодости? – спрашивает в одной из сказок Синица у старого Пня.
– Пальмой, – отвечает тот, устыдившись своего скромного прошлого.
– Но это же не так, – возмущается обнаружившая обман Синица. – Вы были кленом, обыкновенным кленом, но разве это плохо – быть кленом в родном лесу?
Может быть, кому-то покажется, что в этих сказках нет яркого закрученного сюжета. Но когда-то нужно отдохнуть от детективов и клипов! Зато в них есть глубина, трепетность и нежность. Они очень утешают страдающее сердце… И грусть в ее сказках сродни грусти Экзюпери в “Маленьком принце”. Кто-то назвал ее сказки психологическими. А кто-то сказал о них так: “Это были не сказки, это были слова признания в любви. Любви к жизни…”


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru