ТЕОРЕМА СОЦИУМА

Колонка редактора

Неужели действительно пришел конец многолетнему и очень эмоциональному противостоянию Москвы и всей остальной страны?
Его можно было понять, но довольно трудно оправдать.
Понять – потому что в жестко централизованном государстве с, мягко говоря, непрозрачной экономикой, политикой и всей остальной жизнью тоже подозрительно- недоверчиво-неприязненное отношение к столице есть на самом деле отношение к власти. Они – люди, принимающие решения, любые, от направления денежных и ресурсных потоков до закрытия-открытия бани в городе N. – там, в столице, окопались и себя уж конечно не забудут. Что подтверждалось реальностью, данной нам в ощущениях – запахом колбасы и апельсинов из Марокко, необыкновенной легкостью итальянских туфель из ГУМа и самым модным оттенком американских джинсов, предлагаемых «с рук» в знаменитом на всю страну общественном туалете на Пушкинской площади.
Тащились в электричках, выстаивали очереди под негостеприимное бормотание «Понаехали тут…», набивали сумки дефицитом и – ехали домой гордиться перед соседями и коллегами своим вполне столичным видом и почти столичным столом.
Поскольку провинциальные граждане вкалывали не меньше и не хуже столичных, ситуация была несправедливой и унизительной, и никакая демагогия о «витрине СССР» и полной невозможности ударить в грязь лицом перед иностранцами это не меняла. Наоборот: выходит, ради иностранцев можно и постараться, а на родных людей наплевать?! Выходило еще унизительнее.
Не любить за все это столицу было тем более соблазнительно, что – безопасно. Не надо громко вопрошать кремлевские власти, куда делись заработанные всем миром деньги, почему строить коммунизм непременно надо в нищете и не уважая собственных граждан и почему вместо непомерных расходов на будущую войну со всем миром не купить столько колготок, чтобы всем хватило. Достаточно обрушить свое недружелюбие на москвичей, оказавшихся в пределах доступности, но не принимавших никаких таких судьбоносных решений: дачники, командированные, упаси Бог, солдаты в армии.
Москву и дальше не любили – все по той же, по-моему, главной причине, видя в ней источник реформ, поломавших привычный мир, источник власти, которая, как и прежде, не желала ни с кем делиться своими прерогативами.
Хотя, простите, это уже давно совсем не справедливо. Помните известное ельцинское: берите столько суверенитета, сколько сможете? Тогда это не для красного словца говорилось, тогда действительно местные элиты впервые смогли ощутить полноту власти – и ответственности, которой далеко не все они жаждали, тут же попытавшись срочно спихнуть ее обратно – на Москву, на Кремль. Попытки часто оказывались успешными; даже участники манифестаций «за» и «против» порой не до конца понимали, что в очередной раз оказались марионетками в руках местной власти, угрожавшей Центру всенародным восстанием, чтобы выбить нечто, заткнуть дыру, проделанную собственным неумелым управлением, опять же спихнуть ответственность…
Нет, я вовсе не утверждаю, что здесь, в Москве, все белые и пушистые, а вокруг, в провинции, – злобные и завистливые. Путаница в адресах совершенно справедливых упреков – неизбежная расплата все за ту же непрозрачность политики и экономики, так что Кремль, первый «темнила» в стране, сам виноват и сам про это знает.
Но при чем здесь город, столица, ее жители, никакого отношения к власти не имеющие? Я не принимаю оправданий типа «их, оскорбленных и униженных, тоже можно понять» – нет, не понимаю, почему униженному станет легче, если он унизит, оскорбит кого-нибудь другого.
Конечно, этим отношения провинции и столицы не исчерпывались; об отношениях столиц со своими провинциями можно рассуждать очень долго. Главное сейчас не это, а потрясающая новость, которой мы так долго ждали: господа, лед тронулся! Провинция, кажется, начинает в себя верить, собой гордиться и строить свою собственную независимую жизнь. Разную, потому что она сама – разная. Но в гораздо большей степени, чем прежде, качество этой жизни зависит от местной власти, от активности местных жителей, от их решимости защищать свои интересы и лично заниматься созданием собственного благополучия. И – самое главное – это становится очевидным для самих жителей малых и больших городов, поселков и деревень по всей стране.
Жестокое разочарование в способности центральной власти всех накормить, обуть-одеть, всем дать непыльную, но с достаточной зарплатой работу, кажется, пережили. Что стоит рассчитывать прежде всего на себя самих – усвоили.
«Провинция» превращается в отличную торговую марку, с которой можно продвинуть на рынок любой товар, если он того достоин. Это значит, уже так бывает, что «провинциальное» – совсем не обязательно плохое, зато обязательно подешевле.
Но с такими переменами исчезает сама провинция как нечто единое, объединенное одним только обстоятельством, что она – не столица. Будет Нижний Новгород и Старая Русса, Тверь и Пермь, Псков и Ростов, Тюмень и Владивосток – все разные, каждый прекрасен чем-то своим.
А провинции больше не будет.

Ирина ПРУСС

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"